Андрей Мадекин
Люди склонны к пересмотру и собственной интерпретации происходящих событий. Реальность может быть представлена огромным количеством альтернативных вариантов, в зависимости от ментальных конструкций, которые выстроены в уме у конкретного человека.
Теория конструктивного альтернативизма Джорджа Келли для обозначения шаблонов, имеющихся в сознании человека, вводит понятие "конструкты" и утверждает, что люди по-разному воспринимают реальность: подсознательно каждый пытается подогнать то, с чем сталкивается в жизни, под установки (конструкты), существующие у него в голове; и таким образом человек выстраивает свою индивидуальную модель реальности.
В рамках данной философской концепции критерием того, насколько верной является конкретная модель реальности, служит её эвристическая ценность - то есть важно не то, насколько модель приближена к "оригиналу", а то, насколько она может быть полезна для решения реальных познавательных, практических задач.
Любой человек, обратившийся к изучению изобразительного искусства, сталкивается с неопределенностью этого понятия.
Зайдите в любой крупный художественный музей, например, в Лувр или Эрмитаж, и вы обнаружите крайне разнообразные экспонаты. Помимо классической живописи и скульптуры, с которыми, прежде всего, ассоциируется понятие художественного музея, вы найдете там забрызганные краской холсты, ритуальные маски и иконы, мумифицированные трупы людей, мониторы с назойливым показом разного рода трэша, а также всевозможные странные предметы, типа унитазов или грязной одежды.
Что же остается зрителю: признать, что архаическое искусство представляет как бы детство по сравнению со зрелостью классического периода, как это считалось еще сто лет назад? Или сказать, что Леонардо да Винчи, Тициан, Рембрандт заблуждались, отступив от истины, а истинная вершина – это сакральная византийская иконопись, как стал утверждать Матисс когда познакомился с ее образами? А может быть увидеть в простоте искусства каменного века сосредоточие мистической энергии, растраченной в последующие века? А куда деть кубизм, сюрреализм, хеппенинг – не являются ли они чистой профанацией и насмешкой… или, наоборот, в их «хохме» скрыта величайшая мудрость? Сравнение здесь невозможно: выбор одного критерия мгновенно обращает остальные стили, не отвечающие ему, в бессмыслицу.
Перечисление нестыковок в понимании того, что считать искусством, можно продолжать очень долго и в результате зайти в тупик. Каков же выход?
Надо разобраться в имеющемся наследии и правильно его структурировать. Одно это позволит выявить основные стили искусства и показать динамику их эволюции. Структурирование должно идти в следующих направлениях.
Надо внимательно проанализировать существующие теории искусствознания, начиная со времён Моисея и Аристотеля и заканчивая нашими днями. Так мы поймем цели и задачи искусства в разные периоды его истории.
Далее следует провести анализ формальных методов и принципов изображения. Таким образом можно прийти к следующим выводам:
1. Искусство в целом (и художественно-изобразительное, в частности) развивается в соответствии с эволюцией той общественной среды, которая его порождает.
Суть эволюции общества заключается не столько в техническом развитии и в росте материального благосостояния, сколько в развитии его социальных институтов, которые, в свою очередь, зависят от смены представлений, господствующих на тех или иных этапах.
2. Каждый тип ментальности порождает определенные формы поведения и мышления, представления о мире, а также стили искусства. Изобразительное искусство сохраняет во времени непосредственные свидетельства умонастроения людей прошедших эпох, являясь уникальным индикатором исторического процесса, его наглядным маркером.
3. Исследуя процесс смены ментальных установок, неизбежно приходишь к выводу о закономерном их чередовании.
В основе любого формирующегося социума лежит некая идея. Она заставляет отважных людей порвать с прошлым и начать свой путь ради ее достижения. Это могут быть представители религиозного учения, научной школы, политической партии и т.д. Показательные акции, проповеди, подвиги и жертвы, производимые ими, можно представить в качестве творческих актов – перформансов и инсталляций, ложащихся в основу мифологического базиса, осеняющего весь последующий путь этого социума. Так евангельские события, деяния апостолов и их мощи стали базисом истории христианства.
На втором этапе происходит оформление нового общественного организма в отдельный институт или даже государство. Смутные намерения облекаются в альтернативный проект со своими символом веры, догматикой и законодательным кодексом. Искусство возникшей институции почти исключительно занято проповедью новых истин, то есть тех умозрительных концепций, которые выработали ее идейные вожди.
Третий этап заключается в реализации планов. Догматы проверяются жизнью. Искусство постепенно приобретает реалистические черты. От него теперь ждут не деклараций, а отражения окружающего мира. Образы могут быть какими угодно – от богов до демонов, главный фактор – использование реалистического стиля, опирающегося на исследование и изучение объективной картины мира.
Четвертый этап – этап декаданса. Смыслом художественной деятельности теперь становится самопрезентация творческой индивидуальности, а вовсе не отражение реальности. Задача художника сводится к изобретению оригинального запоминающегося стиля, выделяющего его среди прочих. Понятие искусства приобретает его нынешнее значение как проявление творческого акта.
В рамках этого этапа возникают новые харизматические группы, ставящие перед собой цель осчастливить человечество радикальными идеями; они не останавливаются ни перед насилием, ни перед гражданскими войнами для их реализации. Наступает кризис, заканчивающийся катастрофой, сломом всех прежних социальных отношений, и на его обломках формируется новое общество, исповедующее экстремистские идеалы, но идущее по уже известному кругу ментальных установок. Перформансы террористов, вдруг объявленных новыми пророками, входят в круг эстетических явлений.
Помимо описанных четырех типов ментальности и связанных с ними моделями поведения существует еще и пятая, отражающая стихийную народную ментальность, далекую от описанных выше процессов. Люди заняты работой, досугом, обустройством быта. Они украшают квартиры, наряжаются к празднику, смотрят развлекательные программы по телевизору, рассказывают сказки. Им дела нет до сложных философских истин, они не задумываются о том, что многие персонажи или элементы декора когда-то несли в себе некие сакральные смыслы. Так святой Николай Чудотворец превратился в забавного деда Мороза.
Человечество знает и пример прямого проявления бессознательного. Медиумизм присущ мышлению палеолитического человека, еще не умевшего выражать умозрительные понятия, не владевшего развитой речью. Поэтому наскальное искусство имеет фигуративные формы с ярко выраженными реалистическими чертами (поскольку символы и знаки знаменуют возникновение абстрактных понятий).
4. Таким образом, история изобразительного искусства является иллюстрацией цикличности всех социальных явлений, последовательно сменяющих друг друга моделей поведения, начинающихся харизматическим толчком и заканчивающихся декадентским самоуничтожением. "Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас", - говорит Екклесиаст (1:10). Искусство наглядно демонстрирует это на крупных примерах истории античности, христианской эпохи, советской России, а также и в более локальных циклах.
В чем же заключается альтернативизм искусства? Он заключается во всем богатстве стилей и идей, которые мы видим в его истории. Можно ли говорить, что список альтернатив уже закрыт и теперь остается только перечитывать его вновь и вновь, как это происходило до сих пор? Как советский ампир подражал ампиру наполеоновскому, а тот, в свою очередь, брал пример с эпохи Возрождения и Древнего Рима. Даже сontemporary art, претендующий на то, чтобы стать иконой новизны современного мира, вполне архаичен. Апостол Павел две тысячи лет назад писал: «Проповедую Христа распятого, для иудеев – соблазн, для эллинов безумие» (1-е Коринф.1:23). Не то же ли самое – соблазн для элиты и безумие для толпы – проповедует современное искусство?
Технологии приходят новые, но идеи остаются прежними, только в новых одеждах. Творчество – это, прежде всего, самопознание или. другими словами, проецирование себя в искусство. Пока мы сами не изменились, искусство останется прежним, то есть будет ходить по описанному кругу. Но, как не можем мы выйти за пределы круга, так и не можем его остановить. Ведь каждый раз, подходя к завершению цикла, мы начинаем новый с полной уверенностью, что он действительно новый. На самом деле каждое произведение искусства самоценно для его творца и для его почитателей, а значит, неважно, были ли у него прототипы и предшественники. Творческий акт – это искра, здесь и сейчас связывающая автора со зрителем посредством произведения. И только этот акт имеет абсолютную ценность.
Так ли это плохо и есть основание отчаяться? Напротив, тот же Екклесиаст приходит к выводу, что главный смысл жизни не в результате, а в процессе: действие выше награды! Особенно это важно для современного альтернативного искусства.
Может что-то измениться когда-либо в будущем? Возможно. По христианскому верованию должен грянуть Апокалипсис, который озарит «новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет» (Откр.21:1). Апокалиптическое преображение в ортодоксальном понимании отнюдь не ставит крест на всем мироздании, но открывает новые горизонты для дальнейшего творческого поиска, новые модели, основанные на альтернативном восприятии вселенной и провозглашающие другие более глобальные ценности.
Но это будет уже другой мир…