Глава 7. Колодезное эхо на службе, не для смеха
«Вот такая история - закончила Олька своё очередное повествование – любое дело труда и внимания требует. Ой, да что это я разговоры разговариваю, глазки то твои закрываются, отдыхать просятся. Для разговоров новый день будет». «Что ты, - отвечаю – мне и в правду очень интересно послушать и про старинное житьё-бытьё, и про бабушек моих, когда они еще девчонками совсем были. Как я посмотрю у них и детства то настоящего не случилось, всё в работе, да в работе». «Как же это не случилось? – возмущается Олька – не такое конечно, как у тебя, но всё же было! По-другому в ту пору жили, проще, потому и детство другое было без телевизоров, компьютеров и сотовых телефонов». «А откуда ты про компьютеры знаешь? – спрашиваю у Ольки, - бабушка даже телевизор не признаёт, не говоря уж про какую другую современную технику». А Олька насупилась, отвечает: «Чай не совсем в лесу живём, «радиво» слушаем». Это она так смешно радио называет. Это вы сейчас со своим инте…, интер…, интернетом, вот ведь еле выговорила, как оглашенные носитесь, а в ту пору ребятишки целыми днями на улице пропадали, затеи разные придумывали, на всякое время года свои.
Летом, к примеру, всё на речку бегали, да в Лапту и в Чижа играли, за ягодой и грибами в лес ходили. Осенью картошку в кострах пекли, на тёплых полатях сидели, да взрослые разговоры слушали. Полати - это лежанка такая, устроенная между стеной избы и печью, деревянный настил под потолком. На них даже спать можно было, жестковато, правда, но зато тепло и для спины полезно. А зимой развлечением были санки, лыжи, да коньки - самое милое дело. Ещё снежные крепости строили, да в «Царь горы» играли. Ну а по весне само-знамо ручьи пускали, да корабли из коры мастерили. Сама видишь - скучать некогда было, да и работа детям в доме по силам давалась, потому и не всегда в тягость была. Да хоть у бабушки вон спроси, хорошее у неё детство было, али как? «Верю! Верю! – замахала я на Ольку руками, - а расскажи ещё чего-нибудь про забавы эти» … «Отчего же не рассказать – перестав хмуриться, сказала Олька – хочешь, про колодец тебе расскажу». «А разве колодец - это забава»? – удивилась я. «Так это, для кого как» – улыбнулась Олька и начала свой новый рассказ.
Видела, небось, во дворе у нас, ближе к дороге, старый колодец стоит, ему уже в обед сто лет, а он всё верой и правдой служит. И вода в нём отменная, не чета вашей городской. На такой воде еда и вкусней и полезнее. А пить её одно удовольствие, можно прямо из колодца не кипяченую. К колодцу у нас в доме всегда почтительно относились, на моей памяти даже несколько раз его чистили, потому он до сих пор в здравии и работу свою исправно выполняет. Сам по себе колодец - сооружение интересное и загадочное, про него много разных баек, да легенд в народе рассказывают, что правда, а что вымысел трудно распознать. Это только с виду кажется, что дело то не хитрое, яму выкопали, сруб из брёвнышек над ней поставили, цепь примотали, чтобы ведро с водой наружу вытягивать, и дело с концом. Да не всё так просто, оказывается.
Чтобы яму в правильном месте копать, надобно поначалу жилу водяную под землёй найти, в те времена мастера на это дело свои имелись. Надобно сруб из брёвен и в яму поместить, чтобы вода от земли очистилась, и сверху над ямой - чтобы никто не оступился и в колодец не упал. Надобно ворот, на который цепь наматывается, наладить. Это бревнышко такое с ручкой, над срубом располагается. А воротом его назвали потому что ворочается он, то есть поворачивается вокруг своей оси и цепь, али верёвку какую крепкую на себя наматывает, а уж к ней ведёрко прицеплено для удобства. А ещё добрый хозяин крышку на колодец обязательно делал, иногда сверху над воротом, иногда прямо на сруб, а иногда и ту и другую, чтобы мусор всякий в колодец не сыпался, да водицу не поганил. Вот так откроешь крышку, опустишь ведёрко в колодец, размотается цепь, зачерпнётся вода в ведро, можно и наружу его тащить, а чтоб не тяжело было, добрые люди ворот с ручкой придумали, крутишь ручку, цепь наматывается, а ведёрко с водой кверху поднимается. А как до самого верха поднимешь, так не зевай, подхватывай ведёрко за ручку и на край колодца ставь, чтоб не расплескать. И уж только после этого воду из колодезного ведра в своё принесённое переливай, да и неси куда тебе надобно.
Глубина у колодцев разной бывала, это уж зависело от того где водяная жила расположена, но чаще всего деревенские колодцы достаточно глубокими были. Такими глубокими, что заглянешь в них и воды не видно, темнота одна и звёзды в ней! «Что, даже днём звёзды»? – удивлённо перебиваю я Ольку. А она мне поясняет: «Само-знамо и днём тоже звёзды отражаются. Потому и считаются колодцы местом волшебной силы и мистики разной. Да хоть сама проверь, завтра коль не боишься загляни в наш колодец». «Обязательно загляну – отвечаю Ольке – я с этого колодца столько воды перетаскала, что мне там бояться совсем нечего». А Олька продолжает - люди всякое сказывают, бывали мол случаи, когда колодезная Тьма заглянувшего к себе звала и затягивала. Падали люди в колодец, да и тонули. По поверьям, чтобы Тьму эту в узде держать и людей зазря не губить, в старину в каждый колодец Эхо подселялось. Уж откуда оно бралось мне не ведомо, думаю, не доросла я до этих знаний ещё, вот мне их и не дают пока, но с нашим Эхом знакома, про него и историю занятную тебе расскажу.
Колодец наш хоть и во дворе стоит, но ближе всех остальных в деревне к проезжей дороге, это чтобы путник любой и напиться мог, и отдохнуть, если нужда такая будет. Вот и попался он раз на глаза деревенским мальчишкам-озорникам. Повадились они камешки в него бросать. Бросят, значит, и слушают, отзовётся али не отзовётся. А ежели отзыв от камешка не расслышат, ухать начинают в колодец, как филины лесные. Уфф! Уфуфуф! Дурачатся, в общем, забаву себе такую вот придумали. А Эхо в колодце ворочается, ворчит, не хочется ему на всякие глупости откликаться, а приходиться, потому как обязанность у него такая имеется. А озорники стараются во всю, дразнят, хохочут. Забавным им это кажется, что слова из колодца назад не целиком возвращаются, а только окончания. Кричат: «Дуралей!», а в ответ им «лей, лей, лей…». «Вылезай!» - «зай, зай, зай…» В общем, совсем они замучали бедное Эхо, да так, что оно обиделось на задирки мальчишечьи и замолчало. Совсем замолчало, можешь себе представить, вот было, было и вдруг не стало совсем. Мальчишкам то что, не отвечает Эхо и ладно, другую себе затею придумают, а нам, местным жителям каково, всякое может случиться.
День молчит Эхо, два молчит – не порядок! Домашние духи-помощники волноваться начали, а вдруг Эхо совсем из колодца ушло, кто тогда будет Тьму колодезную сдерживать, да звёзды охранять. Так ведь и до большой Беды недалеко. Стали духи-помощники тревогу бить, да нас домовых просить, узнайте, мол, что, да как, худого ждать али хорошего. И пока старики наши совет держали, как ловчее, да любезнее к колодезному Эху подступиться, а всем известно, что каждое Эхо обидчиво и разборчиво по-своему, я по детскому своему уразумению решила поговорить с Эхом, просто, по-доброму, поболтать вечерком за жизнь, никто же этого сделать не догадался.
И вот когда все угомонились, после дневных хлопот-забот разбрелись на отдых, шмыгнула я к колодцу. Приоткрыла крышечку и давай звать: «Эхо, миленькое, родное, где же ты, отзови-и-ись»! А оно молчит, не отзывается. Но я же не приучена отступать, да на трудности сетовать, свою линию гну: «Ты у нас самое лучшее, самое-самое отзывчивое, хоть по всей округе ищи не сыскать такого. А я, Олька-домовушка, к тебе в гости пришла и подарок принесла, погляди»! «Иди, иди, иди…» - запричитало Эхо глухо и неразборчиво. Уф! Откликнулось! Правда пока ещё прочь меня гонит, да это ничего, дело то пошло, сумеем договориться. «Эхо, родненькое, - зачастила я - как же хорошо, что ты дома в колодце нашем, не сбежало от озорников приставучих, не осерчало в конец. Ты не думай худого, все мы любим тебя, уважаем»! «Знаем, знаем, знаем…» - отвечает мне Эхо, да так недовольно с укоризною, что мне неловко даже как-то стало. Говорю ему - не держи, мол, обиды, не со зла мальчишки задираться вздумали, по малолетству, да по незнанию у них так получилось. А уж старшие поучили их уму разуму, без дела теперь к колодцу не сунутся. Молчит Эхо, задумалось видно над сказанным. А я знай говорю своё, и про важность водицы колодезной, и про то как колодец этот строили, и как его, Эхо наше, с надеждой и радостью ждали. И про подарочек свой заветный не забыла упомянуть, добавив: «Коли надо, так помогу в беде». Вот тут Эхо будто встрепенулось, слышу в ответ – «Где, где, где…» Это видимо любопытство верх над обидой взяло, захотелось Эху узнать, что за подарочек я ему принесла.
Да вот же говорю мой подарочек, и достаю из фартука монетку серебряную, да Эху показываю. Мне её дедушка ещё в позапрошлую зиму подарил, а я всё берегла, думала на ярмарке ситцу на новый сарафан купить, да лент атласных, а если останется копеечка, то ещё пряник медовый для дедушки, очень он их уважает, и леденец на палочке для себя. Случая, подходящего не было, вот монетка и сохранилась, но мне для Эха ничего не жалко и потому серебрушку я ему принесла, чтоб порадовать. «Мы тебя беречь будем, а ты нас оберегай» - закончила я свою речь, а Эхо мне в ответ «Дай, дай, дай…» Бросила я монетку в колодец, да домой побежала. А Эхо мне вдогонку весело булькнуло, ну вроде как приняло подарок мой.
На следующий день собрались старшие домовые у колодца, с Эхом договариваться, да только начали речь свою извинительную: «К тебе уважаемое Эхо с поклоном низким, старейшие из старейших идут, - а Эхо им тут же в ответ звонче прежнего, так весело «Тут, тут, тут…» Удивились старейшины, совещаются, уточнить решили: «Ушла обида, отселе не видно. Отошла беда?» Отвечает Эхо: «Да, да, да…». Подивились старики, да и разошлись по своим делам. А меня дедушка в огороде поймал, да и спрашивает, сурово нахмурив брови: «Отвечай, Олюнька, твоих рук дело? Эхо доброе, да радостное? Вчера ещё в вечеру приметил, как ты к колодцу бегала. Чего там делала»? А я-то вижу, что у дедули глаза добрые, весёлыми искорками светятся. «Ничего плохого не делала, – отвечаю - с Эхом нашим о жизни поговорила, да монетку серебряную, что ты давал, на добрую память ему подарила». А не жалко, монетку то, внученька? На неё же можно было новый сарафан справить и на сладости бы небось еще хватило. «Пустое это, дедуль, - отвечаю – серебряная монетка Эху нужнее. Серебро завсегда воду чистит, а мальчишки её в колодце знатно попортили». «Дело говоришь, внученька, – улыбается дед – помогать надо Эху, большое и нужное дело оно делает. Не зря я средь народа слыхал не раз: Колодезное эхо на службе, не для смеха»!
«А серебряные монетки между прочим и по сей день в старых колодцах находят, честно, честно»! – закончила свой рассказ Олька. И тут же засобиралась – «Засиделась я у тебя нонеча, а мне ведь тоже на отдых пора, завтра с первыми петухами вставать». «А как это, с первыми петухами»? - заинтересовалась тут же я, но Олька только ручкой махнула, мол, завтра всё, завтра, и исчезла будто тут и не было никого. Мне ничего не оставалось делать, как заснуть сладким сном до утра.