Он достал из нагрудного кармана мандат, раскрыл и потряс перед лицом конвоира.
- Видишь? Читать умеешь?
- Умею, товарищ, умею. Но ссыльную без постановления всё равно не отдам – не положено. Вы, с мандатом-то, уйдёте, а мне за неё отчитываться.
- Да кто там будет проверять? По головам пересчитают и все дела!
- Ага, а у меня одной не хватает! Кто недоглядел? Кто свой долг не исполнил? Правильно, я! Нет уж, вы хоть кричите, хоть мандатом трясите, а без бумаги не отдам, - не сдавался конвоир.
Люди испуганно притихли, наблюдая за происходящим. Вокруг Насти, Марфы и отца Андрея образовалось пустое пространство – ссыльные потихоньку отодвигались от них в сторону, словно от заразных. Марфа взяла Настю за руку.
- А если я тебе прикажу? – настаивал Кепка. – Ты что, моего приказа ослушаешься?
- Вы не военный, - усмехнулся конвоир. – Вы мне приказов давать права не имеете. Несите постановление Ревсовета – я подчинюсь.
- Бахтина особо опасна, её нельзя отправлять, как ты не понимаешь? Уцепился за бумажку и мешаешь нашему общему делу!
- Я делу не мешаю, я, товарищ, выполняя свой долг, - гордо сообщил конвоир. – Опасна – пусть на следующей станции снимают её, как положено. А можно и здесь, но – с постановлением.
- Хорошо, - прошипел Кепка. – На следующей станции ты их кому сдаёшь?
- Товарищу Гаврилову. А уж там кого он к ним приставит – не моё дело.
- Гаврилову? – обрадовался Кепка. – Ну, ладно, солдат, выполняй свой долг. Да смотри лучше, как бы не сбежала.
- От меня не сбежит, - усмехнулся конвоир, взглянув на Настю. – Чёго она натворила-то? С виду девка как девка, разве что красивая.
- Тебя не касается, - Кепка убрал в карман мандат, ещё раз окинул Настю взглядом и ушёл.
Отец Андрей придвинулся ближе, сел между Настей и Марфой. Повернулся так, словно говорил жене.
- Надо бежать. Он заберёт тебя на следующей станции. Видишь, как обрадовался? Значит, договорится с этим Гавриловым.
- Чего шепчемся, эй? – закричал конвоир.
Бесцеремонно расталкивая людей, подошёл ближе.
Пихнул ногой чей-то мешок, скомандовал:
- Ну-ка развяжи!
- Это мой, - испуганно пискнула хозяйка мешка.
- Развязывай, кому говорю!
Баба торопливо, дрожащими пальцами, развязала узел на верёвке, которая стягивала верх мешка. Конвоир перевернул его и вытряхнул всё содержимое на землю. Брезгливо покопался в вещах, достал яркий зелёный платок.
- На, - он протянул платок Насте. – Надевай и чтобы не снимала, поняла? Чтоб я тебя сразу видел.
Настя послушно завязала платок под подбородком.
Когда конвоир отошёл, Марфа достала свой платок и передала пострадавшей.
- Возьмите, пожалуйста, пусть вам этот взамен будет, - сказала она.
- Давай, чего уж, - вздохнула женщина и с сочувствием посмотрела на Настю. – Ох, девка, вот уж точно говорят: не родись красивой.
Настя тихо шептала молитву. Самую надёжную, самую подходящую для её беды – в защиту от злого умысла.
Облезлый, весь в трещинах вагон пригнали к обеду.
- Как скотину везут, - заметил кто-то рядом.
Настя никогда не ездила на поезде, но на станции бывала – в прошлом году ездили с Марфой продавать проезжим яблоки, пирожки, ряженку. Люди выходили из красивых вагонов, пробовали, хвалили, торговались лениво, просто для приличия, и покупали. Один раз Настя заходила вовнутрь – пожилая женщина купила аж два ведра яблок и попросила занести их в вагон.
Насте понравились гладкие мягкие сиденья, маленький столик у окна между полками, отполированные блестящие поручни. Когда-нибудь и она так поедет, в уютном чистом вагоне. Будет лениво листать книжку, смотреть в окно и пить сладкий чай.
- Вот и поехала, - вздохнула Настя, помогая Марфе забраться в вагон.
Грязный вонючий пол, закопченные стены, к которым страшно было притронуться, в углу, ничем не отделенная, дырка для туалета.
- Ой, лихо, - простонала одна их ссыльных. – На земле чище.
Действительно, на заплёванном и усыпанном окурками гравии, где они ждали, было намного чище.
Они ехали до вечера. Не столько ехали, сколько стояли – поезд то и дело останавливался для каких-то нужд. Чтобы ссыльные не задохнулись от духоты, конвоир приоткрыл дверь вагона – немного, небольшую щель. Вылезти в неё было невозможно, но воздух, пахнущий паровозной гарью и дорожной пылью, попадал. Правда, теперь в вагоне гулял сквозняк, но это лучше, чем обливаться потом от жары и дышать, как выброшенная на берег рыба.
На одной из стоянок, в глухом тупике, напротив них остановился, толкаемый тепловозом, такой же деревянный вагон.
Двое солдат подошли, открыли дверь и выпустили из вагона женщин. Те, стыдливо прикрывая платками лица, присаживались в чахлых кустах по малой нужде.
- Слышь, служивый, долго будем стоять? – закричал отец Андрей своему конвоиру.
- Техническая остановка. Тебе какая разница? – ответил конвоир.
- Выпусти хоть женщин по нужде, - попросил отец Андрей. – Они же стесняются, пожалей их.
- Не положено.
- У тебя мать есть? Сестра? Невеста? Ну куда они убегут, в поле? Выпусти, не преступников везёшь.
Конвоир почесал затылок, подумал и снял с двери щеколду:
- Ладно, но только бабы. Остальные ни-ни, стреляю сразу.
Ссыльные торопливо вылезли из вагона, смешались с чужими женщинами.
- Куда вас? – тихо спросила одну из них Настя.
- Не знаю, не говорят, - так же тихо ответила та.
Не стесняясь, задрала юбку, присела.
- Эй, милаха, я всё вижу! – заржал конвоир.
- Да и смотри на доброе здоровьечко, жалко что ли? – не смутилась та. – Я за просмотр денег не беру!
- А за что берёшь? – заинтересовался конвоир.
- За всё остальное, - хохотнула деваха, поправляя бархатный, большой ей по размеру мужской пиджак явно с чужого плеча.