Рассказ родился благодаря истории одной читательницы, отправленной в личку канала "О Любви и прочих бесах". Очень ей благодарна!
За окном неистовствует истеричка-весна. Ветер в дымоходе загробным шепотом вымещает злобу на внутренностях котла. Шквалом об стекло окон бьется месиво из дождя, снега и льдинок. Весна гордая, ей все нипочем! С утра она купала в своей ласке весь мир, а сейчас вырывает душу. Лгунья, притворщица!
Мужчина вскочил из-за стола и резким движением задернул плотные шторы из зеленоватого бархата, местами полинявшие от солнца, местами застиранные до проплешин. Постояв в нерешительности над своим довольно роскошным для холостяка ужином, он вытащил из шкафа большую бутыль, отмерил в мензурке 200 граммов и сел за стол. Никак не мог понять, отчего так погано на душе. Обвел глазами свой дом. Вроде бы все как раньше: аккуратно сложено по местам, чисто. Потом вспомнил свой разговор с сестрой. Леший ее дернул заехать на часок по пути. Она возбужденно тарахтела, уговаривая, никак не унимаясь:
- Может поедешь, а? Чай, не чужие люди-то были! Окстись, чурбан бездушный!
Да! Это все сестра Галка виновата, тында бестолковая! Взбаламутила прошлое, вытащила всех призраков из мшары и была такова…
Мужчина грузно поднялся и подошел к шкафу. На верхней полке лежали фото, которые отчаянно совала под его нос Галка.
-На, смотри! Смотри, говорю! Неушта не видишь, а? Неушта ослеп? Эххх, в груди у тебя брешь, вот тут вот у тебя пустешенько, - тыкала Галка своими натруженными узловатыми пальцами ему в грудь,- Бездушный ты, братец! Ох, доля то она всех на колени ставит… Молиться буду за тебя…
Навела пургу, взбаламутила душу и уехала. А племянник Никита так и вовсе заходить не стал, из машины своей кивнул на прощанье.
Мужчина стоял в нерешительности минуту, или две. А может и час. Время остановилось…
Будто кто-то свыше милостиво вел все эти 68 лет, но в эту минуту воздвиг перед ним непроходимую стену-глухую, безнадежную. И вернуться нельзя - нет пути назад.
На одном из фото с полной верой в свое будущее открыто улыбался крепкий темноглазый парень. Его мужественное лицо не портили светло- русые кудри и длинные изогнутые ресницы. Мужчина сразу же узнал Никиту - сына Галки. Здесь ему лет 20, не больше. Сейчас-то племянник уже солидный мужчина, семейный и при деле. Вон, на какой машине мамку возит: с почетом и уважением.
С другого фото смотрел паренек в военной форме: те же ресницы, кудри, улыбка, твердый взгляд темных глаз. С племянником Никитой практически одно лицо - только узкое, почти девичье. Мужчина отшатнулся и зажмурился. Из его груди вырвался то ли хрип, то ли стон.
Мать… С годами ее образ в памяти стерся, остались лишь взгляд темных глаз в тени густых ресниц, длинные вьющиеся локоны цвета спелой пшеницы и запах ласковых рук. Мужчина кинулся в комнату и судорожно стал рыться среди книг. Потом долго искал в папке с фотографиями одну- старую, бережно завернутую в пленку. С выцветшего клочка картона на него смотрела женщина в платье старого фасона. Мужчина приставил к ней то фото с юношей в военной форме: то же узкое лицо, изгиб бровей и взгляд, полный решимости и воли. Сам-то он уродился в отцовскую породу. Неужели Галка права, и он тогда вышвырнул как кутенка собственного сына?
Зазвонил телефон:
-Ну, что, похоронили мы Надьку-то. По-людски, с почестями. И дети твои приехали, и внуки. Все как у людей, все по обычаям. Одно тебе скажу, братец: жил ты негоже, и конец у тебя будет печальный. Бог то он все видит. А то, что прощение у Нади не вымолил напоследок, это - нехорошо. Даже и не знаю, как ты с этим будешь дальше,- вздыхала усталым голосом простодушная Галка.
Смешная баба-Галка, ограниченная. Он и думать давно забыл о Надьке -своей первой жене. Словно ее и не было никогда. И сын с дочерью давно чужими стали. Они ведь так и не простили ему. Сын весь в мать, такой же истеричный и горделивый. Даже слушать его объяснения не стал тогда, много лет назад. И сестре своей запретил - этой дебелой dуре. Когда он привез бывшей жене для бани бревна –одна к одной, сын отказался пускать грузовик во двор. Пришлось обратно увезти и продать. Так и мылись они в тазике несколько лет, бедные, но гордые. Дом то в соседнем районе жене от родителей ее достался, добротный, крепкий, но все постройки были негодными. Жене с детьми после их развода несколько лет пришлось поднимать свое хозяйство. Он с ними больше не общался, все ждал, пока дети сами свяжутся и попросят о помощи. Не дождался: гордыня им помешала. А он сам и думать забыл… Люди добрые доносили, чем и как его бывшая супружница поживает. А он что? Все, что мог, он ей отдал-детей вон помог вырастить. А то, что из дома выставил, так бывшая сама виновата: решила свои права вытребовать, пошла имущество делить? На него -председателя колхоза- решила управу найти! А если бы была понятливая, он бы ей с детьми домик прикупил в соседней деревне. Подальше от глаз, чтоб не мельтешили, и новую жизнь его не глазили.
Мужчина накинул на плечи куртку и вышел на крыльцо. Косой дождь с хлопьями снега бил его по щекам, пальцам, старался погасить огонек сигареты. Но он мыслями был далеко отсюда. Сколько же лет прошло? 24 или 25? Он еще помнит то майское утро, когда весна вдыхала во все живое свою силу, гнала по жилам соки и заставляла сильнее пульсировать кровь в артериях.
Соне тогда было 18 -только окончила школу. Напуганная девочка, плачущая, неуклюже пытающаяся отгородиться от обвинений бригадира ладонями. Из-за ее халатности погиб молодняк в телятнике. И ей предстояло ответить. Пришлось вмешаться, поговорить с зоотехником и списать падший скот. А эту зеленую девчушку взять под крыло. Кто же знал тогда?! Если б только кто-нибудь его предупредил, что в 44 года можно помешаться рассудком и влюбиться безоглядно. Все прошлое померкло, стало таким блеклым и ненужным. Он скоропалительно разошелся с первой женой. Та уехала с детьми в старый дом своих родителей за 50 км.
А он ни о чем не мог думать, кроме как о своем огромном, лавиной накрывшем счастье. Трезвый рассудок гнал на новые вершины. Кто он для 18 летней красавицы с черными как смоль волосами и тонким станом юной лани? Отживающий свой век мужчина с сединой в волосах? Он работал как вол, чтоб доказать свое право быть рядом с Соней. Когда распался колхоз, организовал у себя на участке парники, провел газ, и с конца весны к нему стояла очередь из закупщиков овощей. Сделал к дому пристройку, ремонт, купил новую мебель. Свою женщину одевал, как куколку. Через несколько лет Соня подарила сына. Счастливый отец отблагодарил любимую новенькой машиной. Одно удручало, он так и не стал для Сонюшки родным: она сторонилась, с трудом принимала его ласки и откровенно скучала от разговоров за ужином. А он жил ради нее: просыпался ради нее, засыпал с мыслями о ней. Все делал ради своей Сони.
А потом наступило прозрение. Как-то мгновенно, словно пелена спала.
В тот день Соня готовила ужин, тихо напевая себе под нос. Ловкость ее движений, томный поворот головы, блуждающая улыбка, горячее, будто налитое молодое тело - все буквально кричало, что она отныне принадлежит кому-то другому. И этот кто-то смог пробудить в ней настоящую женщину. В деревне все всё знают, но никто про Соню ничего дурного ему не донес. Единственное, он смог узнать о ее переписке с одноклассником, который работал вахтой на Севере. Хитрая sтерва, змея…
На все его вопросы Соня лишь молчала. Смотрела прямо ему в глаза, то ли с упреком, то ли с вызовом. И про сына Митьку… Про сына она тоже ничего не сказала. Молчала. И он решил, что и Митьку она нагуляла-уж больно пацан тонких кровей. Да и мастью не похож ни на отца, ни на мать с ее черными волосами и смуглой кожей. Убить, не убил. Сдержался… С трудом. Всю ночь одна лишь мысль завирально стучала в голове: хорошо, что не оформил брак. Меньше хлопот.
На следующий день он собрал все их вещи, вызвал машину, вручил все имевшиеся дома наличные деньги Соне и велел больше ему на глаза не показываться. С каким же горделивым достоинством она села в машину, с трудом скрывая боль от ушибов и ссадин. С какой откровенной ненавистью она тогда взглянула, закрывая дверцу такси. И ее лицо в синяках и кровоподтеках долго преследовало по ночам.
А сейчас он смотрит на фото своего сына - сомнений быть не может. Это-его плоть от плоти, Митька-его сын. Сын, который вырос без отцовского участия и, наверное, ненавидит его всей душой. Не может быть, чтоб сознание 4 летнего мальца стерло все: как он заступался за свою мамку, пытаясь своим тельцем защитить ее от ударов. Сын не мог забыть, как родной отец выставил их в одно утро с вещами на все четыре стороны.
***
Он сам сжег все свои мосты и развеял пепел. А сейчас перед ним глухая стена без окон и дверей.
Тоска тисками сжимает грудь, не дает вдохнуть. Мужчина пошатнулся и, шаркая ногами, пошел в спальню. По стеклу царапала старая яблоня, словно пытаясь выманить его наружу. Сердце будто налилось кровью, разбухло, не умещаясь в груди и стало отчаянно колотиться где-то посередине и чуть левее. Стучало в висках, невыносимо болела голова и подступала волнами тошнота. Потом мир вдруг опрокинулся и стал медленно потухать. Из мглы постепенно проступили очертания высокой стены. Он уверенно шагнул на свет.
По ту сторону стены стояла его первая ныне покойная жена Надежда и сокрушенно с жалостью в голосе одними губами произнесла:
-Нет, рано тебе сюда. Ты только ступил на свой бренный Путь: еще предстоит познать истину…
Человек стремится в простоту,
как небесный камень — в пустоту,
медленно сгорает
и за предпоследнюю версту
нехотя взирает.
Но во глубине его очей
будто бы — во глубине ночей
что-то назревает.
Время изменяет его внешность.
Время усмиряет его нежность,
словно пламя спички на мосту,
гасит красоту.
Человек стремится в простоту
через высоту.
Главные его учителя —
Небо и Земля. (стихи Б.Окуджава)
Спасибо, что читаете!