Детство довелось мне провести в коммуналке. Там был длинный и широкий темный коридор в цвет дефицитного зеленого, с отваливающейся штукатуркой с потолка и с двумя горящими лампами. Наши комнаты располагались на одном конце коридора — рядом с балконом и кухней, куда попадало больше всего естественного света. Далее шли двери, еще двери, старые шкафы, миска с кошачьим кормом, снова двери и в самом конце, в темноте, располагалась ниша, где жила соседская сторожевая собака Лайка. Довольно габаритную собаку боялся мой не менее габаритный отец. Тогда, в детстве, этот длинный коридор с дешевым желтым мягким линолеумом служил целым маршрутом и тропой с приключениями.
Отправной точкой служила кухня. Советские газовые плиты, чугунные раковины, табуретки, изготовленные вручную (от которых в ладони впивались щепки), и массивные столы для общего пользования — моя утренняя инвентаризация, мой крестный ход среди знакомых предметов.
Каждый день тетя Света жарила пирожки в масле, которые после продавала на местном рынке. Если она находилась в хорошем настроении, то давала мне один из свежих горячих жирных пирожков. Большой удачей было получить с начинкой из картошки.
Подкрепившись, я отправлялась дальше: заходила к татарским соседям, где дядя Ренат наливал мне чай в пиалку и все надеялся, что я буду играть с его сыновьями (они были года на три старше меня, и играть мне с ними было не о чем). В памяти остались яркие обои, которые местами отходили от стен, и крашеный вишней пол. Спустя несколько минут меня находила мама и забирала домой.
За другой дверью жила грузинская семья. Это были темные помещения, где почти не было мебели — отчего место это я почти не помню. Там я заработала свой детский грузинский акцент: родители были в замешательстве. Меня быстро переучили.
В кромешный восторг приводили последние четыре комнаты, точнее две смежные квартиры, интерьеры которых я принимала за жизнь роскошную (за неимением другого примера).
Красные ковры на стенах и на полу, лакированные гардеробы, кресла (нет прям к р е с л а с каннелюрами), слоеные шторы и тюли в сложных, не поддающихся логике узорах. Хрестоматийный кадр в общем. Даже женский туалетный столик с круглым зеркалом и
резным пуфом. Да. Роль сторожевой собаки была оправдана.
Кстати, с собакой Лайкой у нас сложились теплые дружеские отношения — ее расположения я добивалась кусочком мяса, которое проносила сквозь все коридорные приключения