Серые в коричневую крапинку глаза замерли в нескольких сантиметрах. В них плавились эмоции: сочувствие – узнавание – любовь. Наташа потянулась вперед, к мужским жестким губам, ощущая запах сигарет и мятного орбита. Поцелуй! Короткий, жаркий и…
– Стоп! Снято!
Глаза сразу напротив потухли,- стали равнодушными, крапинки как по волшебству исчезли, осталась только серая невнятная слизь. Напарник по съемкам, плечистый, поджарый, без смущения бодро скатился с кровати, завернулся в широкое банное полотенце и направился к своей гримерке, громко стуча по полу шлепанцами.
Наташа переждала спазм в горле, не повернув головы, протянула руку за халатом, дождалась, когда уберут лишний свет и тоже встала.
– Наталья Юрьевна! Вы как всегда, были прекрасны!– смесь смущения и восторга привычным облаком окутала Наталью. Ассистентка семенила рядом, провожая ее до гримерки.
– Мы закончили?– Наталье хотелось быстрее в душ и домой.
– Да, ваши сцены сняты, сейчас пойдут второстепенные. Завтра в десять у вас съемки на натуре. В парке.
– Да, я помню.
Наталья аккуратно прикрыла за собой дверь, переоделась, на минуту в голове мелькнула шальная мысль остаться, объявить всем о дне рождения, заказать прямо сюда коньяку и закусок на всех, но она тут же представила себя утром опухшую, не выспавшуюся, недобрую, и отказалась, удивившись пришедшей вдруг идее.
Выйдя из гримерки, она опять наткнулась на ассистентку. Та мяла в руках последний номер журнала «Киномания» с фото Натальи на обложке.
– Тут написано, что у вас день рождения в декабре,– ассистентка протягивала вперед и вверх журнал, словно боялась, что ее уличат во лжи.
– Что-то напутали, – Наталья сыграла лицом равнодушие и усталость. Даже голос прозвучал немного надтреснуто, как бы бессильно, – я ничего такого в интервью не говорила, и уж точно мой день рождения не сегодня.
– Ой, конечно, конечно, я просто хотела… мама печет такие замечательные пироги…простите мою назойливость…
– До завтра.
Наталья приветливо кивнула, попрощалась со всеми и направилась к стоянке. Автомобиль мигнул знакомыми фарами, впустил ее в выстывший за много часов салон, Наталья села и наконец расслабилась, все– домой.
Не то чтобы съемки ее выматывали, она давно привыкла, просто перестали приносить ту щенячью радость, которая распирала ее первые пять-семь лет. Волнение, узнают или нет на улице, автографы, поклонники, фанатки, журналисты, новые главные роли – казалось, это будет продолжаться вечно. Все пока и продолжалось. Только перестало приносить удовольствие.
Машина прогрелась, и Наталья осторожно вырулила со стоянки, встроилась в поток автомобилей, грязных от летящего из-под колес тающего снега, невесело плетущихся домой, таких же, как она усталых, опустила стекло и закурила первую сигарету за день. Три. Она позволяла себе три сигареты в день. Никто не знал об этом. В интервью она рассказывала, что хорошо выглядит, потому что ведет здоровый образ жизни, высыпается, не курит, пьет только красное сухое и очень редко. Ну, и конечно бег, фитнесс, косметический салон.
Задумавшись, Наталья чуть не пропустила нужный поворот. Здесь движение было свободнее, и она нажала на педаль газа,– очень хотелось быстрее попасть домой до восьми вечера. Наталья ждала поздравления.
От человека, который точно знал, когда она родилась, каждый год в этот день ровно в восемь вечера Наталья получала несколько скупых всегда одинаковых слов: «Поздравляю. Желаю успехов в карьере».
Вот и дом. Желтоватый свет фонарей вдоль улицы коттеджного поселка неярко освещал дорогу. Не было привычных в Москве сугробов: в поселке следили за чистотой.
Наталья сбросила в прихожей шубу, сапоги и, не надевая тапочки, в тонких колготках быстро вбежала по лестнице в спальню. Там на тумбочке лежал ее личный телефон с номером, который знали только близкие: сестра, мама и он. Сообщения от него еще не было. Успела!
С теплым, пахнущим Францией, коньяком в пузатом фужере в одной руке и маленькой десертной тарелочкой с нарезанным сыром в другой Наталья уселась на кресло возле камина, поставила тарелку на столик рядом, а коньяк понюхала и оставила в руке. Ждала. Глаза следили за циферблатом. Четверть девятого… Полчаса… Девять.
Наверное, это все? Все-таки пятнадцать лет прошло. Наталья, сжавшись в кресле, вспомнила их последнюю встречу и вновь услышала слова, хлесткие, нервные.
В тот день она готовилась к свиданию особенно тщательно. У нее такая новость! Ее утвердили на главную роль в фильме молодого режиссера, огромными шагами пробивающего себе дорогу на олимп кинематографа. Наташа вышла из туалета, озадаченно держа перед собой тест на беременность. Две полоски? Они же предохранялись? Почему сейчас? Почему не когда-нибудь потом? После того, как она станет знаменитой и сможет выбирать, где и когда сниматься?
И потом, в кафе, получив огромный букет в честь дня рождения, кольцо и долгожданное предложение, она доказывала Леше, что они молоды, что дети еще будут! А от роли отказаться нельзя, такой шанс выпадает один на несколько тысяч молодых неизвестных актрис.
– Это же человек! Понимаешь, живой человек!– шепотом, негромко, но Наташе почему-то хотелось закрыть уши, так гремели его слова, доказывал Леша. Он пытался. Он уговаривал. Он ругался. И не верил, что перед ним та самая мягкая, нежная Наташа, его любовь, которой час назад Леша сделал предложение. Эта чужая женщина ничего не хотела понимать, а только твердила о своей первой роли и карьере.
– Что ж,– Леша встал, обогнул стол, аккуратно закрыл коробочку с кольцом и сунул ее в карман куртки,– я поздравляю тебя с новой ролью. Желаю успехов в карьере.
И ушел. Наташа глупо улыбалась ему в след. Он же несерьезно? Он же завтра позвонит? Наташу почувствовала спазмы и резкую боль внизу живота. Из кафе ее увезла Скорая. Ребенка не стало. И Леши тоже не стало. Осталась только работа и ежегодные смс-ки в восемь вечера двадцатого декабря.
Теперь Наталья может выбирать, где и когда сниматься. И родить может, да и пора уже,- гормональные часики тикают. Родить может, а полюбить нет. Потому что все время вспоминает отчаянные искренние Лешины глаза. Серые, в коричневую крапинку.
Наталья перевернула часы на столике вниз циферблатом, залпом допила коньяк и медленно пошла в спальню. Завтра на работу. Нужно выспаться.