Её вычислили сразу при разгрузке.
Высокий мужик в форме так и прокричал, открывая дверь вагона:
- Разгружаемся! Все на выход! Больные, косые, инвалидки – бегом и в строй. Уговаривать никого не буду, патронов много, отчитываться не надо.
Женщины горохом посыпались на заросший хилой травой крупный гравий. Последними вылезли Настя и Матрёшка.
- Опять ушиб да вывих? – усмехнулся #мужик разглядывая их. – Не могут нормальных #работниц привезти, то больные, то битые! – он повернулся к конвоиру.
- Они целые были, товарищ капитан! – вытянувшись в струнку, отрапортовал конвоир. – В дороге, видать, передрались.
Капитан отмахнулся. Взял у конвоира документы и, перебирая карточки, начал зачитывать фамилии. Услышав свою, женщины отвечали и переходили на другую сторону платформы, под охрану двух молоденьких солдат.
- Наумова!
- Я, - вздохнула Матрёшка и сделал шаг вперёд.
После переклички у вагона осталась одна Настя.
- Ты кто? – удивился капитан.
- Бахтина Настя. Я к вам случайно прибилась, перепутала, - выпалила Настя заготовленную версию. – Сказали – в вагон, я и скакнула не глядя, а вагон-то не мой.
- Я тебе дам скакнула! – разозлился привёзший их конвоир и скинул с плеча винтовку, явно собираясь ударить Настю прикладом.
- Отставить! – гаркнул капитан. – Дуй в строй, - приказал он Насте. – На месте разберёмся.
Паровоз издал длинный протяжный гудок, стукнули автосцепки и, скрипя и покачиваясь, поезд поехал дальше. Настя с тоской проводила его взглядом. Куда их привезли?
Кроме бревенчатой, с покосившейся крышей будки, возле которой суетилась тётка- железнодорожница с флажком, больше ничего не было. Ни хоть какого-нибудь плохонького перрона, ни зданий, ни людей. Лес, серая узкая дорога, уходящая куда-то в дебри, #женщины заключённые и капитан с двумя солдатиками, чуть старше Насти.
- Взяли свои кутули, построились по двое, и за мной, - скомандовал капитан.
Дальновидная Матрёшка замешкалась, незаметно придержав Настю за рукав. В итоге они пошли последней парой, сразу за их спинами тяжело топал сапогами солдатик.
Шли медленно – как не подгонял капитан, засидевшиеся в тесном пространстве вагона женщины не могли прибавить хода. Матрёшка, пользуясь тем, что капитан шёл впереди, пыталась разговорить солдатика.
- Слышь, парень, куда нас ведут? – тихо, не оборачиваясь, спросила она.
- Не положено.
- Говорить со мной не положено, да? – Матрёшка приосанилась, пошла, виляя бёдрами и поводя из стороны в сторону плечами. – Ты не говори, раз нельзя, я же понимаю, что ты на службе. У вас там все красавцы-богатыри, или ты нам один такой достался?
- Не положено, - повторил солдатик уже мягче.
Хитрая Матрёшка сразу заметила перемену в настроении.
Толкнула Настю в бок, кивая за спину:
- Ох, и где их только хорошеньких берут? А форма как идёт мужчине, сразу видно – воин! Правда, Наська?
Настя грустно усмехнулась, кивнула. Форма висела на щуплом парне, как на корове седло, сапоги явно были великоваты, гимнастёрка за спиной собрана в широкие складки, широкие брюки держал ремень. Недоразумение, да и только. Из него, наверное, и работник аховый, вон винтовку еле держит, с плеча на плечо перевешивает, тяжело бедняге.
- Красавчик, ну скажи мне, бедной #девушке, куда нас ведут? Или сам не знаешь? – не отставала Матрёшка.
- В лагерь.
- Я поняла, что не в ресторан. И чего там, в лагере есть, кроме комаров? – Матрёшка шлёпнула себя ладонью по щеке, поморщилась.
Настя пониже, на самые глаза, натянула платок – комаров и правда было много, будто со всего леса к ним прилетели.
- Лесоповал, чего же ещё, - снизошёл до ответа солдатик. – Работать будете для блага страны.
- С такой охраной чего не работать, - оптимистично заявила Матрёшка. – Много народу у вас? Мужики есть, или одни бабы вкалывают? А от города мы далеко?
- Не положено! – рявкнул солдатик.
Больше он не отвечал на вопросы, и Матрёшке тоже очень скоро расхотелось разговаривать.
Идти по каменистой неровной дороге было тяжело, донимали насекомые, ноги гудели, а пятки горели так, словно Настя шла по углям.
Когда, наконец, за поворотом показалась колючая проволока, все облегчённо вздохнули. Раньше Насте и в голову бы не пришло, что можно обрадоваться металлическому ограждению, серым, обшитым некрашеными досками крышам бараков и кисловатому запаху еды.
Баня в лагере топилась по-чёрному, но женщины обрадовались и такой. Заняли нары, покидали мешки и верхнюю одежду и поспешили в банный сарай, к горячей, желтой и пахнущёй болотом, воде.
По территории лагеря разрешалось передвигаться до отбоя. В бане пожилая охранница в форме заметила Настю и жестом позвала к себе.
- Слышь, косу когда резать будешь? – деловито спросила она. – Мне скажи.
- Я не буду, - испугалась Настя.
- Будешь. Давай сегодня, пока вшей не развела?
Настю передёрнуло от омерзения. Она не знала, чего боится больше: остаться стриженной девкой без косы или насекомых. Волосы, густые, тёмно-русые всегда были Настиной гордостью, даже в самые сложные времена она находила возможность за ними ухаживать. Полоскать волосы её научила мать, когда ещё была жива. Чего проще: собрать у забора крапиву, ромашку, залить кипятком. Кусочек мыла и травяной отвар зимой, мыльный корень и хороший гребень летом – и не было в селе девушки, которая бы не позавидовала Настиной косе.
- Зачем она вам?
- Это тебе зачем? А я её в город продам, на парики, - охранница бесцеремонно пощупала косу. – Хороший волос, здоровый, не тонкий.
- Я не буду резать косу, - твёрдо сказала Настя.
Охранница вздохнула:
- Да куда ты денешься? Ладно, не привыкла ещё у нас, только смотри – ко мне иди. Столько, сколько я, тебе никто за неё не даст, поняла?
Настя кивнула и поспешила отойти, спасаясь от неприятного разговора.