Предыдущая часть по ссылке.
Я колебался, но все же решил, что в этот раз Марко более откровенен, и задал вопрос, который был для меня не ясен еще с прошлых наших посиделок:
- Марко, ты действительно не знаешь, почему погиб твой отец?
Он вздохнул, докурил, щелчок отправил окурок за пределы террасы и ответил:
- Конечно, знаю. Это и изменило всю мою жизнь. А может и не изменило, а так она и планировалась.
Он налил ром, поднял свой стакан, приглашая выпить, отхлебнул и продолжил:
- Там, - он махнул рукой вправо, - за мысом есть скопище пещер в скалах. Их так много, они так запутаны, что в них можно спрятать все, что хочешь, и можно потратить жизнь и ничего не найти. Эти лабиринты называются у нас – Путанная пещера. Рядом с ней есть старые заброшенные причалы. Не знаю, откуда они там. Может, когда-то было какое-то поселение. Так вот, в те годы, когда мой отец руководил дружиной De pescadores в Путанную пещеру повадились контрабандисты. Не простые. Тогда налаживался через Острова наркотрафик. Это ты себе выдумал такой идеалистический образ наших Островов. Нарисовал безоблачную картинку. Но, Вадим, в жизни все не так. Здесь, как и везде, есть хорошее и плохое, есть добро и зло. И ведут они, как и везде, войну с переменным успехом. Мне, конечно, жаль тебя разочаровывать, но Острова болеют всеми болезнями, которыми болеет и весь остальной мир. Но это так, не по делу. Это я рассуждаю про твои взгляды, извини. Так вот, отец же у меня был человек крутой. Не умел он оценивать свои силы. Как будто не чувствовал опасности. Он первый начал войну с обитателями Путанной пещеры, они не трогали нас – жителей De pescadores. Но ему надо было больше, он считал, что это несправедливо, что они на нашей земле. Не рассчитал он силы свои. Убили его, как только он разорил один из тайных складов там. Он сжег его. Так вот получилось.
- А дальше?
- Будто ты не догадываешься? – Марко криво усмехнулся. – Я же сын своего отца. Мне хватило недели, чтобы вычислить их. Мне было тогда семнадцать. Я пошел один. Я пошел ночью. Их было трое. Они спали в будке на причале. Я их зарезал по очереди. Только третий в последний момент проснулся и взглянул мне в глаза. Это была доля секунды. Я уже наносил удар.
Он замолчал, отвернулся.
- Ты не представляешь, - продолжил он, глядя в ночь, - мне до сих пор этот взгляд снится. Часто. Я же потом сбежал, а там насмотрелся такого, что и говорить страшно. В Африке – массовые казни, когда кровь не успевает сквозь песок пустыни уходить. Песок красится. А на Балканах? Массовые захоронения изувеченных тел, а лагеря! Но там везде я ложился спать после этих зрелищ и засыпал спокойно. Там мне снились только глаза этого парня с заброшенных причалов. Остальное проходило мимо, как кино посмотрел. Вот такая история.
- А ты считал те войны, в которых участвовал, справедливыми?
- Там я об этом не думал. Там об этом думали те, кто войны начинал и вел. Я так понимаю, что каждая война распадается на свои уровни. Понятно?
- Нет.
- Представь, ты глава государства. Что для тебя война? Что для тебя победа? Это разгром другого государства, это захват, это порабощение. Какие-то такие цели. Теперь представь, ты командир взвода. Что для тебя победа? Это захват высоты, селения. А теперь представь, ты – это я. Что для меня победа и моя задача? Это – не погибнуть и защитить тех, кто со мной рядом. А что это значит? Это значит обезвредить, изолировать врага. Врага не в общем понимании, а конкретного человека или нескольких. При этом надо его или их изолировать навсегда. Потому что нет хуже ситуации, когда ты временно изолируешь врага, а потом он, еще более обозленный, опять оказывается рядом. Живой и сильный. Вот так я воспринимал те войны, которые вел далеко, - он вздохнул, - но я так же воспринимаю все войны, в которых я вынужден участвовать и здесь. Вот так я и научился всего лишь одному делу. Давай сменим тему. В такую ночь нельзя об этом говорить. Вообще об этом не надо говорить. Это мое. Ты другой. Нам все равно не понять друг друга. Все это не объяснить. Слова, они и есть слова. Не все они могут передать. Это я про справедливость моих войн. Я не думал, я защищал себя и своих товарищей. Там я спасался от несправедливого наказания здесь. Здесь мне за справедливую войну, я в этом был уверен тогда и сейчас уверен, грозило несправедливое наказание. Мой закон…
Он замолчал. Прикурил. Посмотрел мне в глаза:
- Давай, про что-нибудь другое.
- Давай, - согласился я.
Марко поднял бутылку, покачал ее перед лампой, удостоверился, что она пуста, убрал под стол, зашел в ресторан и вернулся со следующей.
- Меняй тему, - сказал он, наливая ром.
- Хорошо. Ты вот мне объясни. По вашим правилам, если человек женился, то обрел свое имя. Получается, что двадцатилетний мальчишка, который женат, имеет имя, а холостой сорокалетний так и прячется за именем отца? Разве это правильно?
- Не знаю, правильно это или нет. Но так положено. Это же традиция, а традиция – это закон. Если ее не чтить, то будет хаос. Разве у вас не следуют традициям?
- Каким-то следуют, каким-то нет. Время же меняется, меняется жизнь, некоторые традиции отмирают.
- Это плохо. Это, как забыть опыт отцов, это неправильно. Но у вас все там по-другому. У вас там много земли, вы можете разъехаться и не видеться. У нас здесь тесно, все рядом, мы не живем далеко от кладбищ, где лежат предки. Мы все время под их надзором. У нас тесно, мы рождаемся соседями и соседями умираем. У нас традиции не умирают. Мне так видится. Не знаю, может я не прав.
- Слушай, а у вас из-за этой традиции не возникает необдуманных браков?
- Ты о чем?
- Я так понял, что, когда мужчину начинают называть по имени, это некое признание его мужчиной. Это как будто его принимают в общество мужчин, перестают считать ребенком. Правильно?
- Да. Примерно так.
- Не может ли сложиться ситуация, когда мальчишка женится все равно на какой девчонке, лишь бы его признали своим?
- Не думал на эту тему. Даже не знаю, что тебе ответить.
- У тебя не возникало желания быстрее жениться, чтобы стать признанным мужчиной? Ты вообще когда-нибудь думал о женитьбе?
- Не поверишь. Раньше никогда не думал. Я сейчас об этом постоянно думаю.
- Зачем? Ты же уже называешься по имени.
- Ерунда вопрос. Я тебя поражу. Я примитивный, я думаю об этом потому, что очень люблю женщину, на которой хотел бы жениться! – широко улыбнулся Марко. – Такой вот мой неожиданный ответ. Так вот все получилось.
Я действительно не ожидал такого ответа и с изумлением смотрел на собеседника:
- А в чем же дело?
- В том, что Клементина не хочет выходить за меня замуж, - улыбка исчезла с лица Марко, он затянулся и спрятался за облаком выпущенного дыма.
У меня уже готов был сорваться с губ следующий вопрос, но, даже несмотря на количество поглощенного рома, я умудрился себя остановить. Всякое любопытство должно иметь меру.
Марко молчал, я не торопил его, хотя уже почувствовал, что его молчание не будет долгим, я уже был уверен, что он никогда и ни с кем эту тему не обсуждал, хотя ему это было необходимо. Необходимо не для того, чтобы получить совет, а для того, чтобы произнести свои сомнения вслух, услышать их и, возможно, по-другому на них взглянуть, по-другому их оценить.
- Мы познакомились года три назад, - размеренно начал он, делая паузы между словами. – Случайно. Я зашел в «Hard Rock Cafe». Она там пила кофе. Она была одна. Там никого, кроме нее не было. Меня как что-то толкнуло. Я ничего не заказал, а сел за ее столик. Напротив. Я, как идиот, смотрел на нее и молчал. Она допила кофе. Встала. Она хотела уйти. Я преградил ей дорогу. Я сказал: «Давайте я вас угощу кофе». Она села. Мы пили кофе и молчали. Потом она все же встала и пошла к выходу. Я догнал ее на улице. Она посмотрела на меня и все объяснила.
- Что?
- Она проститутка.
Мы некоторое время сидели молча.
- Она мне говорит, что выйдет замуж только за того, кого полюбит. Она говорит, что она меня не любит. Она это твердит все эти годы. Ты не поверишь, я каждый раз, уходя от нее, оставляю деньги. Она сказала, что так надо. Чтобы я не питал иллюзий. Что она меня не любит и никогда не выйдет за меня. Вот так я живу.
Пауза.
- Я понимаю, что это так, но я не верю ей, я отказываюсь верить ей. Это же потеря надежды. Я знаю, что ее подруги выходили замуж, но они выходили за приезжих. Они уезжали. Мне кажется, что она не хочет выходить замуж здесь. Здесь все всё знают. Она не хочет, чтобы когда-то кто-то показал нам вслед пальцем. Это я так себя уговариваю, чтобы жила надежда.
Марко тараторил, как заведенный механизм, слова сыпались из него одно за другим, не было никакой интонации, будто заученный урок. Но вот он опустил плечи:
- Я же говорил, что у меня все не как у людей, - он вздохнул, - все не так. Сколько я себя ни убеждаю, но она уверена, что не любит меня. Это очевидно!
Он отхлебнул из стакана.
- Но знаешь, я никогда не соглашусь, не видеть ее. Она… Она… Я не знаю, как это объяснить. Я никогда не ревную ее к клиентам. Это как там, на войне в Европе. У меня там были замужние женщины. Я никогда не ревновал их к мужьям. Но стоило им обратить внимание на кого-то из моих товарищей, я готов был этого мужчину растерзать. Так и здесь, если кто-то в кафе или ресторане, мы ходим туда, но редко, на нее посмотрит так, ну ты понимаешь, я готов его придушить.
Он еще раз приложился к стакану.
- Короче, я благодарен судьбе, что у меня есть Клементина. Она как какое-то чудо в моей жизни. Благодаря ей, я могу чувствовать себя человеком. Моя любовь отлучает меня от той звериной жизни, которой я жил до встречи с ней. У меня в жизни есть два спасения – это Клементина и моя надежда на ее любовь.
Мы пили молча, каждый думая о своем.
Наконец, Марко нарушил молчание:
- Пора. У меня завтра работа будет. Поехали ко мне. Поздно, я завтра тебя в Город довезу.
Он запер ресторан, спрятал ключ, и мы, сев в машину, поехали из De pescadores.
Утром меня растолкал Марко:
- Вставай, уже Мела пришла. Сейчас кофе и в город.
Я не сразу сообразил, где я? Марко ночью уложил меня на диване в одной из комнат своих личных покоев.
Перед отъездом он спросил у секретарши:
- Корреспондент не звонил?
- Нет.
- Странно. Уже полдень. Он уже должен был все сделать и ждать денег. Черт знает что! Мне после обеда к клиентке с отчетом! Ладно, найду. Если что, то на мобильник.
И мы поехали в город.
- Тебе куда? – спросил Марко.
- В отель. Но, если ты торопишься, то готов прокатиться с тобой.
- Я действительно тороплюсь. Не могу понять, куда пропал этот папарацци. Еще вчера должен был все заснять, а сегодня утром отдать мне запись и забрать деньги.
Мы приехали на ту же узкую улочку, что и вчера.
Марко звонил, потом сходил в один из подъездов, но вернулся еще более озабоченный.
- Ничего не понимаю!
Он рванул в центр. Там припарковался у одного из отелей и, бросив мне:
- Пошли, - выскочил из машины.
Я последовал за ним.
Мы вошли в дом напротив отеля.
- У нас здесь квартирка снята. Просто этот отель очень популярен среди любовников. Вот мы из окон напротив и собираем материал для обманутых супругов, - объяснял Марко, бегом поднимаясь по старинным истертым ступеням.
На третьем этаже он нерешительно остановился у одной из квартир.
Дверь была прикрыта, но не заперта, а замок явно взломан – поспешно и неаккуратно.
Марко медленно открыл дверь, заглянул внутрь, прислушался и вошел. Я за ним.
Щуплый корреспондент лежал в гостиной. Его лицо представляло собой сплошной синяк, на груди, под растерзанной рубашкой, были видны две рваные раны.
Марко присел на корточки, приложил палец к шее молодого человека.
- Уже давно, - констатировал детектив, вставая.
Он подошел к окну, какое-то время внимательно смотрел на окна номеров отеля, потом отвернулся, прошел по комнате, сосредоточенно оглядываясь.
- Камеры нет. Похоже, в объектив попало что-то лишнее, - подвел он неутешительный итог. – За мной!
Мы бегом бросились вниз по лестнице, перебежали улицу и ворвались в холл отеля. Оглядевшись Марко решительно шагнул к ресепшену. Там скучал администратор.
- Ciao, Васко, - начал Марко. – Мне нужна книга регистрации посетителей и запись с видеокамер у входа.
- Что ты, Марко, это невозможно. Это запрещено!
- Васко, у меня времени нет, мне надо срочно, - в голосе Марко звучали металлические нотки, лицо выглядело каменным. – Не шути со мной. Ты помнишь, что я сразу отозвался, когда напали на твою сестру. Ты же знаешь, что эти люди больше никогда ни на кого не нападут. Или у тебя что-то с памятью. Мне нужна маленькая услуга.
Администратор, оглядевшись с опаской по сторонам, вытащил книгу регистрации и протянул ее Марко. Тот начал быстро листать страницы, было впечатление, что он взглядом фотографирует их содержание.
- Теперь видеозаписи. Весь вчерашний день, ночь и сегодняшнее утро.
Администратор вышел из-за стойки, проводил нас в маленькую комнату, где стояло несколько компьютеров, и оставил нас там, вернувшись на свой пост.
Марко, быстро стуча по клавишам, нашел интересующие его записи и начал просматривать их в ускоренном режиме. Все это совершалось в абсолютной тишине и с видом, который не давал даже намека, что я могу что-то спросить.
Наконец Марко поднялся, выключив монитор.
- Все ясно. Номер был триста второй, рядом с тем, который нас интересовал. Я уверен, там была передача денег, а паренек, видимо, засветился напротив со своей камерой. Но я хотя бы знаю их в лицо, - было полное впечатление, что он говорит сам с собой, но, оказывается, он не забывал о моем присутствии. – Вадим, езжай в свой отель. Я тебе вечером позвоню, а сейчас у меня работа. Срочная. Мне еще надо в офис заскочить, кое-что прихватить. Жди моего звонка и приготовь бутылочку рома.
Я еле успевал за ним.
Перед тем, как вскочить в свою машину, он махнул мне рукой и улыбнулся:
- Это мой уровень войны! До вечера! Про ром не забудь, - и он умчался.
Я дошел до своей гостиницы пешком, она была в паре кварталов.
Придя в номер, прилег, не раздеваясь, на кровать. Бессонная ночь дала себя знать, я заснул.
Проснулся я, когда за окном уже начали сгущаться сумерки. Размяв затекшую руку, я проверил мобильник – пропущенных вызовов не было.
Принял душ и спустился в ресторан. Заказал ужин.
В ожидании заказа осматривал зал и увидел Клементину. Она спустилась по лестнице с этажей, где были номера, уже двинулась было к выходу, но тут увидела моего официанта, помахал ему рукой, подошла. Они о чем-то поговорили, и она вошла в зал, присела за крайний столик, положив на него элегантную, как я понимаю, очень дорогую сумочку, достала пачку сигарет и зажигалку. Официант принес ей кофе.
В это время бармен прибавил звук бормотавшего что-то над стойкой телевизора.
- Мы сейчас находимся в районе заброшенных причалов. Сегодня здесь была ожесточенная перестрелка. Местные жители вызвали наряд полиции, но, когда те прибыли на место, перестрелка уже закончилось. У причала был обнаружен катер, готовый к отплытию, а на его борту полиция изъяла крупную партию наркотиков. Как нам сказал начальник отдела расследований, такой крупной партии им еще не удавалось перехватывать. На катере были обнаружены трупы трех неизвестных, а на причале труп местного частного детектива Марко….
Камера отвернулась от лица журналиста и на экране появилась окровавленная белая рубашка и бледное лицо Марко. Я отвернулся и увидел холодный, непроницаемый взгляд Клементины направленный в сторону телевизора. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она сидела неподвижно, спина абсолютна прямая, руки ровно положены на стол рядом с чашкой. Я не мог оторвать взгляда от ее лица, каменность которого завораживала. На ресницах набухла единственная слеза, дрогнула и скатилась по щеке. Клементина встала, пошатнулась, ухватилась за спинку стула, развернулась и пошла к выходу. На столе осталась лежать элегантная сумочка, зажигалка, а в пепельнице тлела недокуренная сигарета.
Автор: Вадим Сазонов. Ссылка: https://proza.ru/2016/01/22/2208