Идея сделать капитана Немо польским повстанцем крайне не понравилась осторожному, дипломатичному и меркантильному Этцелю. Он рассудил, что издать роман, главный герой которого, мятежник-поляк, топит российские фрегаты — значит навсегда потерять внушительный русский книжный рынок. В России книгу могли бы просто запретить, как запретили при Николае I роман Александра Дюма «Учитель фехтования» за изображение восстания декабристов и явное сочувствие к бунтовщикам. Если бы русская цензура не пропустила «20 тысяч лье под водой», запрет наверняка распространился бы и на другие книги Жюля Верна, а с учетом его большой популярности у русских читателей это означало бы для издателя колоссальные убытки.
Но дело было не только в деньгах. Этцель не без оснований полагал, что издание такой книги серьезно осложнило бы дипломатические отношения Франции и России. Ведь русский император Александр II соблюдал нейтралитет в отношении войн, которые вел Наполеон III, а Франция постепенно искала пути сближения с Россией, опасаясь усиления Германии. Не стоит полагать, что издатель Жюля Верна переоценивал свое влияние на развитие дипломатических отношений: издательств в Европе в то время было намного меньше, чем сейчас, а издательский дом Этцеля был одним из крупнейших, так что на карту было поставлено слишком многое. Рисковать Этцелю очень не хотелось.
Жюль Верн боролся за своего поляка долго — между ним и его издателем завязалась самая настоящая эпистолярная дуэль. Этцель предлагал сделать капитана Немо аболиционистом — противником рабства, на что Верн справедливо возражал, что после поражения южан в гражданской войне в США и отмены рабства это уже совершенно неактуально. Тогда издатель стал уговаривать Верна изобразить главного героя «абстрактным мстителем, символом возмущения против тирании, какой бы она ни была», эдаким борцом за все хорошее против всего плохого. Он также просил писателя «смягчить ужас, вызываемый местью Немо», и запретить капитану «Наутилуса» нападать первым. Кончилось тем, что Верн сдался. 11 июня 1869 года он написал Этцелю: «Но оставим поляка и русских. Читатель и так догадается, если захочет. (...) Я не хочу заниматься политикой, в которой совершенно не разбираюсь и которая не имеет со всем этим ничего общего». И добавил: «Раз я не могу объяснить его ненависть, я умолчу о причинах ее, как и о прошлом моего героя, о его национальности и, если надо, изменю развязку романа».
В романе «20 тысяч лье под водой» капитан Немо — все еще не индус, а абстрактный европеец. Внимательный читатель может возразить: а как же сцена, в которой Немо, явно рискуя жизнью, спасает индийского ловца жемчуга от нападения огромной акулы? Но здесь капитан «Наутилуса» спасает не соплеменника, а порабощенного колонизаторами туземца. Недаром Немо говорит профессору Аронаксу: «Это был индус, господин профессор, представитель угнетенного народа, а я до последнего вздоха буду защитником угнетенных!» Так что здесь никакого противоречия нет. Зато очень занятное стечение обстоятельств можно обнаружить в другой сцене романа.
В предпоследней главе книги капитан Немо атакует бронированный корабль своего заклятого врага — Верн дипломатично не конкретизирует, под каким флагом идет это военное судно, сам же Немо столь же туманно называет его «кораблем проклятой власти». Судя по хронологии романа, случилось это в начале июня 1868 года, когда «Наутилус» приближался к Скандинавии. Любопытно, что в том же году, только тремя месяцами позже, здесь действительно затонул царский фрегат «Александр Невский», круживший тогда по Атлантике и демонстрировавший Европе российскую имперскую «мускулатуру». Цель этих маневров была понятна: западным «партнерам» намекали, что вмешиваться в дела России, в том числе связанные с Польшей, не следует. 25 сентября 1868 года «Александр Невский» при невыясненных обстоятельствах пошел ко дну, большей части экипажа, в том числе великому князю Алексею Александровичу Романову, сыну императора Александра II, удалось спастись. Совпадение? Не думаем.
В биографии капитана Немо немало загадок, и одна из них — это путаница с датами, на которую нетрудно обратить внимание при внимательном чтении романа «Таинственный остров». Судите сами. Действие книги «20 тысяч лье под водой» происходит в 1866 году. Капитану Немо, по словам профессора Аронакса, около тридцати пяти лет, несколькими годами ранее он принимал участие в восстании сипаев. А в «Таинственном острове» Немо умирает в ночь с 16 на 17 октября 1868 года, будучи уже глубоким стариком. Не мог же он стремительно состариться всего за два года! Кем бы он ни был — поляком или индусом, — он никак не мог участвовать ни в польском Январском восстании 1863 года, ни в восстании сипаев, случившемся пятью годами ранее: ведь очевидно, что между событиями, описанными в «20 тысяч лье под водой» и «Таинственном острове», прошло никак не меньше тридцати лет. В какую же черную дыру ухнули эти три десятилетия?
Эти пропавшие тридцать лет попробовал обнаружить замечательный советский, а ныне израильский писатель, поэт, публицист, переводчик и бард Даниэль Клугер. Он обратил внимание, что в переписке Верна с издателем нигде не уточняется, о каком именно польском восстании идет речь. А ведь кроме Январского восстания 1863 года было еще и Ноябрьское восстание 1830-го. Во Франции об этом восстании знали очень хорошо, тем более, что большинство его руководителей-поляков в прошлом были генералами и офицерами армии Наполеона, то есть французскими героями. Да и выглядело оно, как замечает Клугер, «литературнее». Если допустить, что Верн хотел сделать своего героя участником польского Ноябрьского восстания 1830 года, то все становится на свои места: к моменту встречи с «робинзонами», оказавшимися на таинственном острове после побега из плена армии южан (то есть в 1865 году, во время гражданской войны в США), Немо вполне могло уже быть сильно за шестьдесят.
Непонятно одно: зачем Верн привязал начало действия книги «20 тысяч лье под водой» к 1866 году? Ведь тогда получается, что события, описанные в «Таинственном острове», начинаются за год до описываемых в предыдущем романе событий, что выглядит уже полным абсурдом: Немо не только состарился на тридцать лет за два года, но и совершил путешествие во времени, поскольку читателю сообщается, что на острове Авраама Линкольна он провел никак не менее шести лет. Опять неувязка! Польский писатель Адам Венгловский, автор книги «Лабиринт Верна, или Вторая жизнь капитана Немо» считает, что расшифровать эту загадку помогает не история, а литература. Не будем забывать, что в конце романа «20 тысяч лье под водой» Немо вместе с «Наутилосом» попадает в Мальстрём — огромный водоворот у побережья Норвегии. Мы уже упоминали здесь о любви Жюля Верна к творчеству Эдгара Аллана По. Поклонники этого американского писателя без труда вспомнят замечательную новеллу По «Низвержение в Мальстрём», где рассказывалось о человеке, выжившем в этом страшном водовороте. При этом у Эдгара По пребывание в Мальстрёме сопровождалось изменениями сознания главного героя, а также — и это самое важное — перебоями со временем и пространством. Так что, скорее всего, Верн в «Таинственном острове» ничего с датами не напутал, а просто, следуя традициям Эдгара По, поместил своего героя в параллельную реальность, в другое измерение.
Не исключено и другое. Возможно, Немо «20 тысяч лье под водой» и Немо «Таинственного острова» — это вообще два разных человека. Один поляк, другой индус, две родственных бунтующих души. Кстати, от внимательных польских исследователей не ускользнула еще одна любопытная и очень «польская» деталь: в «Таинственном острове» капитан Немо умирает, как было сказано выше, в ночь с 16 на 17 октября. При этом 15 октября — это день смерти Костюшко, а 17 октября — день смерти Шопена. Опять совпадение?
Но это еще не конец истории.
Исчезнув в черной воронке Мальстрёма, навсегда упокоившись под обломками острова Авраама Линкольна, растиражированный сотнями издательств, будоражащий воображение миллионов читателей, капитан Немо неожиданно материализовался... у себя на родине, в Польше. Случилось это в середине прошлого века.
Великий польский поэт Чеслав Милош вспоминал, как в 1960 году он получил письмо от поэта Станислава Чича. Чич рассказал Милошу, что во время немецкой оккупации, будучи еще подростком, совершенно не интересующимся литературой, он обнаружил на чердаке у своего приятеля, где они собирали мотоцикл, странный чемодан. Выяснилось, что отец приятеля нашел его в пустом поезде, после того, как все пассажиры попали в облаву и были отправлены в Освенцим. В чемодане обнаружились цилиндр, черный плащ и прочий реквизит фокусника, а также афиша, сообщавшая о выступлении Капитана Немо. А еще — сверток, в котором были стихи под общим названием «Голоса бедных людей».
«Я не знал, что такое поэзия, — писал Милошу Чич, — но эти стихи так подействовали на меня, что я и сам начал писать». Вскоре после войны Чич принес в Союз польских литераторов тетрадь со своими стихами, перемешав их, для большего эффекта, с «Голосами бедных людей». Но обман не прошел незамеченным. «Откуда вы взяли эти стихи? — с упреком спросил Чича один из маститых писателей. — Ведь это же Милош!» Чич смущенно ответил, что никогда не слышал этого имени. «Вот так, — с иронией писал Милош, — я оказался ответственным за то, что Чич стал поэтом, к худу или к добру для него — кто знает?»
Чеслав Милош предположил, что фокусник, работавший под псевдонимом Капитан Немо, был из Варшавы: только там ходили по рукам «Голоса бедных людей», цикл стихотворений, написанных в 1943 году. «Подводная лодка каким-то неизъяснимым образом созвучна цилиндру и черному плащу бродячего фокусника, — писал Милош на страницах своей книги «Азбука». — Но ужасают ступени судьбы этого персонажа: сначала борьба романтического героя за свободу народов, затем его разочарование и, наконец, гибель в Освенциме. Увы, никаких следов, никаких известий о фокуснике Капитане Немо мне найти не удалось, и вполне вероятно, что он безвестно погиб» (перевод Никиты Кузнецова).
Казалось бы, над сценой очередной человеческой трагедии опустился тяжелый занавес. Но тут Милош делает эффектную паузу — длиной в интервал между абзацами — и, к радости читателя, сообщает: «В качестве постскриптума добавлю: нет, не погиб — некоторые помнят его выступления после войны». И эта история — еще один залог бессмертия благородного и романтичного капитана Немо.