****
-Вииирааа! - вот так, выпучив глаза, кричал бегемот из «Ну, погоди», когда в люльке летел с крыши дома вниз.
Гура летел молча. Был он не в люльке, а на беседке. Летел с мачты 1го грота барка «Седов», но летел тоже вниз.
Вообще летать, человек мечтал с древности и иногда у него это получалось! Но полет полету рознь.
Одно дело безмятежно лететь с кондиционером, сидя в кресле и попивая коктейль, а совсем другое, это когда вместо кондиционера - встречный поток воздуха, а коктейль вообще никто не предлагает! Но и взять его в руку не получится, потому как ими приходиться хаотично размахивать.
А ещё страшно так, что и вчерашний коктейль может обратно выйти!
Перед своим первым полетом, решил Гура сам лично на первом гроте ванты покрасить. А что? Руководитель должен многое уметь! Он же старшина роты! Первый после Бога. Гонял первокурсников в хвост и в гриву каждый день.
Всё что надо ему дали: беседка, краску в вёдрах от КузбассЛак, кисти, щетки.
Сиди да крась! Погода - штиль, солнце! Радио вещает...
Страховать его назначили Петровича, весьма странного парня из русского города Николаев...
Страховал он просто: конец, на котором была беседка, закрепили на небольшом ручном шпиле, накинули три четыре шлага и дальше перебросили через бом-брам блок. Усилий на конце у Петровича в руках минимум.
Соответственно, Гура спокойно себе сидел на этой импровизированной беседке, а Петрович, потихоньку, пока Гура заканчивал участок и переходил дальше, травил этот кончик.
Как говорится:
- Эй, Подстрахуй!
-Сам подстрахуй!
-От подстрахуя и слышу! (тонкая морская шутка)
В общем со стороны это выглядело так: стоит разомлевший на солнце курсант с мечтающими глазами и зачем то держит в руках верёвку...
А Радио «Маяк» безмятежно передавал мелодию из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь».
В это самое время, внимательный Боцман, стоявший недалеко, замечает явное несоответствие - все, понимаешь, как пчелки трудятся, а тут такое недоразумение.
-Непоряяядок! - подумал он и строгим шагом подошёл к Петровичу. Остановился, заложил руки за спину и так по-боцмански спросил:
-Тааак! Чем тут груши околачиваем? Ну ка, быстренько руки в ноги и бегом подтягивать шкоты да гитовы!
Боцман сказал - матрос побежал!
Так и Петрович бросил всё, что можно и побежал подтягивать все, что ослабло.
Вот в этот момент Гура и начал воплощать мечту человечества о полетах.
Летел он строго вниз в направлении палубы, а там может и дальше, кто ж его спрашивал...
Но так как боцман отличался не только умом и сообразительностью, он обратил внимание, что после того как Петрович бросил, казалось, никчёмную верёвку, конец ее начал стремительно убегать.
-Непоряяядок...- снова подумал он и наступил на неё. Наступил элегантно, но всем своим боцманским весом, любуясь при этом на свое боцманское отражение в начищенных ботинках.
За те секунды свободного полета, Гура не издал ни звука.
Он даже не сказал - поехали!
Может он вспоминал что то важное или речь готовил, которую толкнет потом, когда его будут встречать как Чкалова в Америке?
Но летел он в полной тишине и посторонних звуков не издавал, пока боцман не прижал юркий кончик своим начищенным ботинком. Тут полет Гуры был резко прерван и беседка остановилась метрах в десяти от палубы!
Краска же и прочие инструменты продолжали радостно лететь дальше навстречу с палубой, где матросы их и встретили хорошим морским матом!
Гура, остановившись, понял, что речь не пригодится и славной встречи не будет, решил, что пора орать!
Громко орать!
Он вспомнил все маты, которые знал, а в душевном порыве придумал еще десять новых, забористых!
Он пообещал со всеми сделать все и даже больше! А с некоторыми и не один раз!
Затем слез и долго гонялся по паруснику за Петровичем с явными сексуальными намерениями.
Петрович же при этом искренне не понимал, что же такого случилось, и за что ему одному столько внимания...
-Сегодня весь день солнечно, малооблачно, ветер умеренный, осадков не ожидается... вы слушали «Маяк», - безмятежно звучало над палубой…
****