Когда я была маленькой, мне подарили рабыню. Тогда я еще не понимала, кто она такая и зачем нужна, но мама говорила, что раб нужен каждому уважающему себя человеку. «А я уважающий себя человек?» – спросила тогда я. Мама рассмеялась и ответила: «Конечно». Так у меня появилась Лика. Ее не сразу так звали, это я дала ей имя. Родители говорили, что оно не подходит и что у рабов не может быть человеческих имен, но я так захотела. Это же моя рабыня.
Лика выглядела как человек, но не совсем. Она была маленькой и хилой, ее худые руки свисали до колен, а ноги были длиннее, чем человеческие. Сначала все рабы пугали меня своим видом, но со временем я привыкла. Помню, как-то спросила у мамы: «А почему они так странно выглядят?». Она сначала закатила глаза и сказала: «Не понимаю, почему тебе это интересно. Это же просто рабы». Но потом все-таки объяснила. Оказалось, что давным-давно, когда обезьяны спустились с деревьев, то разделились на два вида. Ученые назвали их кроманьонцами и неандертальцами. Первые стали людьми, а вторые – рабами. На мой вопрос «а почему так получилось?» мама отвечать не стала. Видимо, мои «почему» ей надоели.
Мы с Ликой проводили много времени вместе: играли в куклы и гуляли на заднем дворе дома. Лика никогда не отказывала мне ни в чем – просто не умела. По приказу мамы она следила за тем, чтобы я не поранилась. В общем, вела себя как обычный раб. К вечеру, когда я ложилась спать, она отправлялась в сарай, где ночевала вместе с другими рабами, которые принадлежали маме и папе. Так проходило мое детство.
Меня расстраивало лишь то, что Лика не умела говорить и всегда была грустная. Поэтому, когда меня захватила литература, я читала ей и объясняла то, что, как мне казалось, было ей непонятно. Она внимательно слушала меня и все понимала. В такие моменты ей становилось веселее, иногда она даже улыбалась! Конечно, ни мама, ни папа не знали об этом, потому что, как они говорили, это раб должен служить человеку, а не наоборот.
Немного повзрослев, я решила научить Лику читать. Благо родители не интересовались тем, чем мы занимались, ведь я была примерной дочерью. Какова была моя радость, когда она впервые прочитала мое имя вслух! Правда, ее голос, который доносился будто из пещеры, такой глухой и хриплый, первое время заставлял меня вздрагивать, но и к этому я привыкла.
Однажды Лику наказали. Родители нашли в сарае книгу и подумали, что она украла ее из домашней библиотеки. Это был ее любимый «Книжный вор» Маркуса Зузака, которого мы тогда читали вместе. Как иронично. Ее вывели во двор, поставили на колени и отстегали так, что рубашка разорвалась в нескольких местах, а оставшиеся лохмотья смешались с кожей и кровью. Папа запретил Лике ночью возвращаться в сарай, поэтому она так и простояла на коленях без сна. Я тоже не спала – смотрела на нее через окно и плакала. Ведь это была моя вина, это я забыла забрать книгу, когда мы читали ее. А Лика так хотела ее сохранить и так боялась показаться с ней на глаза моим родителям, что решила спрятать.
После этого она еще долго не говорила.
Но, спустя время, мы вновь вернулись к нашим занятиям. Лика оказалась на удивление любопытной – я никогда не замечала этого за рабами. У нее получалось читать все лучше и лучше. Когда мне исполнилось 16, она могла прочитать уже любую книгу. И однажды в ее руки попала книга по истории. Я старалась скрыть от нее такие книги, потому что в них ученые жестоко описывали жизнь неандертальцев. Ведь никому никогда не нужно было задумываться об их чувствах. Тогда Лика и узнала обо всех унижениях своего рода. В этот период времени она стала особенно задумчивой и грустной, как была когда-то в моем детстве. Она просила еще книг, и я, как ни хотела, не могла ей в этом отказать.
Когда мне исполнилось 18, Лика пропала. Мы не знаем, когда она сбежала, но в один момент ее просто не оказалось ни в сарае, ни в доме, ни во дворе. Я пыталась ругаться с родителями, думала, что это они что-то с ней сделали, но они сами злились, не понимая, куда она подевалась. «Она всегда была не такой, как другие, – фыркала мама. – Я сразу увидела в ней дурной характер». Пока они возмущались, меня переполняла тревога. Где она? Как себя чувствует? Жива ли? Я поднялась в свою комнату и обнаружила клочок бумаги, на котором острым почерком было выведено: «Я больше не могу быть рабом. Прости меня и не ищи. Спасибо тебе за все».
Спустя несколько месяцев я вновь услышала о ней. Радостная мама вбежала в мою комнату с возгласом: «Твою поганую рабыню нашли! Ее и ее дружков повесят!». У меня пересохло во рту. Мама вручила мне газету и указала на заметку, в которой значилось: «Группа сбежавших от хозяев рабов пыталась ворваться в Зал заседаний и сорвать собрание коллегии. Охрана пресекла инцидент в его начале и доставила преступников в полицию. Повешение состоится на главной площади». На фотографии под текстом я узнала Лику, на лице которой отразилась ярость, которая копилась в крови неандертальцев и передавалась из поколения в поколение.
В день казни я пришла на главную площадь. Рядом с ней стояли такие же взбунтовавшиеся рабы, мечтающие изменить жизнь. Лика нашла меня в толпе и уже не сводила прожигающий взгляд до самого конца. В последний момент мне показалось, что она беззвучно, одними губами сказала мне «спасибо». И ее не стало.
По пути домой я думала о ее жизни. В какой момент она решилась на такой поступок? Когда сбежала или когда прочитала исторические книги? Или когда я дала ей надежду, на счастливую жизнь, научив читать? Эти вопросы поселились в моей голове навсегда.
Спустя время в разных концах страны такие «инциденты» повторялись периодически. Неандертальцы почувствовали, что не обязаны быть рабами только потому, что кто-то когда-то встал над ними. И фотография, вырезанная из газеты, с исполненным ярости лицом Лики стала их символом.
#буквы #рассказы #про рабство #про восстание