Настя кивнула, взяла лист. Постановление…
Она прочитала несколько раз, пока поняла смысл. Буквы поплыли перед глазами. За побег при транспортировке в место назначения Анастасию Бахтину приговорили к семи годам лишения свободы. Срок она останется отбывать в этом лагере.
- Не может быть, - тихо шептала Настя. – Я буду писать прошение, в Верховный Совет. Семь лет врагам народа дают.
- А ты кто? – усмехнулся хозяин. – Хочешь писать – пиши, вас тут таких писарчуков пруд пруди. Мне не жалко, все писульки отправлю и даже ответы вам передам. Если будут.
Он кивнул, давая понять, что аудиенция окончена.
На заплетающихся ногах Настя вернулась в барак. Семь лет! За что?
На лесоповале Настя рубила сучья. От несложной, но тяжёлой работы к вечеру болела спина, ныли руки, ноги, казалось, вот-вот отнимутся. Однажды утром Настя не смогла встать.
Её хотели забрать в лазарет, но заступилась Матрёшка, забыла про свою обиду.
- Там заразные всякие, мало того, что ходить не может, ещё и кашлем захлебнётся! Оставьте её туточки, товарищ начальник, я присмотрю, - Матрёшка обещающе улыбнулась конвоиру.
Тот посмотрел на Настю, почесал затылок. Может быть, ему лень было оформлять её в лазарет, а может, повлияла многообещающая улыбка Матрёшки, но Настю оставили в бараке аж на три дня.
После работы Матрёшка всё время где-то пропадала, но потом приносила то кусочек белого, хоть и сухого хлеба, густо намазанного маргарином, то отваренных в мундире картофелин со щепоткой крупной соли. Однажды даже сунула Насте в рот несколько ломтиков сала.
- Откуда? – поразилась та, не решаясь проглотить восхитительное угощение.
- Ешь, не спрашивай, - ответила подруга.
На третий день Матрёшка встала на нарах на колени, уткнулась головой с Настин живот и глухо сказала:
- Наська, прости.
- Что случилось? – Настя села, она чувствовала себя намного лучше, обняла подругу за плечи.
- Косу твою проиграла. Не обижайся. Всё везло, везло, а тут… Всё проиграла, и куртку свою, и брошку Лизкину, и косу.
- Брошку? Значит, ты её украла?
- Я. Ой, не смотри так, украла и украла, подумаешь. Чего теперь, назад отдавать? Вот косу жалко, берегла ты её, берегла…
- Матрёшка, как так-то? Я тебе верила, - Настя размазывала по лицу слёзы. – Зачем?
- Кормить тебя надо было. Ну и сама подъелась хоть немного, не без того. Прости, Настёна.
Настя обречённо вздохнула.
- Найди ножницы.
Тупые ножницы плохо брали толстую Настину косу, пришлось резать прядями.
- В следующий раз ты меня проиграешь, - тяжело вздохнула Настя.
- Не, тебя я на кон никогда не ставила, - беззаботно сказала Матрёшка, орудуя ножницами. – Хотя Гога предлагал.
- Что?
Гога – уголовный авторитет. Матрёшка – главный Настин информатор, рассказывала, что среди уголовников он в лагере вроде начальника. Выглядел Гога лет на шестьдесят, но на самом деле был не старше сорока – жизнь, проведённая в тюрьмах и этапах, наложила свой отпечаток.
- Не дёргайся! Я же поровнее стараюсь, что красивенько было.
- Зачем я Гоге сдалась?
- Ой, а то непонятно! Книжки с тобой читать хотел! Да не трусься ты, как заяц, я его от тебя сразу отвадила.
- Он же с Лизкой, я их не раз вместе видела.
- С Лизкой у него деловые отношения, если ты не в курсе. А любовь с другой бабой была, только сейчас они чего-то разлюбились, поссорились, наверное.
- Матрёшка, ты чудовище. Неужели ты могла меня проиграть?
- Какой смысл? Ты же у нас не такая, ты ждёшь трамвая! И вообще я лучше сама с ним замучу, он на меня вроде как с интересом смотрит.
- Что ты про меня сказала?
- Как есть, так и сказала. Что ты блаженная и с большим прибабахом. Он удивился, мол, чего тогда вместе трётесь? Я говорю – подружились мы на этапе, и вообще я девушка жалостливая, вечно всех убогих приваживаю. Раньше, бывало, то кошкам молока вынесу, то воробьям пшена насыплю.
Косу отрезали на затылке, под самый корень. Голова стала непривычно лёгкой, непослушные пряди выбивались из-под платка. Матрёшка уверяла Настю, что стрижка ей идёт. Мол, было бы из-за чего слёзы лить, волосы не зубы, отрастут. К концу срока у Насти вырастет новая коса.
- Скажи честно, ты веришь, что мы не сдохнем здесь за семь лет? – прямо спросила Настя.
Без косы она чувствовала себя как-то по-другому. Грубее, злее. Как будто вместе с волосами подруга срезала с неё всё, что осталось от старой привычной жизни.
Матрёшка тяжело вздохнула:
- Видела за лагерем кладбище? Все доверчивые там лежат, отработали своё.
Лагерь осваивал одну делянку за другой – леса надо было много, в дело шли и ровные высокие сосны, и низенькие приземистые берёзки, и пышные ели.
Каждый месяц из ближайшего города к ним приезжали «помощники». Водители, слесаря, электрики – те, без кого было не обойтись большому лесному производству.