Альтернативное зарождение жизни на земле. От Демиургов к Атлантам. От Атлантов... К кому?
Какой-то день
Ф-Ф-Финкер! — истошный вопль помощника разлетелся по лаборатории. — Оно убегает!
С хирургического стола уползал сгусток материи со скоростью неторопливого пешехода. Финкер ничего не ответил, низко склонившись над уплотненной биомассой и, не отвлекаясь, одной рукой притянул сгусток обратно.
— Йох, какой шустрой, — восхитился он, на секундочку обращая внимание на розоватую субстанцию, которая не сбавляла хода, но с места не сдвинулась — крепко держал.
— Так тебя и назову — Йох, — с нежностью пробухтел Финкер, напряженно вспоминая, что он изначально хотел сделать из розового сгустка. Память его подводила, а в это время, оставленная без внимания вторая (уплотненная) биомасса издала невнятный звук и покатилась в другую сторону.
— А ты куда? — искренне удивился творец, но поймать свое создание не успел. Золотистый упругий шар упал на пол и, звонко пикнув, покатился дальше, неминуемо набирая скорость.
— Финкерман! — к возмущенному возгласу его помощника добавилось еще несколько, преимущественно тех, кого разогнавшийся шар успел сбить с ног.
— Что орете? Пусть катается, дитё же совсем, — Финкер не умел злиться. Он мог только любить и вылепливать из качественного материала живых, желательно разумных, существ.
Лаборанты заскрипели зубами, недовольные мешающий им биомассой.
— А ну не пинай кроху! — возмутился создатель и, пересадив на руку не прекращающий движение розовый сгусток, поднялся со своего рабочего места. Сгусток разлился в смачную кляксу и бодро пополз по руке вверх, исследуя новую, неизведанную поверхность.
Лаборанты враз притихли — Финкер был среди них самый большой, если не сказать, что огромный. И, даже несмотря на его добродушность, его побаивались — хотя бы за силу, которой он обладал.
Животворцев среди научных трудяг было мало, а Фин стал первым среди всех — его создания всегда оживали. Он умел наделять свои творения чем-то неосязаемым, что для прочих всегда оставалось загадкой. И за эту «искру», как называли феномен, многие сторонились создателя и уж тем более старались не обижать — мало ли, вдруг к ним во время летаргического отдыха тварь какая в капсулу заползет? Таких рецидивов случалось уже немало. Но и слова никто против не говорил, все-таки старания Финкера несли за собой полный успех — а это было важнее.
Тяжело протопав к столу Зильхейма — который увлеченно и чутко пристраивался над семечком между двух лепестков, с пипеткой, полной какого-то ядреного голубого раствора — Финкер наклонился, потянувшись в угол к закатившемуся туда золотистому шару.
— Ну, иди ко мне, кроха, — поманил он, случайно задев локтем стол.
Стол немного тряхнуло. И Зиля тряхнуло. И его руку тряхнуло. Он промахнулся, попал реактивом на листочек — и всю лабораторию тряхнуло.
— Поймал, — довольно изрек Фин, держа в руке свое второе создание, пищащее без передыху, и разворачиваясь.
— Ой, — удивился он, глядя на окружающие его заросли плотных зелено-голубых махровых листьев.
— Ой?! — Зильхейм злиться умел, иногда даже без повода. — Ты что натворил, чудотворец?
Его голос звучал глухо, доносясь с другой стороны внепланового леса. Крышу лаборатории снесло резким ростом растения и яркое солнце высветило тотальный погром.
Лаборанты верещали, преимущественно матом, пытаясь высвободиться из тесной хватки витых стеблей.
— Ты мне все запорол! Чтоб тебя, Финкер! Я месяц угробил на это семечко, а теперь начинать все сначала? — не унимался расстроенный Зиль, продираясь сквозь заросли с явным намерением свести счеты с неугомонным и немного неловким коллегой. Но как оказалось, он просто хотел добраться до остатков своего рабочего места.
— Да будет тебе, все ведь живы. Все? — громко и заботливо спросил Финкерман, обнимая внезапно притихший золотистый шар. Над ухом послышалось урчание и, повернув голову, он увидел, как розовая клякса снова меняет форму, отращивая себе маленькие и длинные четыре ножки. Следом начала меняться и вся структура, тело вытягивалось, формируясь в туловище и удлиненную тупоносую морду.
Финкер зачарованно смотрел на новорожденное существо, которое устойчиво встало на его плече и потянулось к ближайшему листу. Но шея была коротковата и маленький Йох не мог достать призывно вкусно пахнущее растение.
Тогда он поднатужился, снова меняя форму. Но не полностью, а только шейную часть. И так растянувшись, он достал-таки желанный лист и смачно его зажевал.
Пока лаборанты выбирались на волю, Фин зачарованно любовался на свое творение, ласково подбадривая его, чтобы кушал побольше и рос побыстрее.
И спустя несколько месяцев безостановочного объедания лабораторного растения в мире появился первый длинношеей динозавр.