В 1939-40 гг. Советский Союз сначала оккупировал, а затем советизировал и присоединил Эстонию, Латвию и Литву. Советизация трёх прибалтийских республик происходила синхронно, но имела и серьёзные отличия – так, вооружённые столкновения имели место только в Латвии.
Советизация Прибалтики состояла из двух этапов, разительно отличавшихся один от другого. На первом этапе (октябрь 1939 гг.) она ограничивалась присутствием частей Красной армии, вошедшим на территории трёх республик в соответствии с договорами о взаимной помощи против возможной агрессии третьей стороны.
Для прибалтийских стран возможным агрессором была, разумеется, гитлеровская Германия, к которой в этих странах относились со страхом. Отношение в Прибалтике к немцам, и, соответственно, к Германии недостаточно известно за её пределами, однако имело огромное значение в истории советизации региона. Поэтому уместно остановиться на этой истории подробно.
Хуже всего в Прибалтике к немцам относились в Латвии. Балтийские (остзейские) немцы появились в Прибалтике в качестве завоевателей-крестоносцев в XII веке, и на несколько веков стали правящим слоем – феодалами, духовенством и бюрократией; латыши и эстонцы вплоть до царского Манифеста 17октября 1905 г. оставались низшими, ущемлёнными в правах слоями населения.
Став в 1918 г. независимыми государствами, Латвия и Эстония первым делом лишили немцев всех привилегий. В 1919 г. Эстония, а в 1920 г. Латвия провели национализацию земельной собственности немцев; отобранные земли были переданы эстонским и латвийским крестьянам. Латвийский сейм, в отличие от эстонского парламента, запретил выплачивать немцам компенсацию. После переворота 1934 г. диктатор Карлис Ульманис проводил националистическую политику. Курс на «Латышскую Латвию» носил дискриминационный характер в отношении немцев: им были запрещены адвокатская деятельность и приобретение недвижимости, ликвидированы церковные приходы (богослужения на немецком языке наказывались тюремным заключением).
Справедливости ради стоит отметить, что Ульманис жёстко преследовал и латышских нацистов: группировка «Перконкрустс» («Громовой крест») была запрещена, её лидер Густавс Целминьш был выслан из страны, а десятки активистов оказались в тюрьмах.
Разумеется, меры латвийских властей вызывали сильнейшее недовольство как местных немцев, так и гитлеровской Германии. Нацистская пропаганда призывала прибалтийских соотечественников покинуть негостеприимные берега Балтики, и репатриироваться в Германию.
Неудивительно, что Латвия опасалась германского ответа, а после начала Второй мировой войны и быстрого крушения Польши эти опасения усилились. Поэтому предложение СССР о заключении пакта и вводе Красной армии правительство Ульманиса приняло хоть и под давлением, но с надеждой на сохранение независимости страны.
Советско-латвийский договор 1939 г. был воспринят в Латвии (как и в Эстонии) как возможность «окончательного решения» немецкой проблемы. Ввод Красной армии воспринимался латышами в контексте «очищения» Латвии от ненавистных остзейцев. После введения советских войск в Латвию начался массовый исход немцев из этой страны. 20 декабря 1939 г. министр внутренних дел Латвии К.Вейтманис (этнический немец, сменивший фамилию на Вейтниекс) заявил: «После 16 декабря в Латвии не существует группы немецкой народности… В нашей стране больше нет немцев». Латышам досталась огромная собственность, в бюджет отошли громадные денежные средства (уезжавшим немцам запрещалось вывозить валюту и драгоценности).
5 октября 1939 г. Латвия подписала с СССР договор о взаимопомощи. 23 октября в латвийские порты вошли советские военные корабли, а 29 начали прибывать эшелоны с войсками. Их численность, в соответствии с договором, составила 21599 человек.
С октября 1939 по июнь 1940 г. отношения между советскими военнослужащими и гражданами Латвии, а также с властями республики, были хорошими. Более того: латвийцы воспринимали присутствие Красной армии положительно. Красноармейцы не вмешивались во внутренние дела Латвии – местная коммунистическая партия, быстро выросшая практически с нуля до нескольких тысяч членов (в основном за счёт нацменьшинств). Не могла добиться от советских представителей никакой поддержки. Для строительства военных городков и соответствующей инфраструктуры РККА привлекала тысячи местных рабочих, что снизило безработицу. С латвийскими фирмами Красная армия расплачивалась своеобразно: расчёты производились золотыми монетами царской чеканки, а также чеканившимися на советском Монетном дворе по дореволюционным штампам.
Красная армия всячески демонстрировала латвийцам своё благорасположение: красноармейцы бесплатно оказывали помощь крестьянам в сельхозработах, ремонтировали дороги и мосты, оказывали медицинскую помощь. Причём всё это – бесплатно. При бытовых конфликтах между красноармейцами и местными жителями – впрочем, крайне редких – советские военные власти всегда принимали сторону латвийцев.
Такое миролюбие должно было воздействовать на латвийцев, как и других прибалтов, как успокоительное. При этом при подписании Пакта Молотова – Риббентропа советская сторона вела речь именно об инкорпорации Эстонии, Латвии и Литвы в состав СССР, а на военных картах, которыми Красная армия пользовалась при вхождении в Прибалтику, Эстония, Латвия и Литва обозначались как советские республики. Это значит, что карты были напечатаны ещё до заключения пакта Молотова – Риббентропа, т.е. решение о захвате Прибалтики было принято намного раньше 1939 г.
Ситуация вокруг Прибалтики начала меняться после того, как гитлеровские войска начали блицкриг во Франции, Бельгии и Нидерландах. В мае 1940 г. советская пресса начала обвинять «буржуазные правительства» Эстонии, Латвии и Литвы в нарушениях договоров о взаимопомощи, хотя никаких примеров таких нарушений некоторое время не приводилось. У границ Прибалтики, в дополнение к 75 тысячам солдат и командиров, уже размещённых в Прибалтике, сосредоточилась 435-тысячная советская группировка. В конце мая СССР обвинил Литву в похищении двоих советских солдат (после присоединения Литвы к СССР оба солдата обнаружились в своих подразделениях целыми и невредимыми).
Одновременно с Литвой советскому давлению подверглась Латвия. Москва обвинила Латвию в «постоянных провокациях и нападениях на советские гарнизоны в Латвии», и потребовала расширить территорию советских военных баз для обеспечения их безопасности. При этом никаких конкретных примеров нападений не приводилось. Латвийское правительство, обескураженное такими заявлениями, не стало заявлять официальный протест, но попросило уточнить, о каких нападениях идёт речь. Просьбу о разъяснении Советский Союз объявил… «коварным нарушением договора».
14 июня 1940 г. немецкие войска вошли в Париж. В Москве решили, что медлить больше нельзя, и предъявили ультиматум Литве. В нём содержались требования допуска в республику неограниченного количества советских войск и формирование правительства, одобренного Москвой. Поскольку литовцы ещё раньше были обвинены в похищении советских солдат, никакого обоснования для предъявления ультиматума предоставлено не было. Но с Латвией дело обстояло иначе: кроме необоснованных советских утверждений о латвийских провокациях, никаких конфликтов между красноармейцами и местными жителями, а также военными и полицией, не было.
Конфликты произошли ранним утром 15 июня. Они начались с провокации, правда, не латвийской, а советской. В 3 часа утра погранотряд 14-й заставы в составе 26 человек под командованием лейтенанта Комиссарова перешёл советско-латвийскую границу и атаковал латвийский 2-й пограничный кордон 1-ой роты 3-го батальона «Абрене» близ хутора Масленки. В завязавшейся перестрелке три латвийских пограничника (ответный огонь по советским солдатам успел открыть только один из них), а также жена одного из пограничников. Её 14-летний сын был тяжело ранен и скончался на следующий день. Здание кордона было сожжено.
Через полчаса после нападения на кордон в Масленках другой отряд советских пограничников появился вблизи латвийского 3-й кордона 1-ой роты в деревне Шмайли. Там пограничники не стали захватывать или поджигать здание кордона, ограничившись взятием в плен начальника кордона и двух латвийских «коллег», а также уничтожением телефонной линии.
А вот нападение на 7-й кордон 1-ой роты в деревне Жугури сорвалось. Советские пограничники переходили речку Лудза, и были замечены латвийским караульным, пустившим сигнальную ракету. В ту ночь на 7-м кордоне и так не спали: пограничники праздновали 25-летие жены одного из сослуживцев, и сразу вышли из караульного здания. По неизвестной причине советские пограничники сразу повернули назад, и столкновения не произошло.
Результатом вооружённых инцидентов утром 15 июня 1940 г. стала гибель пяти латвийцев, включая женщину и подростка, и захват советскими пограничниками 2 начальников охраны, 9 пограничников и 27 гражданских лиц, включая годовалого ребёнка. С какой целью были захвачены и препровождены на советскую территорию граждане Латвии, осталось неизвестным. Через несколько дней захваченные в Латвии гражданские лица были отпущены домой, кроме крестьянина Дмитрия Маслова, отправленного в тюрьму и расстрелянного в 1942 г. как «латвийского (!?) шпиона» (как может быть латвийский крестьянин шпионом Латвии, находясь на территории Латвии – непонятно).
Владимир Глинский в статье «Что произошло в Маслёнках?», опубликованной 15.12.2018 на сайте «Миртесен», приводит такое описание событий: «"...14 июня начальником 10-го погранотряда Инечкиным был получен приказ командира 28-го (Особого) стрелкового корпуса, в оперативном подчинении которого с 12 июня с.г. находится данный погранотряд, - о занятии к 3 часам 15 июня исходного положения частями корпуса и погранотряда. На основании этого приказа начальник погранотряда т. Инечкин приказал вывести истребительные группы пограничников на заданное направление вблизи границы, одновременно указав о том, чтобы все командиры ожидали особого приказа о начале действий. В 3 часа 30 минут 15 июня начальник истребительной группы от 14-й заставы 10-го погранотряда лейтенант Комиссаров самовольно перешел советско-латвийскую границу, разгромил и сжег латвийский кордон Масленки, и, захватив 5 пограничников, 6 мужчин, 5 женщин и 1 ребенка, вернулся на нашу территорию. На участке этой же заставы начальник 2-й истребительной группы политрук Бейко, услышав стрельбу и взрывы гранат, также перешел границу в Латвию и произвел нападение на латвийский кордон Бланты, и, захватив 1 сержанта, четырех пограничников и пять детей, вернулся на нашу территорию. Лейтенант Комиссаров и политрук Бейко с границы сняты и конвоируются, по распоряжению начальника штаба войск округа т. Ракутина, в штаб погранотряда. Расследование ведет начальник штаба войск округа т. Ракутин. Захваченные на латвийских кордонах находятся на нашей территории.". РГВА. Ф.4. Оп.19. Д.76. Л.86-87».
Архивный документ не проясняет в этой истории абсолютно ничего. Непонятно, с какой стати лейтенант Комиссаров произвёл нападение на латвийский пограничный пост. Неясно также, почему комиссар Бейко, услышав стрельбу и взрывы, решил не отправиться на звуки боя, а напасть на ближайший латвийский кордон. И совсем уж загадочно, с какой стати захватывать гражданских лиц, включая несовершеннолетних. В «самовольное» нападение лейтенанта Комиссарова и его подчинённых на латвийских пограничников поверить невозможно – скорее, он неправильно понял приказ. Или, наоборот – правильно; в этом случае пограничники должны были спровоцировать бой на границе, который подтвердил бы ранее озвученную тему латвийских «провокаций». Однако что-то пошло не так: латвийцы оказались совершенно не готовы к боестолкновению, и сопротивление оказал лишь один пограничник. В результате «провокация» получилась хоть и кровавой, но совершенно не убедительной. Поэтому бестолковых лейтенанта Комиссарова и политрука Бейко на всякий случай арестовали.
Смысл этой, вовсе не латвийской, провокации, непонятен. На следующий день, 16 июня, Латвия получила ультиматум от СССР, суть которого была аналогична литовскому: допустить дополнительные советские войска и сформировать правительство, членов которого утвердит Москва. Но в Литве хотя бы дело обошлось двумя «похищенными», которые сразу после советизации Литвы благополучно «воскресли». А Эстония 16 июня получила точно такой же ультиматум безо всяких столкновений, похищений и вообще без насилия.
Все три прибалтийские республики приняли советские ультиматумы и отказались от сопротивления (только президент Литвы Антанас Сметона требовал от армии республики сопротивляться, но командование предпочло сдаться, учитывая крайнее неравенство сил и невозможность получить помощь извне). Президент Латвии Карлис Улманис 18 июня обратился к армии и народу: «В нашу страну вошли советские войска. Это происходит с ведома и согласия правительства, что, в свою очередь, вытекает из существующих дружественных отношений между Латвией и Советским Союзом. Поэтому я хочу, чтобы и жители нашей страны на ввод воинских частей смотрели дружелюбно». Без единого выстрела сдалась и Эстония.
Дальше всё происходило очень быстро. 14-15 июля в Литве, Латвии и Эстонии были проведены внеочередные парламентские выборы, на которых победили прокоммунистические «Союзы трудового народа», так как все остальные партии к выборам допущены не были. Не желавшим принимать участие в этом фарсе представители советских военных властей и местные коммунисты заявляли, что к ним будут применены меры как к «предателям» и «врагам народа». В СССР официально объявили о победе «Союзов трудового народа» за 12 часов до объявления результатов выборов в Таллине, Риге и Вильнюсе, после чего все документы, связанные с выборами, были немедленно уничтожены.
А могло ли быть иначе, если В.Молотов, второе лицо в советском государстве, через много лет с варварской непосредственностью говорил, вспоминая те события: «Нам НУЖНА была Прибалтика» (Ф.Чуев «140 бесед с Молотовым», ООО «Издательство Родина», 2019). Нужен ли был Советский Союз Прибалтике, Москву абсолютно не интересовало…
Впрочем, история «латвийских провокаций» настолько неубедительна, что упоминание о ней быстро исчезло из официальной истории советской Латвии. А ведь именно выстрелы в Масленках стали поводом для форсированной советизации Латвии.