(Начало)
Как говорит восточная мудрость, кто не опаздывал, тот не в курсе, что такое спешка. Не знаю, говорится ли так на самом деле, знаю лишь, что это правда. Почему-то когда ты спешишь, мир всячески пытается вставить тебе палки в колёса. И хоть колёс у тебя и нет, ему это великолепно удаётся. Любая задержка воспринимается очень остро, как сокрушительное поражение, и ты нервничаешь ещё больше, раскручивая маховик с удвоенной силой. Такое состояние сродни болоту, в котором любые движения приводят к неблагоприятному исходу. Так что лучше замереть, раствориться в воздухе, нежели потеть от динамики аффективных процессов.
— Пожалуйста, проезд оплачиваем, — слышу я и оглядываюсь на звук.
Двухтонная кондукторша, медленно прорезая толпу, двигается в мою сторону. Сомнений нет: этот ледокол ни перед чем не остановится. Он захоронит под своей кармой абсолютно каждого. Застывший ужас в глазах пассажиров говорит лишь о том, что они не были настроены на такое испытание. Беспощадное давление со стороны работника трамвая не просто перемалывает в порошок, − оно уничтожает людей ещё до того, как в их руках появится купюра. Бедные граждане застывшей страны в железной бочке с живой бомбой. Я протягиваю через ряд голов мелочь и дожидаюсь заветного билета. Даже в общественном транспорте нужно уметь находить правильные места, дабы не попасть под жернова смертельного цунами.
Теперь остаётся лишь добраться до метро, а оттуда домчать до другой остановки. В большом городе такие манёвры никого не удивляют. Я смотрю на часы и замечаю, что уже пять минут десятого. Нужно молиться, чтобы на мосту не было жёсткой пробки. Хотя до него ещё надо доехать. Бежать впереди лошадей – так себе перспектива, надо думать о том, что происходит здесь и сейчас. А сейчас мы стоим на грёбаном светофоре и теряем драгоценные минуты. Трамвай не движется уже час, чёрт возьми, какого хрена?! Я чувствую, как голова наполняется кровью от ненависти и бессилия. Достать бы «узи» из-за пазухи и заорать от вспышки безумия, украшая потолок рваными дырами.
Долгожданный толчок сообщает о снятии с тормоза. У меня около сорока пяти минут, чтобы добраться до работы. При этом я должен проехать два моста и сотню остановок. В мегаполисах так всегда − если ехать, то ехать долго.
Пока тащимся по рельсам, смотрю на пассажиров. Кто-то в телефоне, кто-то в наушниках качает головой в такт музыки. Кто-то забрасывает взгляд за стекло, мечтая безболезненно выпилиться из жизни, дабы остановить бытовой кошмар и угрюмое течение времени. Большинство одеты в тёмные тона, как бы намекая о наличии адекватности. Все мы здесь знаем, что в ярких цветах ходят шизики. Эти ребята обращают на себя внимание, а, следовательно, потоки ярости и враждебности тоже. Странно, что такой логичный вывод мало кому приходит в голову. Я ухожу вглубь себя и начинаю отсчёт до сотни. Удивительно, но считая в уме секунды, мне становится немного спокойнее.
Наконец мы подъезжаем к первому судьбоносному повороту. Дороги забиты, автомобили рассыпались в четыре ряда, слышаться недовольные звуки клаксона. Трамвай аккуратно преодолевает изгиб рельс и устремляется по прямой. Будто ракета из замаскированной шахты. Будто заряд дроби, выпущенный из ружья. На какое-то мгновение мы хорошенько разгоняемся, закупорка машин проносится за окном, словно старая лента кино внутри горячей бобины, я радостно предвкушаю быстрое прибытие на точку «Б» и чутка расслабляюсь. Но, как скоро выясняется, напрасно. Какие-то уроды движутся впереди трамвая, преграждая ему путь. Эти ублюдки образуют пятый ряд прямо на рельсах, что категорически запрещено!
Я слышу, как наш водитель истошно сигналит этим упырям, чувствую, как закипает пространство вокруг, разжигая атомы отвращением и злобой, а затем набираю воздух в грудь и ору что есть мочи:
— ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ!
На меня оглядываются пассажиры. Какая-то девушка, жуя жвачку, смотрит с нескрываемым любопытством. Тощий парень в чёрном пальто искоса поглядывает, попутно прихлёбывая из картонного стаканчика. Даже в такой тесной обстановке он умудряется пить долбанный кофе. Ну и в чём же кайф, кретин, не расскажешь?
— Откройте дверь!
Мы продолжаем стоять из-за козлов, возомнивших себя богами Олимпа. Им все должны и всё можно. По их приказам реализуются различные проекты. Перед их лицами открываются любые двери. Они мутят крупные схемы. Даже в такой напряжённый час они не стесняются продемонстрировать своё гадкое превосходство, указывая место простой челяди. Мол, подождёте вы в этом трамвае, не сдохните.
Только вы просчитались, твари. В этом трамвае есть тот, кто против. И в следующий раз, поднимая жопу из постели, вглядываясь в лик солнечного бодрящего утра, помните, что за такие манёвры придётся отвечать по-крупному.
С суровым выражением лица и страшными помыслами, я пробираюсь до середины салона и громко повторяю:
— ТАК ВЫ ОТКРОЕТЕ ИЛИ НЕТ?!
Я же стараюсь спасти вас, ребята. Всё, что вы должны осознать, так это то, что существует определённая каста говнюков, ставящая себя выше других. И я намерен вернуть их на землю. Здесь. Сейчас. Взять за щиколотки и потянуть вниз. Разбить долбанные лица в труху, чтобы в дальнейшем они помнили, что мир состоит из равноправия. Так что в данный момент решается не просто судьба одного меня. Решается судьба всего трамвая, всех нас, ребята, дабы мы перестали прятать глазки в пол и быть бойкими терпилами!
Двери открываются, и я выбегаю наружу. Повсюду хаос, ленивое передвижение легковушек, запах выхлопных газов, пыль. Решительно шагая вперёд, я вырабатываю план действия. Перед трамваем стоит тонированный Лексус. Модель мне неизвестна, но это неважно, так как с ноги я херачу по глянцевой двери водителя, оставляя на ней приличную вмятину.
Из машины вылезает здоровый лысый детина. Я быстро анализирую мишень: явно спортсмен, явно каждодневно боксирует и имеет кучу знакомых киллеров. Идеальный кандидат на перевоспитание. Засранец, причисляющий себя к элите. Чёртов урод, решивший, что он князь дороги. Его грозная бородка блестит на солнце, губы становятся тонкими от напряжения.
— Ты понимаешь, что тебе пиздец, да? — указывает он на вмятину.
— Слушай меня очень внимательно, — говорю я абсолютно ровным голосом. — Садись в тачку и немедленно освобождай дорогу трамваю.
— Да? А не то что?
— А не то лишишься ног, выкидыш. Считаю до трёх.
— Ты решил отыграться не на том, — шипит ублюдок в ответ.
— Раз.
— И если кто-то и останется без ног, так это ты, пидор.
— Два.
— Я буду избивать тебя очень медленно, обещаю...
Смертоносный хай-кик ставит его на колени, выбивая из тупой башки остатки мозгов. Недоносок хватается за голову, пытаясь не потеряться во времени. Похоже, он не верил в подобный сценарий развития событий, а следовало бы. Сейчас я вершу правосудие, а значит, любые попытки оказать сопротивление будут заканчиваться трагичными результатами для оппонента.
— Вставай, я не закончил, — подначиваю я амбала.
— Да что ты... себе позволяешь, — слышится его хрип. — Ты хоть знаешь, кто я такой?
— Даю тебе последний шанс. Садись за руль и уноси ноги. Пока они ещё целы.
— Подожди, — приходит в себя лысый. — Дай-ка встану.
Он тяжело поднимается, с трудом преодолевая гравитацию. Минуту назад этот дебил воображал себя царём, а сейчас корчится от боли на пыльном асфальте. Торжество справедливости. Бог аплодирует стоя.
— Я же не виноват, что на мосту пробка, осёл, — булькает он, держась за висок.
— Ты не можешь ехать перед трамваем.
— Могу, мать твою! Ты хоть правила-то знаешь?
— Похоже, ты не въезжаешь, что происходит, — рычу я.
— Это ты не въезжаешь, придурок. С чего вдруг мне нельзя двигаться по рельсам?
— Потому что, кретин, я так сказал! Тебя, блядь, не просят освободить дорогу, а приказывают!
Убойная вертушка заставляет качка подняться в воздух и громко рухнуть, сотрясая дорогу мягкой вибрацией. Я наклоняюсь над телом, тщательно прицеливаюсь и наношу парочку ударов, выводя из строя его широкий нос.
Из окошка кабины трамвая высовывается водитель:
— Да хорош, ты же его вырубишь!
— Пофиг!
— Да не пофиг. Гляди на дорогу – машины разъезжаются.
И правда: наблюдая за жестокой расправой наглого упыря, остальные неадекваты стараются как можно скорее освободить наш путь.
— Давай, приводи его в чувства, — просит водитель. — Пусть отгоняет своё ведро!
На пике могущества время одновременно замедляет и ускоряет события. Находясь внутри конфликта, остальное теряет значение. Чем ты сегодня пообедаешь? Сколько денег в твоём кармане? Когда ты уже возьмёшься за голову и начнёшь шатать этот мир? Когда начнёшь завоёвывать сердца людей? Когда позвонишь родителям и признаешься, что жизнь для тебя, это страсти, ужасы и ночные мучения? Когда ты поймёшь, что нет ничего из того, что могло бы быть любопытным и достойным внимания? Когда, дружок, когда?
Насилие прокладывает дорогу к лучшему. Чем дольше топчешь землю, тем больше в этом убеждаешься. Если улыбаться каждому прохожему, дарить ласку и нежность, быть отзывчивым и дружелюбным, то тобой начинают пользоваться. Рано или поздно, с этим, так или иначе, сталкиваешься. Раз, другой, третий... А потом приходишь к выводу, что все вокруг озабочены исключительно собой – на внешнее окружение им плевать; горстка незначительных «хотелок», − вот и всё, что их волнует. Это не плохо и не хорошо. Это печально. Это результат активного эгоизма в кровавых недрах горящих нейронов. Это замкнутая система в черепной коробке каждого разумного существа.
Добро должно быть с кулаками. Великая цитата великих людей. Я за такое мировоззрение. Совершенно верно. Даже не сомневайтесь.
Как только я возвращаюсь в трамвай, пассажиры начинают рукоплескать. Люди звонко кричат, радуются, что-то подбрасывают в воздух. Красавчик! — доносится издали. — Нагнул говнюка! Герой!
Да, герой... Обществу необходимы герои. Без спасателей человечество превращается в плохо пахнущую кучку оловянных мечтателей о счастливом будущем. Когда-то люди поняли простую формулу: чем больше община, тем явнее иерархия, а где иерархия – там и герои. Правда в таком уравнении имеется изъян: герои могут быть смещены талантливыми злодеями. Ведь помимо добра, иерархия в состоянии порождать и зло. Белое и чёрное. Альфа и омега. Инь и Ян.
Я создаю такой ажиотаж, что на ступеньках трамвая уже теснятся журналисты. Какого чёрта? Откуда явились эти раздолбаи? Какой-то сюр: с одной стороны бурные овации случайных попутчиков, а с другой протянутые диктофоны сотрудников местных редакций. Не доверяя своим глазам, я подхожу к писакам и лаконично интересуюсь:
— В чём дело, дамы и господа?
— Скажите, пожалуйста, — тянет руку белокурая девица. — Вы действительно считаете, что так и должно быть?
— О чём вы?
— Ваши агрессивные действия, направленные на водителя Лексуса, — поясняет дамочка. — Как вы их охарактеризуете?
— А вы бы как охарактеризовали?
— Я спрашиваю вас.
Её властный голосок заставляет меня ненадолго погрузиться в размышления, пролетая над дивными полями Исландии. Как бы ей так ответить, чтобы она запомнила на всю жизнь?
— Я характеризую их как смелые и решительные. Не каждый на такое отважится, милая, ведь, чтобы выскочить на дорогу, с целью проучить вонючего негодяя, нужен Дух. Настоящий, дерзкий, стойкий. Дух с большой буквы. Так и запишите.
Окружающие ликуют, орут, сходят с ума от таких чётких выводов. А я улыбаюсь на камеры и показываю различными жестами, что не всё ещё потеряно, есть порох в пороховницах!
Мечты, мечты...
Трамвай медленно ползёт вдоль бесконечных рядов. Водитель продолжает сигналить, но тщетные попытки приводят к неизбежному нулевому результату: мы просто слышим неприятный скрежет сирены, вот и всё. На часах 09:17, я нервно верчу головой, словно стараюсь отыскать среди каменной серости ближайшую вертолётную площадку, дабы пересесть и взметнуть в воздух. Всякий раз ругаю себя за поздний выход, и сейчас не исключение. Давай же, дружище, прибавь газу!
Спустя десять минут трамвай тормозит, раскрывая ржавые двери, и я, собрав всю волю в кулак, начинаю бежать.
Из точки «Б» в точку «В».
В ускоренном режиме.
Сердце кувыркается в груди, спина становится влажной, а ножки заметно подводят. Ни в коем случае не останавливайся! Держись до последнего!
Пробегая через миниатюрный парк, я замечаю на шоссе нужный автобус. Чёрт, он подъедет к остановке через минуту, а мне до неё ещё так далеко! Надо ускорить темп. Включить режим «второе дыхание». Но организм работает на последних зарядах, с каждой секундой теряя сотни джоулей драгоценной энергии. В горле першит, лёгким недостаёт кислорода. Я понимаю, что ещё чуть-чуть, и вместо автобуса меня повезёт Скорая. Господи, помоги!
Есть шанс, что светофор, стоящий перед остановкой, загорится красным, − и у меня появятся в запасе пятьдесят секунд. Этого бы вполне хватило, чтобы успеть влететь в душный салон. Однако, теряя килограммы упорства и энтузиазма, мыча от отсутствия воздуха и сил, я злобно подмечаю, что грёбаный светильник торжественно горит зелёным, пропуская потоки транспорта в объятия фортуны и благоденствия. Вот же закон подлости!
Я останавливаюсь, упираюсь руками в колени и глубоко дышу. Время – тридцать пять минут десятого. Мне уже не успеть. Следующий автобус неизвестно когда появится. Из-за жёстких заторов он подъедет к Новому году. Пошло всё в задницу. Я достаю телефон и звоню начальнице:
— Алло, Света, привет. Я опоздаю.
— Привет. Почему?
— Потому что проспал, — грустно сообщает мой голос.
— Только проснулся что ли?
— Нет, но всё равно не успеваю.
— Ну, ладно, ждём, — бодро отвечает она и отключается.
Надо было сразу ей звонить, а не устраивать марафон нервотрёпки и физического истощения, олень. Я смотрю по сторонам и замечаю кафешку. Как же хочется какой-нибудь сэндвич и чашку крепкого кофе! Теперь, когда официальные лица предупреждены, я устраиваю себе законный перерыв. Денёк обещает быть не таким уж и слезливым. Посмотрим.