Значит, нужные книги ты в детстве читал
В. Высоцкий
Мы редко задумываемся о том, какое именно значение имеет литература в формировании нашего сознания. Нас учат читать, потом мы с грехом пополам и краткими содержаниями осваиваем школьную программу… Может быть, кто-то и откроет книжку после окончания школы, но наша система образования отлично справляется с тем, чтобы привить отвращение к классике.
В конце концов, кому интересны, например, душевные метания Пьера Безухова? Они непонятны, слишком мудрены, да и контекста у нас нет, и читать – не просто складывать буквы в слова, и слова в предложения, а понимать смысл прочитанного, более глубокий и скрытый за сюжетными перипетиями – нас не учат. И прочувствовать все отчаяние Пьера читатель может, только имея за плечами достаточный опыт чтения и осмысления, и, конечно, определенный жизненный опыт – вряд ли это под силу подростку.
«Ну и что? – скажет человек, который уже скривился на предыдущем абзаце. – Кому вообще нужна эта устаревшая нудятина?»
На самом же деле литература всегда ставила перед собой достаточно амбициозные задачи. Еще Аристотель в "Поэтике" говорил, что главной целью произведения является катарсис – очищение души. И если писатель может заставить читателя этот самый катарсис пережить, то он истинно талантлив. Катарсис – это практически трансцендентное переживание, когда при чтении текста читатель испытывает настолько сильные эмоции, что они буквально освобождают его. Это состояние чрезвычайно сложно описать в словах, но если вы когда-нибудь при чтении рыдали и говорили кому-то экзальтированно: «вот, вот, я понял, я понял!», – а на закономерный вопрос, что же именно вы там поняли, не могли ответить внятно – поздравляю, вы с катарсисом знакомы.
Впрочем, очищение и исцеление души как цель искусства остается неким общим и неизбывным стремлением: каждому писателю, поэту, музыканту и художнику подспудно хочется если и не изменить мир к лучшему, то уж точно найти хотя бы одного человека, которого их произведение заставит задуматься о вечном или переменить свое поведение, или, например, попросить прощения и осознать свои собственные ошибки. Литература же еще и злободневна: мы не замечаем этого в классике, потому что плохо знакомы с контекстом и историей мысли тех периодов, и тем не менее, художественный текст – это всегда какое-то заявление, оно вырастает на почве происходящих событий и является ответом на какой-то вопрос, который тревожит автора.
Даже абсолютно, казалось бы, не связанные с повесткой дня стихотворения А. А. Фета представляют собой заявление поэтов «чистого искусства», которые стояли на том, что поэзия должна не отражать повседневность, но стремиться к вечности. И это тоже вырастает из того коктейля идей, что взбалтывался историей в 60-е гг. XIX века. И если взять любое хорошее художественное произведение и немного узнать об истории создания и контексте, то найти этот пласт смыслов будет достаточно легко.
И все же несмотря на то, что произведения создаются на почве каких-то сиюминутных событий, по-настоящему хорошие произведения своей актуальности не теряют и по прошествии пары веков. Да, мы можем не усматривать в «Преступлении и наказании» скрытой критики существующей системы, но, согласитесь, сегодня крылатое выражение «Тварь я дрожащая, или право имею?» звучит так же злободневно, как звучало и по выходе романа, и даже во времена СССР. Ответ только на этот вопрос у каждого свой.
Литература способна передавать и воспитывать в душах людей вечные ценности, она выходит за рамки времени и позволяет ее творцам призирать границы материального. Она напрямую контактирует с нашим духовным началом и виртуозно играет на струнах души. Читая «Каштанку», ребенок учится сострадать. Возможно, ему повезет, и он в жизни своей не увидит заморенных голодом собак – но, скажите, какова вероятность того, что дитя, прочитавшее Бианки, Томпсона, Пришвина и Киплинга, дитя, плакавшее из-за смерти животных в книжке, вырастет в живодера? Если он с детства знает, что зверям тоже больно, что они могут любить, страдать, играть – что они похожи на людей в этом.
В детстве мы, конечно, не думаем над текстом – мы просто впитываем его, как губка, и проживаем вместе с героями всю ту судьбу, которую уготовил им автор, и получаем эмоциональный опыт. Это важный этап – воспитание чувств. Без этого маленький еще человек вырастет практически неспособным дифференцировать свои чувства, распознавать, понимать их природу, и, в конечном итоге – управлять ими. Хорошая литература дает нам тот запас сведений именно чувственных и опыт проживания почти всей палитры чувств, на которую мы потом, повзрослев, будем оглядываться и опираться.
Став взрослее, мы учимся задавать вопросы. Мы учимся спорить с автором – но ведь чтобы спорить с ним, необходимо понимать его. Точно так же и вопросы не возникают из ниоткуда: автор подталкивает читателя, он провоцирует его на то, чтобы человек задался определенным кругом вопросов – и хорошо, если читатель может это воспринять, и может найти ответы, соглашаясь с позицией автора или споря с ней. Но, конечно, здесь речь не о школьных сочинениях и вот этом пресловутом «что хотел сказать автор голубыми занавесками», нет, чтение – это личная история, это только между вами и автором. Есть что-то бесспорное в анализе текста, но это не имеет почти ничего общего с тем, как это дается в программе средних и старших классов (и уж тем более на ЕГЭ).
Ученик не учится задавать вопросы, он не учится спорить и чувствовать – он приходит к тому, чтобы просто зазубривать то, что говорит ему учитель (который тоже зазубрил это), и потому оказывается неспособен на самостоятельную точку зрения. Иными словами, литература учит думать – школа учить зубрить. И, к сожалению, сейчас система образования победила литературу.
Все, что мы видим вокруг – плод в том числе и незнания, и неумения рассуждать. И потому под конец я позволю себе перефразировать известный афоризм Джона Дальберг-Актона: «Невежество развращает. Абсолютное невежество развращает абсолютно».
Green Asa
