Февральское подмосковное солнце тускло светило через рваную пелену облаков, но иногда все-таки проглядывало сквозь прорехи туч, посылая на землю одинокие ослепительные лучи, будто бы готовя мир к приближающейся весне.
Катя подошла к церковной ограде и остановилась в замешательстве. Залезла в сумочку, вытащила платок, попутно уронив на тротуар пачку тоненьких ароматических сигарет. Быстро подняла и оглянулась, не заметил ли кто. Вокруг было пусто. Катя повязала платок на голову, вздохнула и смущенно посмотрела на купол небольшой сельской церкви. В этот самый момент в тучах появилась очередная прореха, тонкий лучик солнца скользнул вниз и будто разбился на тысячу осколков о золотой купол, слегка ослепив при этом Катю. Она еще раз вздохнула, неумело перекрестилась, и через небольшую калитку вошла в церковный дворик. Внутри было все также пусто. Ну, оно и не удивительно, на часах почти полдень, служба сегодня будет только вечером — это Катя выяснила на сайте перед тем, как пойти сюда.
У входа в церковь на Катю зашипела сидящая там бабулька, мол, чего в брюках прешься, одеваются как…
- Да ладно, теть Тамар, не бушуй, - мягко осадил ее охранник, седой мужчина лет пятидесяти, с правильным, будто с советского плаката лицом, которое портили случайно рассыпанные крупные черные оспины: то ли шрамы, то ли ожоги.
– На вот, - обратился он к Кате, - надень и заходь.
Катя послушно взяла протянутый ей кусок ткани, обернула вокруг бедер и вошла внутрь. Позади снова послышался возмущенный голос бабульки, мол, креститься надо, когда в Дом Божий заходишь, но его почти сразу заглушило примирительное бормотание охранника.
Внутри было светло и благостно. Солнышко снова выбралось из-за туч и сквозь окошки под потолком освещало образа, весело играя лучами в золотых окладах икон. Пахло ладаном и еще чем-то смутно знакомым. Около одной из колонн стоял священник, Катя помялась немного, но потом сделала глубокий вдох и подошла.
- Святой отец, - она замешкалась, - в смысле, батюшка, мне поговорить надо с вами…
- Исповеди по воскресеньям, после службы, - ответил священнослужитель, обернулся и встретился глазами с Катей. Что-то в ее взгляде было такое, что заставило его насторожиться, - или тебе не на исповедь?
- Не знаю… - сказала Катя, - мне совет нужен…
Батюшка посмотрел на гостью внимательнее.
- Я вроде тебя тут раньше не видел. Тебя как звать-то?
- Катя…
- Екатерина, значит, - священник протянул руку для благословления, - меня зови отец Андрей.
- Очень приятно, - сказала Катя и неловко пожала протянутую руку.
Отец Андрей сперва оторопел, а затем рассмеялся. Катя заметила, что он практически ее ровесник, может чуть старше, просто из-за бороды выглядит солиднее.
- Ты первый раз во храме, что ль? Некрещенная?
- Крещенная, - возразила Катя, - просто давно в церкви не была.
- Лет тридцать? – насмешливо спросил отец Андрей, – ты чего хотела-то?
Катя тяжело вздохнула, потерянно оглянулась и сказала:
- Муж у меня… Вернее не муж, жених, мы не поженились еще… - потом опять вздохнула и стала развязывать платок, - душно тут у вас…
- Так! – решительно прервал ее священник, - давай-ка тут не это… Исповедь по воскресеньям, сказано же! Муж у нее! – но увидел мгновенно наполнившиеся слезами глаза Кати и снова сменил тон.
- Ну ладно-ладно, чего ты… Пойдем уж, только давай не тут, не перед образами… Иди за мной.
Катя послушно последовала за священником. Они зашли в небольшую комнатушку с обшарпанным письменным столом, микроволновкой, стареньким кулером и огромной иконой Михаила Архангела на стене. Обстановка напоминала нечто среднее между бедненьким офисом и каморкой охранника на какой-нибудь автобазе. Священник сел за стол и жестом указал Кате на небольшой стул напротив.
- Рассказывай, только давай не очень долго, мне еще к вечерней службе подготовиться надо.
Катя села, несколько секунд собиралась с духом, а затем начала:
- У меня, отец Андрей, вот какое дело… Жених мой, Антон, человек хороший, я его люблю, да... Мы уже почти год вместе, жениться собираемся… Но пугает он меня в последнее время, отец Андрей. Так-то он спокойный, рассудительный, но иногда как находит на него… Что-то ему скажешь или даже просто посмотришь не так – он, как бешеный становится. Глаза белые, чуть не пена изо рта.
- Бьет? – спросил отец Андрей.
- Да Господь с вами! – Катя уже освоилась в благостной обстановке и стала изъясняться соответственно, - ни разу на меня руки не поднял, даже в шутку… Орет, матерится, ну, не на меня матерится, а вообще,- Катя на секунду замешкалась, подбирая слова, - ну, типа там мир плохой, все тупые, ну, вы понимаете, наверное… Правда недели две назад переклинило его, он пепельницу схватил, да в стену с размаху швырнул. Пепельница вдребезги, я испугалась, стала плакать. А он, как черт, ой, извините, в общем, стоял напротив, смотрел на меня и скалился. Страшно…
- Таааак… - протянул отец Андрей, - когда свадьбу-то планируете?
- Да не знаем пока точно, - пожала плечами Катя, - через полгодика, может раньше. Но мне теперь как-то боязно.
— Вот не пойму я тебя, Катюша, - отец Андрей встал, налил стакан воды из кулера, протянул Кате, но та отрицательно помотала головой. – Вроде говоришь, что крещеная, а во храме поди с самого крещения не была.
Катя потупилась.
- Живете во грехе, - продолжил священник, - про венчание тоже поди и не думали. Чего ж ты ко мне то пришла-то, не пойму… Так, ну ладно-ладно, чего ты опять...?
Катя громко и прерывисто вздохнула, пытаясь сдержать слезы. Отец Андрей ещё раз предложил ей воды, но она опять отказалась. Выдохнула, достала из сумочки салфетки и зеркальце, осторожно вытерла подступавшие слезы, чтобы не испортить макияж, и пристально посмотрела священнику в глаза.
- Отец Андрей, вы знаете Галину Серебрянскую?
- Галину...? – задумался отец Андрей, — это москвичка что ли?
- Ну, да, - пожала плечами Катя, - она в Москве живет. У нее тут мать похоронена, на соседнем кладбище.
- Все, вспомнил! – кивнул отец Андрей. – Хорошая женщина, правда, бывает тут редко.
- Это сестра Антона. Она и сказала мне к вам обратиться за помощью.
- Так чем я тебе помогу-то? – удивился батюшка, - вам бы к семейному психологу, а не ко мне!
- Вот именно! – воскликнула Катя, - Галя говорила, что вы человек разумный, современный, а не обычный поп. Ой, простите…
Отец Андрей только усмехнулся.
- Я Антону тоже говорю, мол, пойдем к психологу, есть же курс, управление гневом вроде, я в кино видела, – продолжила Катя. - И подруга у меня ходила к одному психологу, правда по другому вопросу уже. Он ей так помог… А мне Антон говорит, не пойду никуда, чего ты из меня психа-то делаешь? Я ему говорю, так это же тоже доктор, он тебе лекарство какое пропишет, а он говорит, мол, не надо мне никакого лекарства… Нет, я понимаю, у него на работе, если узнают, могут проблемы быть, но я продумала, мы найдем психолога в другой части Москвы, конфиденциально все будет, никто не узнает… Ведь надо же что-то делать..?
Отец Андрей молчал и терпеливо слушал.
- А недавно Галя в гости заезжала, ну сестра его, вы помните, - торопливо продолжала Катя, - так она возьми и скажи, мол, это поди тебя бесы одолевают опять, а Антон прям как воспрял. Говорит точно, это все бесы! Иногда, говорит, прям будто со стороны на себя смотрю. Вроде и повод не серьезный, а ору, остановиться не могу… Он на самом деле хороший, справедливый, но если разозлить, как подменят…
- То есть бесы виноваты, да? – лукаво прищурился отец Андрей.
Катя вздохнула и второй раз за все время посмотрела священнику прямо в глаза.
- Я не верю, что это бесы, - сказала она твердо, - я думаю, что это он так ответственность с себя снимает. Мол, это все не я, меня подменили… - потом всхлипнула и спросила, - но я же не знаю, как на самом деле… Бывает такое, что бесы, а…?
Отец Андрей в третий раз протянул ей стакан воды, Катя наконец взяла его и разрыдалась. Тушь черными полосками потекла по щекам.
- Бывает что и бесы, - не стал ее утешать отец Андрей, - лукавый коварен, а вы как раз его паства, - затем увидев, как в ужасе замерла Катя со стаканом в вытянутой руке, добавил, - но скорее всего это не ваш случай. Я уже почти пять лет служу, - чуток преувеличил он для солидности, - ни разу не видел ни одного одержимого, это редкость большая. То, что у жениха твоего – сие есть гордыня простая. Мол, это не я смиряться не хочу, это бесы меня мучают. Эх, Катя, когда и правда бесы одолевают, так у человека никакой жизни нет, сплошной ад на земле, прости Господи!
- Правда? – оживилась Катя.
- Правда! – важно кивнул отец Андрей, - хотя точно не скажу, я ж его не видел, все с твоих слов же…
- А давайте мы к вам придем? – с надеждой в голосе спросила Катя, - он мне сказал к мозгоправу не пойду, а в церковь надо бы, а то с детства не был.
- Приходите, - усмехнулся отец Андрей, - Господь всегда рад чадам своим. Только вот что, жених-то у тебя крещеный?
Катя кивнула.
- Ну, слава Богу, - обрадовался священник. – Приходите, исповедуетесь, причаститесь, поговорим с вами о венчании и остальном, а то негоже во грехе-то жить, так еще и свадьба без венчания…
- А по поводу «бесов» его? - осторожно спросила Катя.
- А с «бесами» вот как поступим: вы придете, я над ним перед алтарем молитву специальную прочитаю, если он у тебя не задымится, - засмеялся священник, - значит нет никаких бесов, скажу ему, чтоб тебя послушал и к психологу пошел, от греха подальше.
- Спасибо, отец Андрей! – радостно воскликнула Катя и бросилась обнимать священника.
Тот мягко ее отстранил.
- Ну, будет, будет! Вот прогоним бесов-то, тогда и поблагодаришь!
***
Март в том году был холодный, дело уже к середине, а снег все лежит. В пасмурный полдень Катя вновь зашла во дворик той самой церквушки, в этот раз уже не одна, а с Антоном: невысоким, чуть полноватым мужчиной лет тридцати – сорока, точнее сказать было сложно. Антон сконфуженно озирался, но виду старался не подавать. У ворот сидел тот же рябой охранник в черной форме с нашивкой на руке в виде ангела с огненным мечом. Катю он, естественно, не узнал, но приветливо поздоровался с пришедшими, и продолжил изучать облака на небе.
Поскольку Катя заранее предупредила отца Андрея о своем визите, тот встретил их у входа в церковь. Поздоровались, познакомились, прошли внутрь. Катя с Антоном слушали священника и неловко крестились на образа.
- Невеста твоя говорит, бесы тебя терзают? – спросил, наконец, отец Андрей, строго глядя на Антона.
- Все так, терзают! – зачастил уже порядком освоившийся Антон, - иногда как сам не свой, вроде и злиться особо не на что, а остановиться не могу! Ору, по столу стучу, и как будто до тех пор, пока весь пар не выпущу – прям не могу успокоиться. Как будто ведет меня что-то… Пока с Катей не стали вместе жить, так я этого не замечал даже. А на работе наоборот это даже в плюс, я начальник финансового отдела, там надо, чтоб подчиненные уважали. Но я ведь и дома остановиться не могу, завожусь по пустякам…
- А с чего решил, что бесы? – все так же сурово допытывался священник, - может, это ты сам себя распустил, а на бесов валишь?
- Не знаю, - потупился Антон, - просто в детстве у меня было уже такое… Ну, не совсем такое, но тоже… - увидел вопросительный взгляд священника, перевел дух и продолжил:
- Я сам почти ничего не помню, мать в детстве рассказывала. Ну, и Галка, сеструха моя, ну, вы ее знаете… Они говорят я лет до пяти будто бы с задержками в развитии был, ну, вроде как. Не ходил, не разговаривал... Родители с ног сбились, по разным врачам меня возили. Говорят, ничего не помогло, то ли аутизм поставили, то ли еще чего. Сказали, что всю жизнь такой буду. Отец запил и через год умер, я его и не помню совсем. А мать продолжала бороться, стала возить меня по разным экстрасенсам, знахарям там... Тогда ж конец восьмидесятых был, отовсюду они перлись. Говорит, кому только не показывала. Пока в Псковскую область не отвезла, к бабке одной. Та, говорят, в лесу жила, чуть ли не чудеса творила. Ну, про нее разные слухи ходили, мол, с нечистой силой путается, кому поможет – с того страшную цену берет. Но, выходит, это завистники так врали, не знаю, Галка потом рассказывала, вроде та вообще с нас денег не взяла, так помогла. Видимо и про нечистую силу тоже врали... Мать говорила, она три дня надо мной молитвы читала да травы жгла. Потом сказала, вроде бы душе моей что-то мешало, может бесы… Она, видимо, это убрала и вот…
- А почему ты мне про это не рассказывал? – перебила его Катя.
- Кать, ну, мне еще аппендицит в двенадцать лет вырезали, про это тоже рассказывать? – возмутился Антон.
- Это другое! – обиженно воскликнула Катя.
- Тихо! – повысил голос отец Андрей, - дома отношения выяснять будете!
Катя с Антоном осеклись и испуганно посмотрели на священника.
- Ты сам-то что помнишь с того времени? – спросил отец Андрей у Антона.
- Да почти ничего… - пожал плечами Антон, - помню смутно дом деревенский, вернее комнату, в комнате иконы, пахнет травами и вроде людей много. Потом помню в машине еду, вокруг зима, лес… А до того очень обрывочно все; больницы, кафель, халаты белые. А после той комнаты начинаю вроде припоминать что-то… События там, людей…
- Понятно… - задумался отец Андрей, - плохо это. Чего тебя мать потащила к бабкам и шаманам всяким, а не в церковь? Это ж грех большой! Все знахари эти не Божьей силой исцеляют, а дьявольской! Во храм идти надо было!
- А мы ходили! – ответил Антон, - мать говорила, что раньше каждое воскресенье, меня как положено крестила, да вот в этой же самой церкви. И Галку тоже. Но знаете, как бывает, когда беда такая, меняются люди. Уж не знаю, что батюшки говорили, но врачи сказали, что всё... Ну, я уже рассказывал. Отец вот не выдержал, сердечный приступ. А мать веру потеряла, говорила, теперь в церковь ни ногой. И мне запретила. Сказала, чтоб близко подходить не смел. Да мне и не надо было особо, я ж маленький был. Галка, правда, бегала иногда, она же старше меня на шесть лет, с матерью привыкла сюда ходить. А мать про то знала, но ничего, говорила, Галке можно, если уж хочется. Главное, чтоб я не ходил. Я тогда не понимал, в чем дело, потом только сообразил: обида у нее была на церковь, что не помогли. Она четыре года назад умерла, болела сильно, мы с Галкой ее похоронили тут на кладбище, недалеко совсем. Решили, что раз она в эту церковь раньше ходила, то тут и надо. Отпевание было, все дела…
А ты чего, не ходил на похороны что ль? – спросил священник у Антона
- Ходил, как не ходить… - удивился Антон.
- А говоришь, во храме с детства не был.
- А, так я в церковь не заходил, - ответил Антон, - мы с Галкой решили, что неправильно это будет. Мать еще не похоронили, а я уже ее наказ нарушать буду. Поэтому я только на кладбище, а церковными делами Галка занималась…
- Понятно… - протянул отец Андрей, - ну, и каково тебе сейчас в Доме Божьем?
- Нормально, - пожал плечами Антон, - чуть мутит, но нормально.
- Это тебя мутит, потому что ты вчера бутылку вискаря на ночь выжр..! – воскликнула Катя, но посмотрела на отца Андрея и осеклась.
- Ну, я волновался, - сконфузился Антон, - что мне было делать-то?
По Кате было видно, что ей есть, что сказать по этому поводу, но она сдержалась.
- Ладно, - махнул рукой отец Андрей, - пошли, посмотрим твоих «бесов».
***
Антон в рубахе и брюках стоял на коленях перед алтарем, бледный, глаза закрыты. Отец Андрей начал читать молитву.
- Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный…
Первое время ничего не происходило. Потом бледность стала отступать с лица Антона. Он налился румянцем, раскраснелся. Отец Андрей продолжал читать молитву.
Антон открыл глаза, улыбнулся и глупо хихикнул. Отец Андрей неодобрительно на него покосился, но молитвы не прервал. Антон хихикнул громче. Потом еще. И еще. И еще. Затем рассмеялся в голос. Отец Андрей оторопел, но продолжил читать молитву. Антон не устоял на коленях и упал на четвереньки, продолжая громко истерически хохотать. Потом упал на пол, раскинул руки и начал задыхаться от смеха. Стоявшая чуть поодаль Катя замерла в ужасе, стиснув зубами край платка. Отец Андрей не понимал, что происходит, но молитвы не прерывал.
В церковь вбежал рябой охранник, бросился к Антону, ухватил его за волосы и чуть приподнял голову над полом. Антон пронзительно завизжал.
- Да прекрати ты! – закричал охранник на отца Андрея, - помрет ведь! Ну-ка, помогай, хватай его под руки!
Они вдвоем ухватили продолжавшего захлебываться смехом Антона и потащили на воздух. Ноги в дорогих туфлях безвольно волочились по полу.
Вытащили Антона во двор, бросили лицом вниз в большой сугроб. Смех перешел в хрип и неожиданно оборвался. Еще полминуты Антон лежал неподвижно, потом зашевелился, перевернулся на спину и недоуменно уставился на своих благодетелей.
- Что..? – отплевываясь от снега произнес он, - как..?
- Поплохело тебе парень, - опередил оторопевшего отца Андрея охранник, - ну, оно и понятно, с непривычки-то. Щас-то как?
- Холодно, - ответил Антон, стуча зубами.
- Ну, так не лежи в снегу, вставай, пошли греться. Ну-ка, батюшка, давай подсобим.
Они помогли подняться Антону, отвели его в сторожку, закутали в два одеяла, охранник налил ему сто грамм для сугреву. И себе тоже, для храбрости.
- Ну, давай, за знакомство! – сказал охранник, - Никита меня зовут.
- Антон, - едва слышно представился пострадавший.
- Ну, давай, Антоха, твое здоровье! Закаляйся!
Никита опрокинул стопочку и набросился на стоявшего истуканом отца Андрея.
- Ну чего стоишь, батюшка, беги, невесту его найди! – потом покосился на Антона и тихо, так, чтобы тот не услышал, добавил, - только успокой ее, а то она поди всех святых щас поминает…
Привели всхлипывающую Катю, налили ей тоже. И отцу Андрею. Ну, и Никита с Антоном повторили. Никита бойко объяснил ошарашенным слушателям, отчего Антону в церкви стало нехорошо, что это часто случается с непривычки: мало кислорода, благовония, вот и потерял сознание.
- Так ведь он же… - удивился было отец Андрей.
- Свалился как подбитый! – громко перебил его Никита, отчаянно сверля глазами батюшку, - и аж в конвульсиях забился. Ты, мил человек, не эпилептик часом?
Антон отрицательно помотал головой.
- Ну, ничего, бывает, от сильного потрясения и ярких эмоций, как говорится. Я на войне такое часто видел. Вродь здоровый лоб, а как «Грады» рядом шарашить начинают, да даже не по нам, а наоборот наши, так падает парень и бьется в судорогах. Реакция организма, как говорится... Громко, страшно… Бывает…
- На какой войне? – тихо подал голос Антон, - с немцами?
- Почти, - рассмеялся Никита, - с фашистами! Ладно, вижу уже получшело тебе. Вы пока посидите тут, чаю себе сделайте, хватит водку хлестать, не праздник, поди. А мы с батюшкой пройдемся, дела у нас.
Он подхватил все еще не пришедшего в себя отца Андрея под руку и выволок во двор.
***
- Ты где этого бесноватого откопал? – спросил Никита, когда они со священником отошли подальше.
- Невеста привела, - безучастно ответил отец Андрей, выдыхая клубы пара, - бесов изгнать надо было…
- И чего он тебе, батюшка, сделал, что ты так его угробить решил? – разъяренным полушепотом продолжал наседать Никита, - я, если б мимо не проходил и смех его не услышал, не прибежал бы - ты поди молитву бы дочитал. Дочитал бы, да?
- Не знаю, - вздохнул отец Андрей, - дочитал, наверное… Скорее всего... А что?
- Батюшка, ты чего как маленький?! – возмутился Никита. – Тебе кто вообще разрешил чин изгнания бесов служить? Ты чего, не знал, что если просто так, без умения, молитву прочитать над бесноватым, так тот помрет, а бес в тебя перейдет?
- Никит, я не знал… - чуть не всхлипнул отец Андрей, - я сколько служу, не видел такого. Обычно бесноватый на порог церкви ступить едва может, а этот чуть не час со мной там разговаривал, я его перед всеми образами провел, он крестился даже, все нормально было… Когда невеста его рассказала, что там да как, я думал гордыня у мужика, оправдывается перед ней… А как он смеяться начал, я растерялся просто…
- Беда… - вздохнул Никита, - ты прости, батюшка, все никак не могу привыкнуть, что ты молодой такой. Эх, видать и правда Господь не просто так меня через две войны и годы во зле провел, верой очистил и сюда служить поставил. Я-то думал, когда меня митрополит сюда охранником отправил, что это он мне для смирения, а теперь вижу – Господь надоумил, душу этому дураку спасти, не иначе. На все воля Его!
Никита перекрестился, затем достал из кармана сигарету, чиркнул зажигалкой и прикурил. Отец Андрей, ни разу до того не куривший, решительно забрал пачку у Никиты и тоже задымил. Охранник недоуменно на него покосился, но ничего не сказал.
- Ладно, - вздохнул Никита, - хорошо хоть вовремя успели. Ты-то как сам, батюшка?
- Нормально, - держа трясущимися руками сигарету, ответил отец Андрей.
- Ну, я и вижу, - чуть усмехнулся Никита. – Вот что, сам ты тут ничего путного не сделаешь. Прости, батюшка, но ты его просто уморишь в муках, это в лучшем случае. Там видно матерый бес сидит, раз ни церкви, ни образов не боится. Его так просто не прогнать. Надо этого Антона в скит, к отцу Парфению везти, от греха подальше…
- К схимнику? – удивился отец Андрей.
- Ага, - кивнул Никита, - тут разве что он поможет...
***
День был еще мрачнее, чем предыдущие. Низкое небо затянуло серыми тучами, густо сыпал снег. Казалось бы все, весна отменяется, не будет вам никакого марта, а будет вечное сорок четвертое февраля…
У ворот церкви стоял микроавтобус, за рулем сидел Никита в форме с неизменной нашивкой с Михаилом Архангелом, дверь в салон открыта, внутри Антон в толстой дубленке поверх простого спортивного костюма, а перед дверью отец Андрей и две женщины в дорогих шубах.
- Отец Андрей, ну пожалуйста, ну можно я с вами? - плачущим голосом просила Катя.
- Катюш, ну я же уже объяснял, - увещевал ее отец Андрей, - мы же не на пикник едем, дело серьезное. Ты мешать будешь.
- Не буду, честное слово не буду! - запричитала Катя.
- Отец Андрей, - вступила в разговор вторая женщина, Галина, сестра Антона, - ну возьмите вы ее, правда! Она же места себе не найдет! Сама замучается, меня замучает!
Никита громко захлопнул водительскую дверь и подошел к беседующим.
- Что, Катюша, с нами хочешь?
- Дядь Никит, ну, пожалуйста, ну возьмите меня с собой!
- Не зови меня так, просил же, - перебил ее Никита, - еще бы по имени отчеству...
- Простите… - смущенно пропищала Катя.
- Ну, правда, - снова влезла в разговор Галина, - вы же на дня два-три, так? Антошке там может помощь какая потребуется. А Катя поможет, да ведь?
Катя отчаянно закивала.
- Катюш, а ты помнишь, что в тот раз в храме было? – спросил Никита, пристально глядя ей прямо в глаза.
- Помню! – насупившись, отрезала Катя.
- Страшно было? – наседал Никита.
- Нет! – ответила Катя и часто-часто задышала.
- А вот там, куда мы поедем, будет в сотню раз страшней, – не обратил внимания на ее ответ Никита, - то, что тогда было так, шалостью детской покажется. Глубоко в нем бес сидит, не хочет уходить. Больно будет. И страшно.
Катя сглотнула подступивший к горлу ком и твердо ответила:
- Пусть! Тогда я точно с вами поеду, хоть за машиной побегу, я Антона одного не оставлю!
- Катюша, ну… - начал было отец Андрей, но Никита мягко его перебил.
- Побежишь, значит?
- Побегу! – набычилась Катя, - хоть до самого скита побегу!
- Ладно, уговорила! – невесело усмехнулся Никита. – Помощь нам и правда пригодится. Но, чур, делать, что тебе говорят, и не спорить, уговор? – Катя радостно кивнула, - Вещи то хоть теплые у тебя есть, или так, в шубе этой поедешь?
- Есть, есть, не переживайте, - засуетилась Галина. Убежала к своей машине и принесла небольшой рюкзак, - вот тут спортивный костюм, спальный мешок и еще всего там, увидишь… Ой, Катюш, иди сюда, дай я тебя обниму! Береги там Антошку, и сама тоже… - Галина прижала к себе Катю, женщины расплакались.
***
Ехали целый день, сперва по шумной грязной трассе, потом свернули на дорогу потише, почти без машин, а затем и вовсе на проселочную выехали. Снег продолжал идти, но теперь уже не крупой, как утром, а мерзким холодным полудождем. Деревья мрачно чернели по обеим сторонам дороги, вокруг ни души, ни зверька, ни птички, хотя от обитаемых мест отъехали уже довольно далеко.
Антон сидел и молча смотрел в окно, за весь путь так ни слова и не проронил. Отец Андрей пытался читать какую-то книгу в тусклой обложке, Никита тоже в полной тишине следил за дорогой и, казалось, за все время даже ни разу не обернулся. Катя не находила себе места, но виду старалась не подавать. Думала попросить радио включить, постеснялась, попыталась послушать музыку в наушниках, но все, что приходило на ум оказывалось каким-то нелепым и неуместным. Она отложила телефон в сторону и тоже стала смотреть в окно на редкие черные деревенские домики, черные деревья, черные телеграфные столбы и серо-белые заснеженные поля. Накатывало какое-то спокойное безразличие. В голове всплывали слова, кажется из молитвы: «вверяю судьбу свою воле Твоей…» Или это из песни? А не все ли равно...?
Приехали уже затемно. Дорога, в конце превратившаяся почти в тропинку, заканчивалась у большого бревенчатого сруба. Никита заглушил мотор и скомандовал всем на выход.
Дом внутри оказался довольно уютным, с низким потолком, разделенный на две комнаты, большую – с печкой и тяжелым бревенчатым столом, и маленькую - вроде чулана.
- Это охотничий домик, - объяснил Никита, - ну, вернее паломничий. Скит отсюда километрах в трех-четырех, но дороги туда нет, пешком идти надо. Тут обычно богомольцы, что к отцу Парфению приезжают, останавливаются. Сейчас мы немного обустроимся, печку растопим и пойдем. А ты, Катюша, останешься. Останешься, говорю! – отрезал Никита увидев, как встрепенулась Катя, - не спорь давай! В скиту тебе точно делать нечего, а тут я тебе работы задам. Подметешь, приберешься, еды сготовишь. Мы сейчас в чулан две лавки сволокем, там кровать для Антона оборудуем. Ночью отец Парфений его отчитывать будет, может и до утра самого. Потом денек отлежимся и обратно.
***
Темень стояла непроглядная, видно было разве что соседнее дерево, да следы на снегу прямо перед собой. И все, дальше страшная черная стена. Но Кате страшно не было. Вернее было, но не за себя, а за Антона. Она старалась ступать тихо, чтобы не услышали ушедшие вперед мужчины. Ей, конечно, сказали в доме оставаться, но так она их и послушала, как же! Пока шли последние сборы, она носилась по дому, как ошпаренная, все привела в порядок, подмела, разложила на лавках спальные мешки, а как все ушли – посидела минут десять, дождалась, пока в заснеженном лесу звуки шагов затихнут, потом сразу выскочила наружу и пошла по свежим следам. Сказала же, что до самого скита побежит, а они ее на последнем этапе решили оставить. Ну, уж нет, не для того она столько времени сюда ехала, чтобы сидеть тут одной и ждать неизвестно чего.
Хорошо, что снег подтаял и превратился в кашу, он легко чавкал под ногами, и если аккуратно наступать, то шума почти не было. Вдруг вдалеке послышались неясные голоса. Катя застыла, прислушалась, но разобрать слов не смогла, поняла только, что говорят Никита и еще кто-то, а кто – непонятно. Потом голоса затихли. Катя подождала немного и осторожно пошла дальше.
Вдалеке забрезжил огонек, Катя пригляделась и поняла, что это окошко небольшого домика на возвышенности, больше в кромешной тьме ничего было не разглядеть. Из домика доносился неясный гул голосов. Катя медленно подкралась еще ближе, под самое окошко. Отсюда было слышно гораздо лучше, можно даже разобрать слова. Незнакомый старческий голос нараспев читал:
- Запрещает тебе, дьяволе, Господь, пришедший в мир, живший с людьми, разорвавший твое мучительство, взявший человека на свободу, на дереве крестном победивший силу твою, когда солнце померкло, а земля поколебалась, и гробы отверзлись, и телеса святых восстали. Сей Господь тебе запрещает, и я тебе запрещаю…
Затем раздался жуткий визгливый смех, и если бы Катя не слышала его до того, в церкви, то и не поняла бы, что это смеется Антон.
- Кто ты такой, чтобы мне запрещать, старик? – услышала она искаженный утробный голос Антона, - Христа - знаю, тебя - нет! Кто! Ты! Такооооой?!?!
Крик перешел в хриплый вой и визг. Катя в ужасе закрыла уши, посидела так, неизвестно сколько, потом снова подняла голову.
- Назовись, демон! Имя, скажи имя! – кричал незнакомый голос, будто наполненный неведомой силой. – Имя!
Раздалось глухое нечеловеческое рычание, потусторонний голос проревел:
- Асмодей! Вельзевул! Астарот! Аббадон! – снова прозвенел высокий истерический смех и будто несколько дьявольских голосов проревели, - ЛЕГИОН!
Катя едва слышно вскрикнула, попятилась назад, споткнулась обо что-то и кубарем покатилась вниз с холма. Дверь домика распахнулась, на пороге показался Никита, рев и хохот за его спиной сливались в адскую какофонию.
- Уйди, дура! – прокричал он в темноту, - свою душу погубишь и его погубишь! Уйди, не искушай!
Катя вскочила и побежала прочь. Бежала куда глаза глядят, рыдая в голос, размазывая по лицу слезы, едва не натыкаясь на деревья. Бежала, как будто черти гнались за ней, ноги подкашивались, она сама не заметила, как споткнулась и без сил упала в снег. Поднялась, увидела чуть вдалеке тусклый огонек и побрела туда. Повезло, это оказался паломничий домик. А ведь когда бежала - не смотрела куда, могла бы заплутать и совсем пропасть в ночном лесу, но, видно, попустил Господь. Катя зашла внутрь, ни сил, ни эмоций уже не осталось, она сняла с лавки спальный мешок, завернулась в него, и легла прямо на пол, перед догорающим очагом. Хотелось плакать, но слез не было. В голове крутилось одно: …вверяю судьбу свою воле Твоей…
***
Проснулась Катя от шума возле дома. Пока приходила в себя, входная дверь скрипнула и на пороге показались Никита и отец Андрей, раскрасневшиеся, в измятой одежде, изможденные, но со светящимися от радости глазами. На руках у них тряпичной куклой безвольно висел её жених.
- Антон! – бросилась к нему Катя, - что с ним??!
- Все хорошо, Катюша, все хорошо, - приговаривал отец Андрей, - все получилось, теперь душа его чиста, как у младенца, отец Парфений всех бесов прогнал.
- А что с ним?! – с подступающей паникой повторила Катя.
- Тихо, Катюша, тихо, - мягко осадил ее Никита, - устал парень, всю ночь из него бесов гнали, ты слышала же.
Катя смутилась. Совместными усилиями они уложили Антона на широкую лавку в чулане, поставили перед ним икону Михаила Архангела, зажгли лампадку и вышли, чуть притворив дверь, но не до конца, от греха подальше...
- Не один бес в нем сидел, - рассказывал сидя у огня Никита, - полчище целое! И давно они в нем, чуть не с детства, потому ни Дома Божьего, ни святых даров не боялись, привыкли толпой там рулить…
- Легион? – тихо спросила Катя.
- Откуда знаешь? – удивился Никита.
- Читала в Библии…
- Читала, говоришь, - вздохнул Никита, - а про Лота и жену его не читала?
Катя молча смотрела в огонь…
***
В доме было натоплено почти до духоты. По стенам разные полочки, на них пучки растений, склянки и всякие другие непонятные штуки. Гале все это было любопытно, но мама велела сидеть тихо. Да и чужая бабушка, что разговаривала с мамой, наводила на Галю оторопь, не до баловства. Девочка сидела на лавке и с интересом разглядывала красивый яркий календарь с извивающимся китайским драконом и большой красной надписью «1988».
- Плохие дела твои, плохие, - причитала бабушка, - сын твой вроде здесь, а вроде и не здесь.
- Как это? – удивилась мама Гали.
- Душа его… Как объяснить-то… У Бога душа его, тут тело только и отражение. Так бывает, я слыхала. Сама не видала, правда, но сказывали… Такие детки вовсе не должны родиться были…
Галя не понимала, о чем говорит неприятная чужая бабушка, но детским сердцем чувствовала, что та маму обманывает, сама не понимает, как на самом деле, а строит из себя всезнайку, как Лизка из параллельного класса. Галя решила дождаться, пока взрослые договорят, и сказать маме, что чужая бабушка плохая и говорит плохие вещи, но не прямо сейчас, потому что старших перебивать – неприлично.
- Души их во чрево матери помещают, чтобы при родах ко Господу вернуться, – продолжала тем временем чужая бабушка. - Ты ж его не сама родила, так?
- Сама! – возразила мама.
- Врешь, врачи из тебя его вытянули, так бы мертвый вышел, я же вижу, – вскинула бровь бабка.
Мама промолчала.
- Вот, развели везде докторов, лекарств всяких, и стали теперь все рождаться и те, кому жить, и те, кому не суждено. И души у них вроде и есть, а вроде и нет. И сами они, вроде тут, а вроде нет…
- Так делать-то что? – воскликнула мама.
- А что тут сделаешь? Ничего не сделаешь… - вздохнула бабка, - он у тебя чистый, аки ангел господень. Нарушили вы судьбу его, вот и живет он теперь Господом не замечаемый. Ни в раю, ни на земле…
- В аду...? - испугалась мама.
- Да типун тебе на язык, - перекрестилась бабка, - что мелешь, не думаешь! Сказала же, чистый он, как ангел, дьявол его бы ох, как рад получить был бы, но не может, иначе бы Божий промысел нарушил и сильнее Бога оказался. А он не сильнее. Силен, но не сильнее.
- Да мне все равно: бог, дьявол, промысел, замысел, - хлопнула мама рукой по столу, - мне нужен мой сын! Чтобы он не лежал пластом, а чтобы разговаривал со мной, за руку держал, коленки разбивал, двойки из школы приносил… - она расплакалась.
- Мама, мамочка, не плачь, пожалуйста, - Галя бросилась к маме и крепко ее обняла.
Мама вытерла глаза и потрепала Галю по голове. Секундная слабость прошла, и перед ней снова сидела сильная волевая мама, которая все-все может.
- Меня к вам отправили, сказали, что вы сможете ему лекарство дать, на ноги поставить! А вы мне тут про промысел рассказываете… - мама недобро сверлила глазами чужую бабушку.
- Так от чего ж его лечить, коли он у тебя не болеет ничем? – усмехнулась бабка, - я ж не докторица из города, здоровых лечить не обучена… А на ноги поставить – то другой разговор, это можно…
- Можно?- с надеждой выдохнула мама.
- Можно, можно, - повторила бабка, - только ты скажи сперва, чего толком тебе нужно-то?
Мама помолчала минуту, потом ответила:
- Хочу, чтобы он как все дети был: разговаривал, смеялся, бегал... Чтоб радовал меня, в жизни добился бы многого, внуков бы мне родил. Хочу…
- Ладно-ладно, поняла я, - перебила бабка. – Что взамен дашь?
- Все, что захотите! – горячо воскликнула мама, - любые деньги достану, что хотите сделаю!
- Пошто мне твои деньги? – беззубо рассмеялась бабка. Гале стало страшно, и она спряталась за подол маминой юбки, - ты промысел Божий один раз нарушила, и еще раз нарушить хочешь. Грех это, жизнью ответишь перед Господом…
Мама замолчала. Еще раз потрепала Галю по голове и сказала:
- Иди, Галчонок, посиди вон в той комнате, с братиком. На вот тебе кубик, поиграй, - и протянула испуганной Гале кубик Рубика.
Галя эту игрушку не любила, но послушно взяла и ушла в другую комнату. Там на лавке лежал Антошка и безучастно глядел в потолок. Галя поправила брату одеяло и попыталась заглянуть в глаза. Это как обычно не получилось, Антошка отводил взгляд и смотрел чуть мимо сестры. Галя погладила его по голове и села на скамейку напротив, под уголком с иконами. Оттуда маму с чужой бабушкой было слышно плохо, но кое-что долетало.
- На все готова… Не боюсь… Но одни же останутся… Детский дом… - это мамин голос.
- Не сейчас… Но в муках… Дети успеют вырасти… Будешь страдать… Душу погубишь…
Потом тишина… Потом снова мамин голос:
- Пусть… Сын будет жить… Остальное не страшно… На все готова…
- Грех большой… Бесов призвать… Много… Они душу его растормошат… Поселятся… Будут помогать… В церковь нельзя… Иначе как сейчас… Согласна...?
Долгая тишина.
- Согласна! – очень громко и отчетливо произнесла мама.
Антошка вдруг дернулся, повернулся на бок, лицом к стене, свернулся калачиком и заплакал. Сперва тихонько, а потом все громче и громче, навзрыд. Галя села с ним рядом, взяла было за руку, стала гладить по голове, но Антошка не унимался, так и рыдал, упершись лбом в деревянную стену и обхватив руками непослушные колени.
***
Антон проспал весь день, только к вечеру из его каморки донесся легкий шорох. Катя тихонько встала и зашла в чулан. Антон лежал почти неподвижно, смотря в потолок, даже на звук шагов не отреагировал.
- Антон… - тихо позвала его Катя.
Он не пошевелился.
- Антон… - Катя присела на край лавки и взяла жениха за руку, - Антоооон…
Антон чуть вздрогнул от прикосновения, повернул голову и посмотрел на нее, но не в глаза, а как будто чуть-чуть мимо.
- Антон! – громче повторила Катя, - Антон, скажи что-нибудь!
Антон продолжал смотреть мимо невесты.
- Антон! – закричала Катя, и сильно вцепилась ему в руку, - Антон! АНТОН!!!
Антон отдернул руку, отвернулся, скрутился калачиком и заплакал… В голос заплакал, навзрыд, как плачут пятилетние дети.
Катя закричала и выбежала из комнаты, а Антон так и остался рыдать, упершись лбом в деревянную стену, обхватив руками непослушные колени.
#рассказы #литература #мистика #хоррор #аксюта