Германцы, подобно славянам, поздно выделились этнографически в глазах античных людей из окружающей массы варварских племен. Собственно говоря, их существование как самостоятельного этноса, отдельного от кельтов, впервые письменно зафиксировал Посидоний (135—51 гг. до н. э.). В середине I века до н. э. авторитет Цезаря ввел этноним «германцы» в литературную традицию, а спустя столетие обстоятельное этнографическое описание «Германии» сделал Тацит. Достоверные археологические свидетельства о германцах не уходят глубже VII в. до н. э. (ясторфская культура на территории Ютландии и прилегающих к ней земель).
Как видим, термины «германцы» и «Германия» в античной литературе чрезвычайно расплывчаты и никоим образом не могут быть полностью отождествлены с современным германским миром. Устоявшееся в науке мнение о «германстве» многих народов, особенно так называемых «восточных германцев», к которым прежде причисляли некоторые племена на территории Центральной Европы от верховьев Одера до низовьев Дуная, нуждается в пересмотре. В последнее время становится все более очевидно, что «ряд племен, которых древние относили к германцам, по-видимому, таковыми или вовсе не являлись, или представляли собой смешанное… население», в связи с чем раздаются голоса ученых «о неопределенности этнических границ, отделявших германцев от других народов» [Гуревич А. Я. Избранные труды. Т.1. М.; СПб., 1999. С. 30]. Германский этно-культурный фундамент средневековой Европы, еще недавно казавшийся незыблемым, с некоторых пор рушится на глазах, и ошеломление в научных кругах настолько велико, что видный немецкий археолог не совсем в шутку спрашивает: «Существовали ли вообще германцы?» [Hachmann R. Reallexikon der Germanischen Altertumskunde, Berlin, New York, 1973. С. 31]
Древнегерманские племена не имели собственного общего для всех самоназвания. Первоначально «германцами» галлы называли одно из зарейнских племен и познакомили с этим названием римлян, которые перенесли его на все народы, обитавшие между Рейном и низовьями Дуная. Иначе говоря, для римских писателей германцами были все, кто не походил на кельтов («галлов») и ираноязычных кочевников («сарматов»). Очень показателен в этом отношении отрывок из Тацита о венетах. Римский историк причислил их (заодно с певкинами и финнами) к германцам лишь на том основании, что на кочевников-сарматов они похожи еще меньше. Из этого видно, что термин «германцы» в его устах — этнографический в самом широком смысле, так как народы в его сочинении классифицируются преимущественно по образу жизни и очень редко по языку и действительно установленному этническому родству или, наоборот, различию.
Поэтому не столь уж неожиданной и противоречивой выглядит славянизация в произведениях средневековых немецких писателей части античных «германских» племен. Так, жившие в Польском Поморье лугии становятся в немецких хрониках лужичанами, руги — руйанами, ранами, русами, силинги — слензянами, герулы — гаволянами, вельты — велетами, лемовии — лемузами, гелизии — геленсичами, хатты — хуттичами, дидуны — дедошанами, земноны — земчичами, варины — варнами (ваграми) и т. д. Примечательно, что о славянстве этих племен свидетельствуют прежде всего сами же немцы, в основном католические миссионеры, знакомые со славянами не понаслышке, — уж они-то, надо полагать, сумели бы распознать что-то родственное германцам в языке, культуре, быте, антропологических признаках своей новой паствы, если бы таковое родство действительно имело место. Но этнографическая проверка тацитовых «восточных германцев» в Висло-Одерском междуречье, проведенная в X–XII вв. немецкими монахами, свидетельствует об обратном. Перейдя из мира античной литературной традиции в реальный этнографический мир Польского Поморья, немецкие средневековые писатели уточнили сведения классических авторитетов: не «германцы», а славяне.
Причислению славян к германцам в немалой степени способствовало то обстоятельство, что те и другие зачастую вступали в военно-политические союзы. По словам Тацита, германские (то есть вообще варварские) племенные дружины постоянно пополнялись воинами из соседних племен. «Если племя, — пишет он, — в котором они родились, закосневает в длительном мире и праздности, множество знатных юношей отправляется к племенам, вовлеченным в какую-нибудь войну…». Подобно германцам, славяне-венеты отнюдь не отличались миролюбием. Тацит свидетельствует, что они «многое усвоили из их (германских. — С. Ц.) нравов, ведь они обходят разбойничьими шайками все леса и горы между певкинами и феннами».
Как явствует из слов историка, германские воины, вероятно, часто примыкали к славянам в их военных набегах на соседние земли. Любое варварское войско состояло из двух частей: княжеской дружины и племенного ополчения. Главными доблестями дружинника считались преданность вождю и личная храбрость. По-сути, это были профессиональные военные, каких в каждом племени было не так уж много. Поэтому дружинники зачастую набирались среди соседних племен, и бывало, что инородцы преобладали численно в дружине над сородичами князя. Германцы славились как отважные воины (Цезарь писал, что галлы настолько боялись своих восточных соседей, что не могли бестрепетно выносить даже одного их «острого взора»), и не вызывает сомнений, что они были широко представлены в дружинах славянских князей. Очевидно, их присутствие в славянских войсках, да еще в непосредственной близости к вождям, играло не последнюю роль в отождествлении германцев и славян в римской традиции, облегчая для последней головоломную классификацию бесчисленных варварских племен, появлявшихся возле римского лимеса примерно из одного и того же географического пространства. Мы знаем, как легко тогда было попасть в «скифы» или «сарматы»; точно так же обстояло дело и с «германцами». С другой стороны, германские дружины, разумеется, могли пополняться за счет славянских воинов.
Кроме того, примем во внимание, что венеты, по выражению Тацита, «обезображивали» себя смешанными браками. Это значит, что славянские мужчины брали себе в жены германских женщин («обезображивали» себя — то есть именно женились, а не выдавали замуж своих дочерей)*. Дети от таких смешанных браков, разумеется, вырастали славянами по языку и культуре; но по распространенному у всех варваров обычаю, детям, родившимся от иноплеменных матерей, давали имена из именослова того народа, к которому принадлежала их мать. Это важно помнить, сталкиваясь с обилием германских имен в античных и раннесредневековых источниках.
* Действительно, в расовом отношении средневековые германцы представляют более однородную группу, нежели славяне. Что касается последних, то ближе всех к германцам в антропологическом отношении стоят средневековые хорваты [см. Алексеева Т. И. Славяне и германцы в свете антропологических данных. Вопросы истории. 1974. № 3]. Первоначальная область поселения хорватов, откуда они затем переместились южнее и восточнее, находилась в соседстве с землями, занимаемыми германскими племенами. Франкские источники отмечают, что хорваты издревле обитали за «Багиварией» — Баварией.
Смешение славян и германцев приобрело особый размах в IV–V вв., когда значительная часть славянских племен, по-видимому, покинула висло-одерские земли, чтобы принять участие в германском штурме «Гесперии» — Западной Римской империи.
Задонатить автору на выпивку и шлюх
Сбербанк 4274 3200 2087 4403
ЮMoney https://donate.stream/ya41001947922532
Мои книги
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
У этой книги нет недовольных читателей. С удовольствием подпишу Вам экземпляр!
Последняя война Российской империи (описание и заказ)
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.
