Долгое время Анна не посещала Настю и та решила, что девушка, скорее всего, ей просто снилась. Но потом появилась опять: Настя увидела её вечером в поле. Анна шла, словно плыла по земле, не задевая широким подолом колосья. Малиновый тёплый закат озарял её лицо, казалось, Анна задумалась и не смотрит в Настину сторону. Дошла до Насти, кивнула приветливо и проплыла мимо. Настя тогда позвала её – почему-то она совсем не боялась духа маминой сестры, но Анна не оглянулась, растворилась в вечерней дымке.
Сейчас она присела рядом, махнула рукой на спящую Матрёшку и кивнула в сторону.
- Что там? Не понимаю.
Анна встала. Показала на Матрёшку, вытянула ладонь и словно сдула с неё что-то. Потом улыбнулась Насте и ушла в темноту.
Под утро Настя проснулась от резкого толчка. Паровоз натужно гудел сиреной, в темноте вагона закричали, завизжали женщины. Сонные тела покатились друг на друга, Настя почувствовала на себе чью-то тяжесть, чужая нога больно задела её по колену.
- Что ж ты делаешь, сволота, - заругался голос у самого уха.
Поезд с лязгом остановился. Женщины, с руганью и стонами, начали расползаться в разные стороны.
- Чего было-то? – испуганно спросили из угла вагона.
- Затормозил он резко, вот чего, - объяснил другой и матерно выругался. – Как дрова везёт!
- Может машинист и не виноват, может, необходимость какая была.
- Ага, мы с тобой виноваты!
Стояли долго, Настя кое-как умастилась возле Матрёшки – та сама нашла её в темноте, и заснула.
Следующие полдня ехали относительно спокойно. Одна из бывалых сидельцев сказала, что до места назначения осталось немного. Определила по тому, как изменилась природа – высокие стройные деревья сменились низенькими тонкоствольными берёзами и елями, закончились поля, теперь в дверную щель можно было увидеть только чахлый лес, каменистые склоны и унылые, жёлто-зелёные болота, тянущееся бесконечной чередой.
- На севере мы, - вздохнула пожилая женщина. – Ничего здесь не растёт, только лес добывают.
Настя подвинулась ближе к Марёшке:
- Зачем нас сюда везут? Не лес же валить? Какой с баб толк на лесоповале?
Та усмехнулась:
- Заставят вкалывать, как мужики, вот и узнаешь какой толк.
- Матрёха! – неожиданно взвизгнула широкоплечая Лизка. – Я тебя на куски порву!
Обе одновременно вскочили. Лизка, довольно ровной походкой, даже не держась за стены – казалось, движение вагона нисколько не мешает ей идти, подошла к ним.
- Ты мою брошку спёрла? – спросила она. – Знаю, что ты, больше некому!
- Отвяжись, зараза! Какая брошка, с дуба рухнула? У всех даже копеечные серьги сразу поотбирали, а у неё, смотри-ка, брошка была! Чего выдумываешь? – возмутилась Матрёшка.
- Ты, точно ты! Я её, когда к чулку крепила, заметила, что ты смотришь. Отдавай, а то глаза выколю!
Настя тихо ойкнула и сжалась в комок. Бабы стояли друг против друга, злые, обезбашенные, готовые разорвать обидчицу на части.
- Матрёха, ты умереть сегодня хочешь? – вкрадчиво спросила Лизка. – Я помогу.
- Смотри сама не сдохни, - не испугалась Матрёшка. – Потеряла чего – ищи, меня не трогай.
Лизка резко отклонилась, её кулак полетел Матрёне под дых. Та увернулась от удара, схватила не ожидающую сопротивления Лизку за волосы и ударила головой о своё колено. Обе упали и со звериным визгом покатились по грязному полу.
Силы были неравны: вскоре Матрёшка оказалась снизу, лицом в пол, широченная ладонь Лизки легла на её затылок. Секунда – и Лизка безжалостно стукнула Матрёшкину голову об пол. Ещё раз. Ещё. Настя не выдержала.
- Бабоньки, убьёт ведь! – она бросилась оттаскивать Лизку.
Женщины не сдвинулись с места. Лизка ударом кулака откинула Настю в сторону.
В голове словно колокол зазвенел, в глазах помутнело от ярости. Драться Настя умела, хоть и не любила – Игнат научил, старший брат, тогда ещё молодой и здоровый весёлый парень. С войны он вернулся совсем другим: тихий, больной отшельник.
Опыт жестоких боёв у Насти был – когда растёшь сиротой при чужих людях, надо уметь постоять за себя. Дралась Настя редко, но отчаянно, знала, что никто не придёт на помощь, не закричит заполошно, призывая народ и спасая одинокую, никому ненужную девчонку.
Настя прыгнула Лизке на спину, прижала коленом правый бок – была там какая-то болевая точка, на себе испытала, когда отбивалась ранним утром в поле от загулявшего мужика. Мужик тогда сильно её прижал, уже и юбку задрал на голову. Хорошо серп был у Насти, полоснула им обидчика по руке, убежала, не слушая, как он орёт от боли и ярости. Потом долго ждала и боялась разборок. Но, то ли пьяный нездешний мужик её не запомнил, то ли побоялся, что за девчонку найдётся, кому заступиться – больше она его не видела.
Грубой, привыкшей ходить босиком пяткой Настя саданула Лизке в лодыжку. Ухватила за шею и подбородок, с силой потянула на себя её голову.
- Отпусти! – захрипела Лизка. – Отпусти, твоя взяла!
Настя ослабила хватку. Сползла на пол, тяжело встала, помогла подняться окровавленной Матрёшке. И тут Лизка, видимо уже пришедшая в себя, кубарем подкатилась ей под ноги.
Настя бы обязательно рухнула на колени, но она ожидала чего-то подобного – даже зная Лизку двое суток, она поняла, что просто так та не сдастся. Драка началась по новой. Матрёшка быстро пришла в себя: рукавом кофты растёрла кровь по лицу и кинулась на Лизку. Как не сильна физически была Лизка, одна против двоих она долго не выдержала и запросила пощады.
- Хватит, - Настя оттолкнула от неё рассвирепевшую Матрёшку.
Они расползлись по углам. Из ведра с водой – спасибо конвоиру, что хоть воды было достаточно, отлили немного на руки, кое-как умылись, осмотрели потери. У Матрёшки был разбит лоб и поцарапано лицо, у Насти синяки, ссадины, кровоподтёк на скуле и занозы на коленях от деревянного пола.
- Обеим припомню, - прохрипела из своего угла Лизка.
- Заткнись, а то добьём, - беззлобно посоветовала Матрёшка и повернулась к Насте. – Спасибо тебе, подруга. Мы теперь вместе будем держаться.
- Я её на первой же станции конвоиру сдам, - пообещала Лизка.
- Тогда не спи ночью, у меня шнурок есть, - ласково предупредила Матрёшка.
- Уймитесь вы обе, - сказала Настя. – Меня и так на месте вычислят.