Люблю неоднозначные фигуры. Баснописец Иван Дмитриев один из них.
Почему? Вот всего пять аргументов-историй. И пять парадоксов.
1. Хрестоматийный великий русский баснописец, написавший за долгую жизнь три тоненьких книжечки. Предтеча великого Крылова. По воспоминаниям современников, именно Дмитриев убедил Ивана Крылова бросить драматургию, преодолеть неприязнь к жанру басни и писать именно их. Дмитриев переложил на русский несколько французских басен. Басни писали и до него, например, Хемницер, только читать эти тяжеловесные вирши совершенно невозможно. Дмитриевские написаны легким, понятным сегодня языком. Судите сами:
Умолк Соловушка! Конечно, бедный, болен Или подружкой недоволен, А может, и несчастлив в ней!
Или вот начало другой:
В гостиной на столе два Веера лежали; Не знаю я, кому они принадлежали,
Его стихотворение «Стонет сизый голубочек» сразу стала песней.
Иван Дмитриев любезен нам тем, что вместе с Карамзиным он и был создателем современного литературного русского языка. Пресловутая буква Ё впервые появилась в сборнике стихов Дмитриева «И мои безделки» (забавное название сборника). И он по праву считается ее создателем.
В конце 18 века пьесы писали все, кому не лень. Переводили с французского и итальянского, перелагали древнегреческие. Обзор театральных новинок последнего десятилетия Екатерининского правления составляет увесистый том. Актеры мучительно декламировали монологи. И, как пишет Вигель, пьеска «Модная жена» стала свежим ветром в застойном воздухе, где правили Шаховской и Озеров, а также их бесчисленные и бездарные подражатели. Пьесу Дмитриева читали даже дамы, которые с трудом говорили по-русски. Более того, именно Жуковский и Дмитриев побудили общество учить русский. Напомню, что это время всеобщей франкофилии и франкофонии.
2. Почему же он так мало написал? Дмитриев служил и достиг невероятных высот. Сначала в гвардии, потом ему наскучило и он вышел в отставку, поселившись в Москве, близ Василия и Сергея Пушкиных в Харитоньевом переулке, вел светский образ жизни, собираясь заняться литературой, вдруг опять был призван на службу. В сей раз на государственную.
Взлет чиновника Дмитриева был стремительным. При Павле он получает четвертый чин табели о рангах. При Александре Первом он министр юстиции и действительный тайный советник (второй чин). И идеальный чиновник. К тому же абсолютно честный, что редкость для коррумпированных властей александровской России. С ним нельзя было договориться, хотя милый и общительный Дмитриев был другом или приятелем почти всем в обществе. Даже когда великий Державин, который ввел Дмитриева в поэзию, взялся за кого-то хлопотать, получил отказ: «По закону вашу просьбу удовлетворить нельзя». Тогда они рассорились.
Десять лет Дмитриев исправно служил министром, хотя и тяготился службой. Но даже вечный критик всего первый русский диссидент Герцен признавал, что министр Дмитриев честнейший, совестливый, порядочный, хотя и абсолютный «доктринер», то есть мечтатель, из рода «арзамасских гусей» (Дмитриев был одним из создателей литературного прогрессивного общества «Арзамас», которое стояло у истоков современного русского языка и новых литературных форм).
А когда он покинул министерское кресло и, наконец, поселился в Москве, чтобы заняться литературной деятельностью, его вновь призвали к служению. Он возглавил комитет помощи пострадавшим москвичам, коих после пожара 1812 было великое множество. Отказаться не смог, а император не представлял на этом посту другого человека. Уж очень было «доходное» место, дававшее безграничные возможности для злоупотреблений и казнокрадства. И только чиновник-идеалист мог разобраться с прошениями, помочь действительно нуждающимся и не потрафить своим.
3. Дмитриева очень и очень ценили все императоры, при которых ему пришлось служить.
За усердие и честность. Павел 1, правда, по ложному доносу приказал арестовать отставного полковника Дмитриева. Обвинялся он ни много, ни мало в заговоре с целью убийства Императора. Заговор, конечно, был, и Павла в итоге убили, но Дмитриев был ни при чем. Он лежал себе в московском доме на диване, французские любовные романы читал, до которых был большой охотник. Сам говорил, что они основа его образования, хотя никак не затронули его нравственность. Его вскоре отпустили, а Павел, пытаясь загладить недоразумение, обласкал поэта, даже назначил его обер-прокурором Сената. Отказаться от такой «милости» Дмитриев не рискнул и потому занимался делами Малороссии, Финляндии, Польши, Эстляндии, Курляндии. Александр 1 не отпустил Дмитриева в отставку, а возвысил до должности министра. А когда поэт, наконец, ушел на покой, сказал на прощание: «Надеюсь на скорое возвращение». Честные сановники в России редкость. Кому, как не царю, об этом знать.
4. Дмитриева Ивана Ивановича любили все. Кажется, ни у кого больше не было столько друзей среди литераторов, и никто ни одного слова дурного о нем не сказал. Даже Филипп Вигель, человек желчный и язвительный, да что ждать от постаревшего гомосексуалиста, которому трудно устроить личное счастье. Впрочем нет ни одного историка литературы, который бы не цитировал Вигеля.
Так вот Вигель пишет о Дмитриеве как о ангеле. И поэт он первоклассный, и красив невозможно, и умен, и добр, только вот добротой его пользуются плохие поэты, что ищут покровительства, а он по мягкосердечию им отказать не может.
Посредственный стихотворец Жихарев даже жил в доме Дмитриева. Он ввел в литературные круги начинающих литераторов Блудова и Дашкова, который ему доводился к тому же племянником, и помогал продвижению юношей по службе, да так, что они стали министрами.
Василия Львовича Пушкина, с которым он был дружен и даже соседствовал с ним в Москве в Харитоньевском переулке, он убедил попробовать себя в сатире. Самое значимое произведение Василия Пушкина «Опасный сосед», безусловно, появилось благодаря Дмитриеву.
Сам Пушкин писал: «Я, признаюсь, люблю Карамзина читать
И в слоге Дмитриеву стараюсь подражать».
Маленького Александра Пушкина именно Дмитриев устроил в Лицей, у него были огромные связи. Позже Пушкин и Дмитриев вошли в «Арзамас». Дмитриев, ребенком переживший в Симбирске восстание Пугачева, рассказывал Пушкину о своих переживаниях в те дни, его воспоминания вошли в «Капитанскую дочку». Вероятно, эти детские впечатления объединяли Дмитриева с Крыловом, который тоже мальчиком пережил осаду Оренбурга. Крылову Дмитриев помогал, хотя сам был баснописцем. И впоследствии, когда басни принесли Ивану Андреевичу всенародную славу, не завидовал ученику — качество редкое. Он вообще был щедр с молодым дарованиями — дружил с Дельвигом, Вяземским, Батюшковым.
В юности его также принял Державин, когда Дмитриев принес прославленному поэту свои стихи. Гаврила Романович сразу признал в молодом человеке поэтическое дарование и благословил его, как потом Пушкина (нравилась ему эта поза отца-основателя). С той поры ряд великих русских писателей звучал так: Ломоносов, Державин, Херасков, Дмитриев…. Принял его и другой русский литератор — Карамзин, которому Дмитриев приходился дальним родственником. И Дмитриев стал поэтом карамзинской школы с новым литературным языком.
В Петербурге его обожали все и считали идеалом нравственности и достоинства, а вот москвичи считали, что он слишком холоден и слишком долго холост, хотя жених завидный. И это еще одна тайна Дмитриева.
5. Дмитриев никогда не женился и всегда сторонился женского пола. Как-то его спросили, правда ли, что он никогда не был в публичном доме. Правда, - ответил Дмитриев, - И не стыжусь этого. Поговаривали, что он девственник. Другие обращали внимание на то, что несколько молодых поэтов жили в его доме, что с приходом Дмитриева в министерство, там появились красивые скромные юноши, например, Блудов и Дашков. Они потом женились, но странными браками. Блудов выбрал себе в жены княжну Щербатову, что была старше его на восемь лет. А Дашков в 40 лет обвенчался с молодой Пашковой 20 лет. Мужьями были верными А их старший друг и наставник Дмитриев так и не женился. Замечали его дружбу с младых лет до самой старости с кузеном и сверстником издателем Платоном Бекетовым, который также остался холостяком.
Литературоведы объясняют, что де Дмитриев был безответно влюблен в жену своего сослуживца Северина, он даже нежно опекал ее сына, представляя того в обществе как своего «воспитанника». Нежное отношение к сыну все же не означает любовь к его матери.
Впрочем, в Х1Х веке отношение к нетрадиционной любви было спокойным. И толерантности не требовалось. Просто данность. Дело обычное. Главное - быть порядочным честным человеком и хорошим поэтом.