Глава -3.
Почти что армия.
Боротовой ЗИЛ с закрытым брезентовым кузовом вез нас в неизвестном направлении по вечерней Москве. Было тепло, самое начало июля. В кузове нас было четверо: я, Азат, "азиат" и ещё один москвич, явно более старшего возраста чем мы восемнадцатилетние. Глядя назад, мы видели как от нас убегают улицы родного города, сменяя одна другую. Легко одетые москвичи спешили после работы домой. И только мы, сидящие в кузове грузовика не знали куда же движемся мы. Постепенно машина стала въезжать в неизвестные нам промзоны. Это была явно ещё Москва. Ехали мы всего минут тридцать. Машина совсем замедлила ход, остановилась и въехала в арку двора. Мы вылезли из кузова, осмотрелись. Здание напоминало тюрьму или крепость. По сути оно было сплошным по квадратному периметру и имело арку для входа и въезда. Этажность уже не помню, но не менее четырех или пяти. Во дворе были беседки, плац с каждой стороны здания, железные спортивные конструкции типа турников и прочих строений для прохождения полосы препятствия или занятий по физкультуре. В целом всё было очень тесно. Повторюсь, напоминало это большое серое тюремное здание.
Нас всех четверых подняли по лестнице на третий этаж самого ближнего подъезда слева. Капитан Кашенин, который нас забрал из ГСП, был сам из этой части. Отвел он нас в комендантский взвод. Взвод «красначей». Мы обрадовались, подумав, что будем при стройбате, но не стройбат, а войска комендатуры и самое главное что прям в Москве на Хорошёвском шоссе, ибо мы увидели адрес дома, когда машина заезжала в часть с улицы. Нам показали койки, одноярусные железные кровати, где нам предстояло провести эту ночь. Помещение было маленькое, в последствии я таких казарм больше не видел. В Комнате было всего штук тридцать коек, а может и меньше, все солдаты были русские или украинцы, что радовало но не долго. Стоило капитану уйти из расположения взвода, как стало ясно,что мы узнаем что такое дедовщина и всякие наезды ближайшей ночью. Во взводе уже было трое молодых призывников. Вернее уже солдат. Они были в форме, в отличие от нас и уже дали присягу родине. Мы же всё так же оставались в своей гражданской одежде. На неё как раз деды и положили свой глаз. Уж больно им хотелось поиметь наши рваные кроссовки и стертые до дыр джинсы. Сначала Азата, а потом и меня деды по очереди вызывали в каптёрку и начинали обрабатывать словесными наездами, требуя отдать им наши гражданские шмотки, запугивали. Азат неожиданно для меня сдался. Отдал кроссовки, но джинсы не отдал. Взамен получил какие-то старые башмаки. Я отстоял свое имущество полностью, не поддавшись на угрозы дедов. Не знаю почему в тот раз дело не дошло до рукоприкладства, может их останавливало то, что мы были еще не совсем солдаты. Ночью я видел как они издевались над тремя своим молодыми «духами». Заставляли их маршировать, поднимая ногу высотой на метр и задерживать её в такой позе. Пробивали «фанеру», то есть били им кулаком в грудь, так что бы от пуговицы остался синяк на грудине, а ночью после отбоя, когда молодые заснули, поджигали полоски бумаги, засовывая их молодым солдатам между пальцев ног. Спал я плохо, ожидая недоброе, подтянув ноги поглубже под одеяло. Среди ночи вдруг в комнату зашел стройбатовский кавказец с гитарой. Сначала пел песни с дедами. Потом обрадовался что появились новые «духи» , то есть мы. Узнав, что мы из Москвы, обещал что мы скоро повесимся. Деды ржали и пили «чифирь». В конец концов под утро все успокоились и уснули, на оставшиеся два три часа. Спать мне уже не хотелось. Я думал, что попал в ад.
Утром пришел капитан Кашенин. Забрал одного из нас, самого старшего москвича и увел его в «карантин» в часть стройбата в другой подъезд. Мы так поняли, что этот парень останется служить в местном стройбате. Потом капитан сказал нашему "азиату", что того отправят в автобат, потому что у него есть права на управление грузовиком. А нам с Азатом сказал, что нас отправят в другую часть, в стройбат, будем работать сантехниками. При этом прозвучало название города Реутов. Я был рад хоть тому, что Реутов рядом с Москвой и в сторону нашей дачи, по одной железной дороге, правда Реутов намного ближе к Москве. Во дворе части был телефон-автомат . Нам разрешили позвонить домой родителям, сообщить о наших приключениях. Мы сообщили своим родным, что нас отвезут сегодня в Реутов, а пока мы ещё в Москве. Снова вернулись во взвод. Оставалось ждать, когда за нами приедут. Местные деды потеряли к нам интерес, поняв что им не удастся над нами поиздеваться. Я разговорился с одним из красначей. Оказался он сам из подмосковного города Железнодорожный. Был он спортсмен. Всё время был на каких-то спортивных сборах, а во взводе появлялся весьма редко. Поэтому на мой вопрос, почему он позволяет издеваться над молодыми ведь он вроде правильный и здоровый чувак, он ответил, что в части его почти не бывает и ему пофигу на то, что тут творится. Ещё во взводе был шофер. Водил он грузовик и Уазик. Когда что нужнее. Тоже рассказывал про свою блатную работенку. Я понял, что нехороших дедов во взводе было не так уж и много, были и нормальные ребята, просто забившие на службу «болт» в ожидании дембеля.
Ближе к вечеру за нами приехал сержант азербайджанец. Он должен был нас отвезти в другую часть. Но почему-то не в обещанный Реутов, а в подмосковный город Болшево .Капитан Кашенин отдал сержанту наши документы и нас выпроводили за пределы этой воинской части. Приключения продолжались. По пути к метро Полежаевская мы смогли позвонить из телефона-автомата опять своим родным и сообщить, что нас везут уже не в Реутов, а Болшево. Азат ещё и с братом договорился встретиться по пути. Заехали на станцию Курская. Там был тогда большой универмаг «Людмила». Мама Азата там была чуть ли ни директором и его старший брат там тоже кем-то работал. Так что мой будущий сослуживец действительно был блатной, ибо имел доступ к дефициту. Брат Азата вышел к нам на улицу, было тепло и мы пили холодный квас из бочки. Не помню зачем они встречались, может просто в очередной раз проститься или что-то брат передал Азату. Встреча была недолгой, мы трое снова нырнули в метро и через минут десять уже искали на Ярославском вокзале электричку идущую в Болшево. Так как это был уже вечер, электрички шли часто. По этой железной дороге была дача у моего брата, правда в Болшево ветка уходила куда-то вбок от основного направления. Поначалу мы проезжали знакомые мне станции, но потом, когда повернули на восток, стало как-то нагнетать чувство прощания с домом. Сержант азербайджанец мало чего рассказывал о службе и этой воинской части. Но на всякий случай посоветовал деньги отдать ему, ибо был практически уверен, что у нас их отберут деды. Эта новость нас повергла в удручающее состояние. Азат испугался и отдал все деньги азербайджанцу. У меня деньги были разложены пополам и я решил не отдавать всё а половину. Где-то через час езды мы прибыли в Болшево. До территории воинской части шли пешком минут десять. Почему-то в памяти никаких воспоминаний о городе не осталось. Помню только что часть была прям рядом с жилыми пятиэтажками .Вокруг росли редкие сосны. Часть была за бетонным забором, у железных ворот КПП. Территория была небольшой. Всего две-три деревянные казармы и такая же одноэтажная столовая. С краю маленький штаб. В середине плац. Впрочем, может я со страха на многое не обратил внимание. Возможно за столовой было что-то ещё, но мне там не удалось побывать. Как только мы попали на территорию части, сразу увидели чёрные тучи азиатов и прочих нерусских солдат. Нас завели в первую же казарму. Документы наши опять отдали каким-то офицерам. "Военники" остались у нас. В казарме, в которую мы попали, шел уже вовсю «карантин». Молодые призывники проходили курс молодого бойца. Ребята были в военной форме и пилотках. Только мы с Азатом маячили в гражданской одежде. Нам отвели в самом конце казармы две койки не очень далеко друг от друга но не рядом, на нижнем ярусе. Казарма была переполнена и очень маленькая внутри. Койки стояли везде, и в коридорах и в Ленинской комнате. И вообще был какой-то бардак. Трудно было понять, кто есть кто. Вроде как и сержанты какие-то бродили по казарме, но в основном были молодые призывники. На ужин мы уже не успели, потому что приехали поздно. Весь оставшийся вечер из казармы не выходили. С кем-то болтали, пытались найти земляков, но таковых там не оказалось. На соседней койке обитал борзый здоровяк. Я заметил, что время от времени он отлавливал в казарме более тщедушных солдат и тряс с них деньги. Мне удалось узнать от других , что он такой же молодой как и мы, но у него в части среди дедов полно земляков «дедушек», все они были из Киргизии. Несмотря на то что этот парень был русский, земляки его были киргизы и часть денег, из тех что он отбирал у запуганных слабых ребят, он отдавал киргизам. Дошла очередь и до нас с Азатом. У Азата денег не было, он отдал их сержанту азербайджанцу, который нас привез в эту часть, а у меня было рублей восемь. Я сказал, что у меня денег нет, что у нас всё забрал сержант, а какой сержант я мол и не запомнил. Азат сказал то же самое, что в общем-то было правдой. «Русский Киргиз» сначала не поверил, тогда я просто послал его на три буквы. Мне не хотелось общаться с таким подонком, который обирал своих одногодков, прикрываясь земляками «дедами». До драки дело не дошло, отсутствие военной формы на нас многих как-то останавливало. Мы были для всех вроде ещё как гражданские люди. Вроде это уже была армия, а вроде и нет. Ночь мы переспали. Утром пошли на завтрак строем в столовую. Ели какую-то баланду. Азат после еды понес пустой бачок в помещение посудомойки и в этом была его роковая ошибка. Там его зазвали куда-то ещё дальше узбеки или киргизы повара или посудомойщики. Вышел он оттуда уже не в джинсах а в старых брюках, а вместо ботинок, которые ему в обмен на кроссовки втюхали дедушки из комендантского взвода на Хорошевке, дали солдатские рыжие тапочки. Я сказал ему что зря он отдал, что нужно было меня позвать и других ребят, но он решил, что всё равно эта одежда уже не нужна. Ой как он ошибался в эти минуты. Но ни он ни я ещё не знали, что будет с нами дальше.
После завтрака нас вызвал к себе старшина роты, он же прапорщик. Прапор выдал нам новую форму, трусы и майки, правда не дал сапог и пилотки, сказал что потом. Он отвел нас в местную баню, в которой было два душа и оставил нас там мыться. Прикольно, что полотенец он нам не дал, сказал что дескать наши майки нам всё равно теперь не нужны и предложил нам ими же и вытереться после мытья. Приняв душ, вытерев майками наши мокрые тела, мы начали надевать военную форму. Но тут снова появился старшина и сказал : « Отставить». Пока мы мылись, вдруг выяснилось, что нас в этой части не оставят и к обеду за нами снова приедет какой-то сержант и отвезёт нас в Наро-Фоминск в другую воинскую часть. Вот тебе на. Опять двадцать пять. Снова неизвестность. Пришлось одеться в свою одежду, с мокрой майкой и трусами, хорошо что было лето. У Азата вообще была проблема. Помимо того, что он был в чужих штанах, он остался без обуви, в одних тапочках, ведь ботинки у него отобрали в столовой азиаты. С ботинками нам помог каптерщик. Он просто вскрыл чей-то еще не отправленный на родину мешок призывников с вещами и вынул оттуда первые попавшиеся ботинки и отдал Азату. Правда потом кто-то из молодых солдат в «карантине» узнал свои ботинки на Азате и долго гундел, что бы мы ему их вернули. Но мы не вернули. Ещё нужно было срочно найти сержанта Азербайджанца, у которого были наши деньги. Всё что мы о нём знали , то что его звали Алик и он сержант. А где его искать, хрен его знает. Но в этот раз счастье нам улыбнулось. Каким-то образом мы всё-таки вышли на него, и что удивительно, деньги он нам вернул. Может боялся скандала, потому что нас ведь увозили в другую часть и мы могли настучать на него начальству, а может он был просто вполне порядочный человек, что для стройбата было большой редкостью ибо в последствии, я мало встречал порядочных нацменов во время службы. Как бы то ни было, но мы снова ждали, когда нас кто-то заберёт и повезёт к очередному месту службы.
После обеда приехал за нами русский старший сержант Ушанов. Парень оказался родом из Владимира и мы этому несказанно обрадовались. Почти земляк. Он забрал наши документы в штабе Болшевской части и мы тронулись в путь, опять на электричку в Москву. Один час и уже Ярославский вокзал. Снова метро и уже Киевский вокзал. Снова мы звонили из будок телефона-автомата родным, что бы сообщить что теперь направляемся в Наро-Фоминск. На этот раз электричка нас везла часа полтора. До Наро-Фоминска было километров семьдесят. В пути болтали с сержантом, пытаясь понять что за часть и что там вообще…Выяснилось, что в карантине, куда мы должны были попасть, семьдесят процентов новобранцев - армяне, десять - киргизы и азербайджанцы, остальные украинцы. Мы сразу поняли что ничего хорошего нас там не ждет. Так оно и вышло в последствии по прибытии в эту часть. В/ч была на окраине города, в районе Красная Пресня. По сути города там уже не было, это был район промзон, воинских частей и остатков деревень, плюс пара домов прапорщиков и офицеров. В сторону области начинался лес. Наконец-то это оказалась наша конечная остановка в калейдоскопе смены воинских частей. На следующий день нас обрили наголо, выдали военную форму, погоны, петлицы, шевроны, сапоги, пилотки, знаки различия, подворотнички и началась служба, вернее «карантин», курс молодого бойца.
Таким образом призвавшись двадцать шестого июня, окончательно в армию я попал только четвертого июля. Полторы недели приключений подходили к концу, впереди были два года суровой службы в «королевских войсках» стройбата.
( продолжение следует, подписывайтесь на канал, ставьте лайки, пишите комментарии ).
