– Ох, леший, леший. Ну сколько раз тебе говорить! Не ходи ты сюда, вон уже твоих веников насушила – весь чулан забит! Хоть бы полезное что приносил, чтоб в снадобья да в настойки. Так нет же, даже в чай не годятся, токмо для запаху и висят! – в который раз укоризненно вздохнула ведьма Мороша. И повесила очередной букет в сени сушиться.
Леший давно повадился за ней ходить. То в лесу шутки ради тропинки местами поменяет, то гнездо комариное под крыльцо кинет, то козу хмельным лесным мёдом напоит допьяна.
Раз поймала ведьма шутника за лохматый чуб да как хворостиной повоспитывала! С тех пор как шёлковым стал. Ходит вот, цветочки носит, замуж зовёт. Тьфу ты, нечисть!
А сердечко о другом всё болит.
Наведывается к ней сын кузнеца из деревни, что за лесом аккурат. Косая сажень да кудри золотые. Как устоять? То настойку ему какую, мазь от ожогов, то снадобье. Сама нарядится, глаза угольком подведёт, косы толстые чёрные распустит да расчешет: вдруг в этот раз останется-таки?
Так и жили, друг по дружке страдаючи. Леший – по ведьме, Мороша – по сыну кузнецову, а тот – по золотым кудрям своим, что всех девок с ума сводили.
И вот решил леший: надо делать что-то. Собрал всю нечисть лесную на совещание. Думать, как ведьму в жены заполучить. Да услыхал там: мол, есть в дальней деревне колдунья древняя. Говорят, в сердечных делах больно сведущая. Авось поможет чем?
Собрался леший в тот же день, зайцев запряг да к колдунье поехал. Долго ехал, утомился, страху набрался. Но с любовью-то, что с ней сделаешь?
И вот дом заветный. В окошке темно, только где-то в глубине огонёк теплится.
– Здорова будь, хозяюшка, – осторожно начал леший.
– И тебе не хворать, владыка лесной. Зачем пожаловал? – вышла к нему колдунья старая.
Рассказал ей страдалец про чувства безответные: «Меня хворостиной, а я и думаю – какая женщина!»
И про детину деревенского: «Ручищи – во, ножища – во-о-о-о!..»
Да помощи попросил.
– Хорошо, лесовик-затейник, – хмыкнула бабка. Задумчиво бородавку на бороде почесала и спрашивает: – Стало быть, тоже хочешь, чтоб и плечи широченные, и кудри девкам на зависть да на загляденье?
– Век должен буду, хозяюшка! – выдохнул леший.
Дала ему колдунья снадобье, наказала перед порогом ведьминым выпить в день, когда луна на убыль пойдёт. И с Морошкой до свадьбы миловаться строго-настрого запретила.
А в ночь новолуния, как та в баньке искупается, тропку к дому с дорожкой к озеру лесному поменять. Не удержится девка, захочет в прохладной воде после баньки поплескаться, а там уж…
– А там уж сам решишь, жениться тебе али как, – хитро усмехнулась старая колдунья, но лешего и след простыл.
Морошка дивится тем временем: что-то ухажёр надоедливый запропастился, не видать давно. Уж не случилось ли чего? Жалко, хороший ведь он.
Вот уже и луна стала убывать, а нету у её дома лесного хозяина, не несёт цветов больше, песен не поёт, замуж не зовёт.
Вдруг у калитки раздалось молодецкое:
– Хозяюшка, а ночлега для путника усталого не найдётся?
Вышла ведьма на порог и обомлела.
Стоит перед ней молодец, собой хорош: чернобровый, черноокий, плечищи в дверь не проходят. И кудри… Кудри как смоль чёрные, вьются – взгляд не оторвать.
Спохватилась девка: сама босая, глаза не подведённые, да что теперь?
– Проходи, добрый молодец. Как не найти местечка да ужина горячего для странника усталого.
Две недели жил молодец-красавец у Морошки в избе. Всё круго́м подлатал-починил, завалинку поправил, крышу в хлеву залатал.
Не нарадуется девка. Ходит – то плечиком поведёт, то глазами стрельнёт, то ножку чуть приоткроет. А молодец только улыбнётся, подмигнёт, да дальше за дела принимается.
И вот в ночь назначенную ушла ведьма в баню, а леший из избы тихонько выскользнул, до тропинок заветных дошёл да перекинул их друг через дружку, а сам к озеру пошёл.
Через некоторое время и ведьма на тропинке появилась. Остановилась удивлённо, брови подняла… Да вдруг как заворожённая на гладь озёрную уставилась: не идёт – плывёт к озеру. Скинула на берегу платье да в воду прохладную окунулась.
Не выдержал молодец такого, сам за ней тотчас нырнул. Пошла поверхность пеной, зашипела, забурлила. Выплыл леший, головой закрутил: где красавица любимая, ненаглядная?
Смотрит и глазам не верит.
Стоит у берега, маленькая, мокрая. С ушей тина свисает, нос крючковатый хлюпает, волосы скользкие да зелёные лицо облепили. Рыдает в озере кикимора болотная, остановиться не может.
***
– А имя-то, имя какое выбрала: Мороша! – в который раз сокрушался леший. – Да не реви ты, дурёха зелёная!
А та пуще прежнего заливается.
– Сам-то хорош, пень старый! Помолодиться решил, девок завлекать!
– Да каких девок-то, Кикимоша, – уже примирительно бурчит, чарку с мёдом лесным поближе двигает. – Только тебя ради к колдунье поехал.
– А я бабке этой, у-у-ух! – порядком захмелевшая Кикимора погрозила кулаком. Да не удержалась, повалилась прямо лохматому леснику в рученьки.
– И что с тобой делать-то, горе водорослевое?
Знамо, что! Через две недели, в полнолуние, вся чащоба, болото, вся нечисть лесная, речная да деревенская на свадьбе шумной гуляла. Мёд хмельной ручьём лился: случайные путники, что на пир тот забрели, потом рассказать не смогли, где были да чего видели, потому как напились вусмерть.
А в деревне дальней, как первый крепкий морозец осеннюю распутицу на дорогах прихватил, колдунья избу заперла, старушечью личину сбросила да пошла странствовать. Ведь слыхала чародейка, что далеко в бору, за рекой, неспокойно как-то к зиме ближе стало.
Разобраться бы надо. Негоже ведь снежным покрывалом беспорядок в царстве явленном кутать: до метелей, стало быть, надо управиться!
Спасибо, я безумно рада, что вам нравятся рассказы!
Интересно, какие интересно читать больше: славянская тематика и нежить или взаимоотношения в реальном мире? Жду ваших комментариев!
Иллюстратор Светлана Карпенко https://vk.com/lanakarpy