Владимир Жириновский умер. Один из самых противоречивых и ярких политиков современной российской истории так и не узнал о том, что началась война Жириновский так и не узнал. Но в реальности та точка, в которой страна находится сегодня – обособление от мира, агрессивная антизападная риторика, милитаризм, пронизывающий каждого - от пенсионера до ребенка в детском саду – это именно его, Жириновского, взгляд на будущее России. Будущее, которое так быстро стало настоящим. Я знал Жириновского лично, в последние годы наши фамилии часто стояли рядом в новостях. И решил осмыслить роль политика в том, что происходит сегодня со всеми нами.
Политическая история Жириновского - драма. Античная драма о миссии и совести, о мечте и разочаровании. О шуте и несостоявшемся короле.
Владимир Жириновский - ведь тот же Зеленский. Тот, первый Вольфович, появившийся на рубеже 80 и 90. Ниоткуда. Яркий. Резкий. Другой.
Вольный стрелок, собиратель обид и обиженных.
Пожалуй, не было такого другого - кто все тридцать лет новой России собирал вокруг себя народ. Менялись эпохи, олигархи и цари, а он – несостоявшийся царь - был.
Он выиграл выборы, тогда, в 93-ем. Первая Госдума была его. Популиста, человека с нулевой политической биографией собравшего на развалинах страны армию своих преданных фанатов. Помните – Россия, ты одурела?
Это он выдумал миф о России, который затем так умело забрали себе идеологи чекистского ренессанса. Великая страна. Великий народ. Постсоветская травма потерянной империи. Мы, русские, с нами Бог, бомба и Борисполь.
Именно этот миф пришли пожинать, снимать с него сливки тихие мужчины с отсутствующими биографиями. И если в эпоху Ельцина своего рода ответом на Россию с коллективным Жириновским в головах была чеченская война – ознаменовавшая конец ельцинской эпохи. То в Россию Путинскую этим же апогеем красно-коричневого имперства имени все того же Жириновского стала война в Украине.
И еще кое-что.
Я помню, как впервые попал к нему в кабинет. Далекий 2005-ый. Или 2006-ой. Этаж либерал-демократов в старом здании на Охотном Ряду. Все завешено желто-синими флагами и портретами. Пареньки как на подбор, бритые и грубоватые, в крепко сидящих на коренистых фигурах костюмах. Мы говорили час. Обо всем. Весело и честно. И как любой гость кабинета Вольфовича ушел от него с пакетами подарков и макулатуры.
Таких интервью было несколько. И эти брутальные славянские пацаны уже начали меня узнавать.
Жириновский легко приходил на Дождь. Говорил всегда как в последний раз. Кричал, плевался отвечая на твой вопрос, когда он ему не нравился, махал руками, был груб до невозможности – но любил, когда держат удар и едва выключалась камера - хихикал с тобой, попивая послеэфирное вино. И, похлопывая по плечу, хвалил: хорошие тут у вас журналисты, смелые.
Да, я не буду говорить о нем плохо - пусть многие именно таких слов от меня ждут. И не потому что о мертвых - либо хорошо, либо ничего.
Сегодняшняя Россия - страна безликих серых пиджаков, безымянных разведчиков и бывших личных охранников, возвысившихся в такт с прогрессирующим императорским сумасшествием – до губернаторов и верховных гвардейцев. Мы не знаем имен министров, не голосуем за депутатов, и никогда не узнаем, как зовут тех, кто шептал в путинского ухо “введи войска”.
А Жириновский был не таким. Живым. Может быть ужасным, грубым, несущим полную, несусветную чушь в угоду потерявшему почву для веры в жизнь и страну обычному Ваньке, самому простому и неискушенному, бедному и не очень сытому, как и вся страна.
В конце концов, ведь даже за попу полапать может только живой человек, человек, который любит и знает жизнь, умеет ей наслаждаться, видит ее не только сквозь узкие щели бункерских бойниц.