Прошла неделя. Вечер. Я понемногу стала есть. Мне уже жалко смотреть на себя и на свою худобу. Скулы на лице заметно выступили, губы сжались, как у старухи, а глаза словно выскакивают из орбит. Исчезла моя статность и красота, которую я видела в зеркале того магазина, в котором покупала красное платье вместе с Линдой. И нет никакого превосходства над другими. Я совсем простая. Такой всю жизнь и была, просто мне казалось совсем иначе из-за своего эгоизма и самовлюбленности. Из зеркала на меня смотрит исхудавшая бедная девушка, карие глаза которой потускнели от навалившихся бед. Но еще больнее мне смотреть на Дакоту. Ее шерсть скаталась, погрязнела, а настроение, наверное, хуже моего. Поэтому я решила ее привести в порядок. Я вычесала ей шерсть, избавив от скатавшихся волос, искупала ее последними каплями дорогого собачьего шампуня. Шерсть Дакоты снова стала блестящей и шелковистой. Ее глаза наполнились радостью, отчего мне тоже стало легче. Теперь хоть кто-то из нас выглядит приемлемо. Мы пошли гулять с Дакотой. Под ногами хрустит снежок, а мой питомец нежится в его клубах. Несколько раз я бросала палку Даки, но потом на меня нахлынули воспоминания, и я захотела домой. Хотя домом это трудно назвать. Скорее всего, пристанище для существования. Потому что дом - это то место, где хочется жить и куда хочется возвращаться. Материальную помощь государство выплатит только через неделю. У меня почти не осталось денег, а ведь я еще не заплатила вторую часть аренды квартиры. Хозяин уже ходит по квартире, припевая песенки про деньги. Ясно к чему он клонит, а я не знаю, что придумать. Надо устраиваться на работу, получается. А куда? Кем? Я нигде не училась и ничего не умею. Меня никто не возьмет никуда.
В нашу с Дакотой комнату заходит мистер Гудвинг. У него такой разъяренный вид, что мне становится не по себе.
- Биндсли, ты думаешь платить мне за квартиру или нет?
- Конечно, сэр. Но мне нечем. У меня нет денег. Подождите еще чуть-чуть.
- Мне надоело ждать. Все. Выметывайся. И псину свою прихвати.
- Но, пожалуйста, дайте мне немного времени, и я найду деньги.
- Нет. Время вышло. Я не собираюсь держать в своей квартире нахлебников. По всему дому воняет собакой. Но если ты так хочешь остаться, то можешь заплатить мне натурой, - медленно приближается ко мне эта мерзость с такой же мерзкой ухмылкой.
Почуяв опасность и приближающуюся беду, Дакоты хватается с места. Она начинает лаять на Гудвинга и не давать проходу ко мне.
- Уйди, маленькая шавка! Твоя хозяйка будет отрабатывать должок за неуплату проживания.
Я пячусь назад и спотыкаюсь о книгу, лежащую на полу, и падаю рядом с ней. Но тут Дакота оставила все дипломатические меры по сдерживанию намерений хозяина квартиры и схватила пастью причиндалы Гудвинга, стиснув во всю силу свои челюсти. Тот дико закричал, пытаясь отбиться от собаки, но все было тщетно.
- Скажи, чтобы отпустила. Скажи! – просит Гудвинг меня, заливаясь криком, из-за которого у него даже в горле булькают слюни.
- Только тронь меня, и я спущу на тебя собаку! У тебя не останется живого места на теле!
- Хорошо, хорошо, я все понял. Только скажи собаке, чтобы отпустила меня, - чуть ли не плачет хозяин квартиры.
- Дакота, фу.
Отпустив его «богатства», Дакота продолжает рычать и скалить зубы на Гудвинга, оберегая меня. А тот, схватившись за свой пах, убегает из комнаты, но кричит из коридора:
- Прочь из моей квартиры. Сейчас же! Иначе вызову полицию.
Потом он убегает, сломя ноги, на кухню и гремит холодильником, чтобы достать лед и приложить к наболевшему месту. Я томно вздыхаю от облегчения и обнимаю мою собаку:
- Если бы не ты, Дакота, я не знаю, чтобы он со мной сделал. Спасибо тебе большое, - зарываюсь я носом в густую собачью шерсть и глажу ее порванное ушко.
Некоторое время спустя я поднимаюсь на ноги и начинаю собирать свои вещи. Гудвинг, если я не съеду, вызовет полицию. Он не шутил, когда говорил это. Я не знаю, куда девать весь мой гардероб. Но ничего не поделаешь. Придется все тащить с собой. Только вот куда? Выход один – в гости к Перри. У меня все те же четыре чемодана и маленькая сумка. Вещи Патрика я возьму с собой. Это все, что у меня осталось от него. Его одежда по-прежнему пахнет духами, возвращая меня в прошлое, где все было хорошо. Мы тогда ездили в Париж, где и купили себе по флакончику духов. Этот запах всегда будет напоминать мне о Патрике.
Вещи сложены, собака тоже готова, и мы направляемся на выход. Выхожу на улицу, где мороз обдает колючим холодом мои щеки. Они загораются и щиплют, а изо рта вырываются клубы пара, растворяясь в воздухе. Моя маленькая помощница схватила сумку в пасть и стала нести до намеченного места. А я плетусь с четырьмя чемоданами в руках. Нет. Я ничего не брошу и буду нести до конца. И тут я поскальзываюсь. Передо мной вечернее небо, с которого сыпятся хлопья снега, застилая мои ресницы тоненькой пеленой. Чемоданы полетели в разные места, а я пытаюсь встать. Ко мне подбегает подросток, но вместо того, чтобы помочь, он хватает мой чемодан и убегает прочь.
- Эй, воришка, стой! - кричу ему я, но все бесполезно.
У меня осталось три чемодана. Хорошо хоть в том, который у меня украли, ничего ценного вроде документов и золота не было. Мы продолжаем свой путь до дома семьи Перри. Расстояние неблизкое, но мы кое-как добираемся до нужного места. Опустив свои вещи на пол крыльца дома, я стучу в дверь. То зимнее пальто, которое на мне, все равно пропускает холодок, отчего я замерзла. Руки тоже задубели, поэтому я их тру, пока жду, когда кто-нибудь откроет мне дверь. Вот ее отворяет Линда.
- Здравствуй, Анна, проходи. Не стой на морозе.
Поздоровавшись, я хватаю свои чемоданы в руки и вхожу в дом, пропустив Дакоту вперед себя. Увидев это, Линда смотрит на меня удивленными глазами. У меня не было времени предупреждать ее или звонить для этого, так как это стоит денег. Поэтому пришлось со всем хозяйством прийти к ней домой. Посмотреть, кто пришел, вышел Найджел. Его глаза были не менее удивлены. Он уже догадался, зачем я пришла.
- Линда, Найджел. Я пришла попросить помощи. У меня нет денег, а хозяин той квартиры выгнал меня за неуплату. Мне совсем идти некуда. Примите меня на некоторое время. Я постараюсь устроиться на работу.
- Знаешь, Анна, - вступает в беседу со мной Найджел, - мы бы с радостью, но посмотри на наш дом. Мы тоже на гране разорения и бедствования. А теперь еще ты. Мы не сможем обеспечить тебя, а тем более и твою собаку.
Дом и вправду остался без многих вещей, которые в нем стояли. Я сразу и не заметала, когда вошла сюда. В моей голове были только мысли о приюте. А всего остального я и не видела.
- Но Найджел, - встревает Линда, - давай хоть на несколько дней предоставим ей комнату.
- Нет, нам самим еле хватает еды. Прости, Анна. Но тебе здесь нечего ловить.
Меня всегда бесил этот человек. Даже сейчас в такой ситуации он не может мне помочь. Похоже, Линда не в силах что-либо сделать, так как она всегда и во всем слушается своего мужа.
- Пожалуйста, Найджел, - прошу я снова, а ко мне с такой же просьбой присоединяется моя подруга.
- Я все сказал, - ответил сухо Перри и ушел в другую комнату.
- Ах, прости, Анна. Если бы я хоть что-нибудь могла сделать для тебя. Но здесь Найджел главный.
- Я зря пришла сюда. Я пойду.
- Подожди меня здесь. Я сейчас приду.
Через некоторое время Линда возвращается ко мне и дает мне пакет, в котором несколько кусочков куриного мяса, хлеба, апельсин, спички и бутылочка воды.
- Возьми. Знай, что я бы тебя приютила в любом случае, - обнимает меня Линда.
- Я знаю. Спасибо за еду.
Я разворачиваюсь в сторону выхода и, взяв чемоданы в руки, призываю Дакоту уходить вместе со мной. Здесь нет для меня места. Даже ближайшие друзья отказали мне в доме. Хотя Линда здесь действительно не причем. Это все мерзкий Найджел и его неприязнь ко мне. Уж мог на пару денечков оставить меня пожить с ними. Куда же мне теперь идти? Нет ни единого дома, в котором я могла бы остаться на ночь. Семья Перри была последней надеждой. Где мне жить? На улице. Это единственный вариант. У меня ничего больше нет. Идти некуда. Родительский дом и ферму мы с Патриком продали после их смерти, чтобы купить свой собственный дом, которого тоже теперь нет. Как же все обрушилось на меня. Все и сразу. Разорение, гибель мужа и теперь еще и нет крыши над головой. Но не спать же мне прямо тут посреди дороги. Есть одно место, где я могу устроить себе ночлег. Возле реки есть небольшое строение. Оно давно заброшено. Там только голые стены с проемами для окон и дырявая крыша. Вместо пола – земля и трава. Но так как сейчас зима, там осталась только промерзшая земля. Это то место, где мы с Патриком встречались, когда мне было 19 лет. Это было нашим секретным местом. Мы встречались с ним 2 года, после чего поженились.
Летом здесь просто прекрасно. Речка, окруженная деревьями и эти развалины, напоминающие строения средних веков. Именно здесь мы расположились с Дакотой. Кинув чемоданы на землю, я уселась прямо на них. Вокруг полная тишина. Словно здесь никого нет. Даже меня. Ее тревожит мой ужасающий рев. Вся тяжесть событий выливается из моих глаз тяжелыми каплями. У меня ничего больше нет в этой жизни. Все исчезло, словно по щелчку пальцев. Пальцев фокусника, который заставил все испариться. Я не могу остановиться. Реки слез льются из очей, размывая тушь, которая начинает щипать глаза. Так продолжается еще некоторое время, пока я не начинаю успокаиваться. Опомниться мне дал жуткий холод, который окутал мое тело, пропитавшись через зимнее пальто. У меня есть с собой спички, но как мне согреться с помощью них? Костер разводить не из чего. Дакота смирно лежит на одном из чемоданов. А что ей еще делать? Она собака и не может наколоть мне дров. Чтобы не замерзнуть тут до конца и не умереть остается только один вариант – сжечь свою одежду, которая просто ломится из багажа. Неподалеку от нас стояла железная бочка. Видимо, такие как я приходят сюда переночевать и это их способ согреться. Складываю в бочку кипы одежды, но выбираю из нее самые красивые вещи. Их я оставлю себе. А остальное можно и сжечь. Жить-то хочется. В бочку кидаю еще и все, что нашла: деревяшки, ветки деревьев, свои журналы. Все сразу сжигать не стала, так как надо протянуть целую ночь под открытым небом. Я и подумать не могла, что так произойдет. Да еще и все сразу. Да еще и когда я одна. Со мной только моя верная собака, которая будет вместе со мной и в холод, и в голод. Кстати о голоде. Я уже хочу есть. Вещи в бочке потихоньку разгораются, и вот первое тепло согревает меня и Дакоту. Она, почувствовав жар, придвинулась поближе к бочке. Я достаю из пакета Линды несколько кусочков курицы и хлеб. Почуяв запах еды, Дакота облизнулась, но клянчить у меня не стала. Она очень скромная собака. Но я не могу оставлять ее голодной. Тогда и я пусть останусь голодной. Один кусок курицы отдаю ей, а второй съедаю сама. Стараюсь есть по чуть-чуть, чтобы растянуть свой ужин и не проголодаться посреди ночи. Дакота сделала также. Обглодав кость, она закопала ее в земле. Отличная идея! Земля холодная, так что будет выступать вместо холодильника. Я также раскапываю небольшую ямку в земле и кладу туда завернутую в пакет еду. Мой маникюр сразу же испортился, а под ногтями забилась земля, делая мои руки похожими на руки земледельца. Мне не привыкать, так как я часто ковырялась в земле, сажая свои цветы и коренья.
Я немного наелась и теперь греюсь от огня в железной бочке. Чувствую себя так мерзко. К тому же накатывают ужасные мысли о Патрике. О том, что его больше нет. Существует такая поговорка: из грязи в князи. Вот со мной произошло с точностью наоборот. Я ощущаю себя бомжем. Только у меня еще есть чемоданы с одеждой. Но и ее вскоре не станет. Ведь мне надо же чем-то поддерживать огонь. Также у меня осталось еще немного золота. Но его я не продам. Это единственное, что дает мне себя чувствовать женщиной и помогает не снизить мою самооценку. Драгоценности я продам, только если наступит черный день. Эти развалины – всего лишь временное убежище. Завтра будет новый день, и я пойду искать себе жилище. Дакота, тоже немного насытившись, легла рядом со мной, положив на меня свою мордочку, помогая огню согреть меня еще больше. От окутавшего тепла я начинаю засыпать.
Продолжение следует...