Правда о перерождении британской поп-группы — архивный материал 1993 года
Текст: Стивен Дэйли, Rolling Stone
Гулкие удары барабанных педалей, рок-музыканты, напоминающие байкеров на огромных экранах. Двадцать тысяч венгерских фанатов сходит с ума с началом концерта, а тощая фигура длинноволосого татуированного фронтмена с козлиной бородкой замирает в неестественных позах. Гитарист наклоняет голову и идет вдоль сцены, бросая взгляды на девушек. Это не Depeche Mode вашего детства. Если вам довелось вдруг увидеть этот чудом выживший электро-поп-коллектив на последнем концерте в 1990 году, там все было по-другому. В то время Дэйв Гахан носил укороченную одежду, походил лицом на молоденького эльфа, прыгающего по сцене в попытках расшевелить подпевающую публику, в то время как остальные участники не покидали мест. И вот сейчас Дэйв крутится волчком, изливает душу, использует все стандартные стадионные трюки рокеров фронтменов вроде Рода, Мика и Боно, чтобы избавиться от образа, который создавался на протяжении тринадцати лет. Добро пожаловать на рок-н-ролльное шоу вашей любимой европейской команды.
В полумраке гостиничного номера Дэйва Гахана грозно раздается «Sympathy For The Devil». Несколько свечей освещают бледную фигуру певца, когда он присаживается на корточки и перебирает струны черного Gibson Les Paul со всей дьявольской величавостью, которую только может изобразить. В таком состоянии Гахан пребывает с момента поездки в Лос-Анджелес в 1991 году. Смена обстановки была необходима после болезненного развода с женой-англичанкой Джо Фокс (с которой у него есть пятилетний сын) и последующей женитьбы на американке Терезе Конрой, от которой в прошлом году у Гахана появилась дочь. В прошлом Дэйв уже вскрывал себе вены, так что в разговорах о прошлом он очень осторожен. Но сейчас он, кажется, все-таки счастлив, испытывая радость новой любви.
«Влюбиться в кого-то, иметь что-то, вносящее смысл в жизнь, — говорит Гахан немного севшим после сорока концертов голосом. — Вероятно, это прозвучит в духе хиппи, но мне просто надо было найти для Дэйва Гахана новое занятие. Когда вам переваливает за тридцать, это уже большое число с тройкой и нулем. В это время надо начинать получать от жизни удовольствие».
Мотивация стала еще сильнее, когда Конрой, которая в то время работала в агентстве по продаже билетов, ввела его в лос-анджелесскую альтернативную рок-тусовку. Она познакомила его с легендами Lollapalooza — такими, как Перри Фаррелл и Трент Резнор. Благодаря ей он вошел в круг доверия. Именно жене Дэйв обязан своим пробуждением.
«В Америке я могу гулять фактически инкогнито и просто ходить на концерты, — рассказывает Дэйв. — Примерно так, как когда мне было пятнадцать или шестнадцать лет. Тут недавно меня Эл Уайлдер спросил, кто такие Rage Against The Machine. И я легко это объяснил. Нет, я не говорю, что слушаю более качественную музыку, чем все остальные в группе. Просто мне нравилось открывать для себя какие-то новые команды».
«И когда я увидел последнее шоу Jane’s Addiction на Irvine Meadows (арена на юге Лос-Анджелеса), я подумал: «А ведь и я так могу! Могу так запросто». И передо мной открылись такие перспективы, что я тут же испугался, что меня понесет обратно. Что я окажусь в комнате наедине со своими мыслями о прожитом. Зачем думать о прошлом, если ты имеешь огромное количество возможностей для того, чтобы идти вперед».
После открытий, сделанных в Орейндж Каунти, Гахан решил не упускать хорошую возможность стать бессмертным рок-фронтменом. Он вернулся в группу с длинными распрямленными волосами, весь в татуировках и с довольно неожиданной бородкой. По прибытию в Европу эффект на соратников по Depeche Mode был произведен очень мощный. Что-то подобное срабатывает в головах тех, кто общается с Дэйвом, когда он внезапно переключается с кокни на южно-калифорнийский сленг.
Группа Depeche Mode образовалась в 1980 году в британском Эссексе — графстве, у которого с Лондоном такие же отношения, как и у Нью-Джерси с Нью-Йорком. В городе Базилдоне группу, названную в честь одноименного французского модного журнала, заметил их продюсер (и в дальнейшем наставник) Дэниел Миллер, который подписал коллектив в 1981 году на только что появившийся инди-лейбл Mute.
Когда основатель и автор песен Винс Кларк (ныне участник Erasure) ушел из группы после записи первого синти-поп-альбома, казалось, что Depeche Mode станут очередным пережитком моды на «новую романтику» 80-х. Однако новым лидером неожиданно стал мягкий и обходительный Мартин Гор. Именно он взял на себя обязанности основного автора. Его удивительные способности в плане сочинения хитов вот уже десять лет помогают группе идти к успеху и практически не снижать темпа на протяжении карьеры.
И хотя немногие могли спрогнозировать такой успех, сейчас кажется логичным, что именно Depeche Mode пережили многие британские поп-группы 80-х. В творчестве коллектива смешалось многое — и ранимость, и эксцентрика, и богохульство, и экзистенциальные мотивы. Все это было объединено благодаря электронной пульсации и поп-мелодиям, сочинять которые Гор был большой мастер. В отличие от большинства фронтменов той неустойчивой эпохи Дэйв особенно с тембром голоса не экспериментировал, ну а бывших конкурентов по миру синти- и электро-попа теперь можно увидеть уже не на аренах, а на уморительных реюнион-шоу канала MTV. Depeche Mode часто описывали как причудливое порождение эпохи, но на самом деле они были максимально близки к реальности — к своей аудитории простых парней из Эссекса, которые были своего рода чистыми листами для проекции фантазий и неврозов.
Хиты все выходили и выходили. Начиная с чисто попсовой «Just Can’t Get Enough» (1981) до антикапиталистической «Everything Counts» (1983) и заканчивая «Master and Servant» с ее легким оттенком садо-мазо, группа объединяла чувственность британских поп-песен и набирающую обороты электроники из мира техно и индастриала. Впрочем, для легиона поклонников Depeche Mode это была больше, чем музыка. Это была вера. Depeche Mode могли играть в эксцентрику сколько угодно, но они всегда помнили о том, что песни должны быть простыми и запоминающимися. В этом смысле англичане были такими же надежными, как и другие авторы великих поп-хитов, — Элтон, ABBA или Джордж Майкл.
Только во время World Violation Tour в 1990 году они смогли, наконец, в полной мере ощутить результаты своей кропотливой работы, собрав десять тысяч фанатов в Лос-Анджелесе. В финале этого гастрольного приключения нервы участников были на взводе — темперамент Гахана и разногласия заставили музыкантов взять отпуск, чтобы восстановить личную и профессиональную жизнь. В то время как все были заняты семейными делами, сольными проектами и бизнесом, Гахан отправился в Лос-Анджелес, где отпраздновал свой 30-й день рождения вместе с будущей второй женой.
Даже до того, как в жизни Гахана начался американский период, Лос-Анджелес значил много для Depeche Mode. Во многом благодаря поддержке британского диджея Ричарда Блейда, работавшего на радио KROQ, необычная музыка нашла своего слушателя среди молодежи в Южной Калифорнии, которая и заполнила в 1988 году стадион Rose Bowl во время американского тура. Но настоящий американский прорыв пришел вместе с альбомом «Violator» в 1990 году — два миллиона покупателей открылись и почувствовали веру, совсем как в хите пластинке «Personal Jesus». Клипы же Depeche Mode попали в ротацию MTV — наравне с теми самыми видео Def Leppard, которые правили миром.
Когда прошлой весной вышла пластинка «Songs of Faith and Devotion», которая должна была развить успех «Violator», она попала на первую строчку хит-парада. И на этом все кончилось. Оба первых сингла с диска, по существу, провалились, а пластинка затем плавно перекочевала в те отделы музыкальных магазинов, где диски продавались по сниженным ценам. Они по-прежнему отлично продавали билеты на свои концерты, но в плане повышения статуса это уже не работало. Их стали считать сезонным развлечением. И что же получается? Что пионеры цифровой музыки достигли своего полного предела?
У Энди Флетчера крупная челюсть и манеры британского бухгалтера. С такими данными он едва ли мог претендовать на роль рок-идола. Но только попробуйте об этом сказать его фанатов, которые вот уже 24 часа ожидают своего кумира у отеля в Будапеште. Эти ребята, каждый месяц закатывающие дикие вечеринки во славу Depeche Mode, сходят с ума по самому тихому из участников группы. Один из служителей веры Энди держит в руках транспарант — «Энди — это Бог, дай мне удовольствие, маленький Флетчер!».
Флетчер откровенно признается, что его личная страсть к поп-музыке осталась уже далеко в прошлом. Теперь на смену пришел умеренный интерес к эмбиенту, ну а кроме того он четко выполняет ту незначительную роль, которая отведена ему в создании треков Depeche Mode. В то время, как остальные работают над музыкой, тихоня Флетч выполняет функции отсутствующего в группе менеджера — отлаживая финансовую машину Depeche Mode и работая над тем, чтобы она приносила максимальную отдачу. Выпускаясь на независимом лейбле Mute, англичане зарабатывают такие суммы, которые сводят с ума представителей гораздо более крупных звукозаписывающих корпораций. Эта эффективность полностью сглаживает то, что Энди так сильно отличается от остальных.
После последнего тура Флетчер и его жена открыли собственный ресторан в лондонском районе Сент-Джонс-Вуд, где проживают в настоящий момент. Как вспоминает Флетчер, это было попыткой обрести душевный комфорт, который требовался рок-музыканту. «С «Violator» мы достигли пика своей карьеры, это была вершина наших амбиций, — признает он. — Нужно было задать вопрос самому себе: «Теперь ты спокоен, теперь ты, наконец, удовлетворен?». Ведь тебе уже не девятнадцать, когда ты полон жажды жизни и хочешь безумств, есть и другие важные вещи в жизни. Мы завели семьи, начали заниматься самыми разными делами. Когда мы собрались снова, это было похоже на второе знакомство – нужно вновь было привыкнуть к работе друг с другом. С новой пластинкой мы долго запрягали, но аппетит все же вернулся к нам — уже во время еды».
В бар отеля заходит Алан Уайлдер — разносторонний музыкант, присоединившийся к группе в 1982 году, когда неожиданно ушел Винс Кларк. Он очень тощий и весь в коже — 34-летний Уайлдер единственный участник группы, которые соответствует званию рокера по уровню апломба. По этой части он, может, даже и не уступит участникам Pretenders.
Флетчер в творческом плане почти самоустранился, Мартин Гор презрительно относится к технике, Гахан ограничивается вкладом, который Алан называет «позитивными вибрациями». Так кто же работал над «Songs Of Faith And Devotion»? Так получилось, что все нити оказались в руках Уайлдера. Было озвучено общее мнение, что пора отойти от надоевших формул синти-попа, и Алан начал работать над превращением Depeche Mode в гитарную группу. Это позволило записать те демо, которые уже в студии были деконструированы при помощи продюсера и гениального звукорежиссера Флада.
«Мне нравилось сначала исполнять все партии, а потом загонять их в компьютер и секвенсоры», — рассказывает Уайлдер, который серьезно занимался игрой на ударных для записи альбома и грядущего тура. «Если бы мы все тупо сыграли на обычных инструментах, получился бы плохой паб-рок, — говорит Алан. — Но мы же выпускали запись 90-х, а не еще один паб-рокерский альбом. Конечно, в образе паб-рокеров Depeche Mode тоже были бы забавны, но все-таки при создании пластинки у нас были несколько иные цели».
В соответствии с предпочтениями Гора и Флетчера в области ночной жизни запись пластинки началась в Мадриде. Именно там, на вилле группы, Уайлдеру пришлось оборудовать временную студию. Обычные проблемы в области сбора музыкантов после разлуки усугубились тем, что Гахан прибыл из Лос-Анджелеса с багажом новых пристрастий и — тут нужно сказать спасибо его американским дружкам — с неожиданным калифорнийским акцентом. Первый испанский этап работы был совершенно непродуктивен. Между участниками росло напряжение, так что процессу решено было придать осмысленность — на этот раз уже на подходящей для этого немецкой студии.
«Там уже все пошло более гладко, мы много сделали, но к концу отрезка снова начались проблемы, — рассказывает Уайлдер. — У людей даже апатия появилась, мы не могли определить направление развития некоторых композиций, да и всякое другое тоже было. Кажется, мы достигли той стадии, когда для достижения общего решения уже требовались переговоры длиной в пару месяцев. Одна из тем обсуждения еще даже не закрыта».
Если внутри Depeche Mode и были разногласия, то сор из избы никто не выносил. По крайней мере, во время работы. Следующее шоу у музыкантов назначено на севере Франции. Прекрасная возможность оценить группу, чьим самым рокерским выходом до этого была кривая концертная кавер-версия «Route 66», в совсем новом формате. Сочетание ударных и гитар с сэмплами и секвенсорами, а также звуковыми эффектами и массой экранов, на самом деле, работает великолепно. Европейские тинейджеры сходят от этого шоу с ума. И это при том, что в программе нет ряда стандартных хитов DM.
В первой половине концерта чувствуется, что Гахан на своих плечах шоу не тянет. Все остальные смотрят на него сверху вниз — вместе с двумя тучными госпел-вокалистками они находятся на платформе прямо над ним. Гармонично он начинает чувствовать себя только после исполнения похоронной «Condemnation». После этого он уступает место фронтмена Мартину Гору, который уже спустился с платформы и демонстрирует вполне (иногда даже слишком) человеческое, а не машинное обращение с гитарой. В зале загораются тысячи зажигалок Bic!, и Мартин исполняет балладу «Judas», а также «Death’s Door». На фоне порочных образов, которые Антон Корбейн собрал специально для видеоряда шоу, Гор в своем серебристом садо-мазо наряде и «мартенсах», может, и кажется довольно странным персонажем, но его слезоточивые баллады реально погружают зал в состояние гипноза. Тут ему позавидовал бы даже американский маэстро в том же жанре Уэйн Ньютон. И вместе с Depeche Mode стихает и зал — перед гранд-финалом в лучших традициях шоу-бизнеса.
На сцену возвращается Гахан, а Алан Уайлдер снова садится за барабанную установку. Depeche Mode начинают играть новые версии старых хитов, и об их синти-поп-прошлом напоминает только Флетчер, вцепившийся в свой синтезатор. Трудно сказать, что он там делает за клавишными, потому что он то играет, то останавливается. Создается впечатление, что он иногда ничего не делает вовсе — просто считает головы фанатов.
Ответственный за сочинение песен Мартин Гор — единственный автор, который в полной мере поддерживает мрачный канон Depeche Mode. При этом он еще и вполне веселый парень, склонный к буйству и провокациям.
Иногда эта веселость Гора становится опасной. Тем, кто считает, что его работы пронизывает мировая скорбь, стоило бы понаблюдать, как этот белокурый музыкант исполняет «Luck Be A Lady» в адрес начальства казино в Будапеште, где они с Флетчером обыграли всех в блэкджек. Или оценить мастерство Мартина как исполнителя кавер-версий, когда он садится за пианино в лобби отеля и начинает выдавать лаунжевые вариации The Beatles, Хэнка Уильямса и Патси Кляйн.
Сейчас, например, подуставший Гор, кажется, потерялся в лондонском парке, где у его группы назначен последний европейский концерт в этом туре. Вдалеке слышатся звуки концертной фонограммы Depeche Mode, и Мартин идет в их направлении по коротко постриженной травке парка. Попутно 31-летний музыкант вспоминает о проделанной работе — ее немало, за плечами уже десяток альбомов. При этом Мартин не считает, что к его деятельности относятся с уважением. Десяток хитовых пластинок тут не помогают. Самое мощное проявление почета — это слухи о том, что Джордж Майкл хочет записать кавер «A Question Of Lust». Есть опасение, что после этого аплодисменты критиков в адрес музыканта, недавно ставшего отцом, будут звучать еще реже.
«Есть много наших вещей, которые мне уже совсем не нравятся, — хмурится Гор, и на мгновение теряет свой ангельский облик. — На самом деле, это висит на нас тяжким бременем. Если люди знают нас только по ранним песням, тогда понятно, почему у них проблемы с восприятием нашего нового творчества. После «Black Celebration» мне нравится практически все, что мы делаем, но даже на «Some Great Reward» при этом есть ряд песен, которые я просто терпеть не могу».
«Уверен, через это многие проходили, но у нас было какое-то особенно стремное прошлое, — откровенничал ранее Алан Уайлдер. — Даже не знаю, как мы проскочили некоторые периоды. И никогда не узнаю. Но даже там есть настоящая поп-классика, которая заставит забыть о том, что осталось на периферии. То, что было неумным».
Кое-что Гору реально хотелось бы забыть, но не дает британская пресса. В числе подобных моментов огромное количество ранних фотосессий с обильным макияжем, а также ряд бестолковых песен вроде хита 1985 года «People Are People» и период внезапной любви Мартина к женской одежде. Впрочем, у музыканта есть и отработанная схема защиты — в конце концов, все это делалось на радость тинейджерам, и все тут.
«В целом фанаты понимают, что я не особо оригинален, — сообщает Гор, перед тем назвав Нила Янга и Леонарда Коэна людьми, которыми он восхищается. — Не хочу звучать высокомерно, но все-таки написанные мной песни довольно хороши. Может, они иногда и звучат простоват, но, по крайней мере, они заставляют слушателя задуматься и ведут его к некоему выводу. И нужного эффекта эти песни определенно достигают».
«Songs Of Faith and Devotion» — самый яркий (а кто-то скажет, что и единственный) пример удачной работы Гора как автора. Это определенно единственная пластинка Depeche Mode, которая демонстрирует корни музыки британцев в госпеле, кантри и — Бог простит — целительной силе жизни самой по себе. Пусть это и не самый явный мотив. Но сравните это с готическим хоррором «Black Celebration»! Если сопоставить эту пластинку и новую работу Гора, на «Songs Of Faith» он выглядит автором, славящим наш мир.
«Думаю, что новая пластинка более позитивная и оптимистичная, чем предыдущие работы, — допускает Гор. — Дочь, которая появилась у меня, сильно изменила мою жизнь. Она имеет огромное влияние на меня. Беспокоит только влияние диснеевских песен, потому что это все, что я слушаю, с того момента, как просыпаюсь, и до того, как ложусь спать. Мне кажется, я посмотрел каждый диснеевский фильм по тысяче раз».
«Наверное, они действительно воздействовали на мой мозг», — говорит он с характерным смешком.
В отличие от остальных коллег Гахан смело отказывается от присутствия во время разговора пресс-атташе. Его единственный спутник — облаченный в черное телохранитель Дэрил Леви — маячит на заднем плане. Наличие охранника — это тоже часть той школы рока, которую Дэйв прошел в Лос-Анджелесе. (Несколько недель спустя Гахан и Леви будут арестованы полицией канадского Квебека из-за инцидента с сотрудником отеля. Обвинения будут сняты из-за противоположных показаний свидетелей).
В Лос-Анджелесе Гахан точно знал одно — он просто прожигает деньги и развлекается. До того момента, как курьер принес ему запись новых песен Гора, музыкант даже не был уверен, будет ли продолжать работать с Depeche Mode. Удивительно, но новые треки Мартин так совпали с настроением Дэйва, что он заново поверил в коллегу по группе, вместе с которым они работали на протяжении тринадцати лет.
«Мне, честно, было все равно, только бы мы шли вперед, — объясняет Гахан. — Я рад, что Гор ушел от танцевальной музыки, потому что если бы он этого не сделал, я вряд ли бы записал еще одну пластинку с Depeche Mode. Когда я впервые услышал «Condemnation», это было настоящее облегчение. Я не мог в это поверить. Потом была «I Feel You». Я посмотрел на себя в зеркало и решил взять гитару. Хотелось что-то целенаправленно делать, и внезапно все стало складываться».
Но все летело ко всем чертям, когда Дэйва уносила ночная жизнь Лос-Анджелеса. «Я попадал в реально дикие истории, — говорит Гахан, вытаскивая из стопки дисков «Ritual De Lo Habitual» Jane’s Addiction (также там наличествуют записи Alice In Chains, Led Zeppelin и Игги Попа). — Меня тянуло к вещам и людям, которые сводили меня с ума. И в какой-то момент я окончательно потерял голову».
Звучит совсем не похоже на признания человека, который испытывает пагубно пристрастие к сериалу «Беверли-Хиллз, 90210». Может быть, Гахан — чье пристрастие к алкоголю было хорошо известно — таким образом говорит о проблемах с наркотиками?
«Религия, наркотики — о каком именно из этих чертовых наркотиков ты хочешь поговорить? — спрашивает певец, отводя глаза. — Все это так тесно связано: добро, зло, наркотики, алкоголь, честность, чувство вины… Я думаю, что все они (остальные участники группы, — прим. RS) были напуганы. Я казался себе почти всесильным. Я думаю, что если бы действительно обладал той силой, которая, как мне казалось, была во мне, я наворотил бы много дел. В других группах были люди, которые выбрали похожий путь. Я не хотел бы говорит о них сейчас. Думаю, они полностью себя потеряли».
То есть как?
«Ну я правда не могу об этом говорить. Просто не могу. Я хотел бы, но не могу», — говорит Гахан, склоняя голову над грифом своей гитары.
«Было очень странно поначалу, — рассказывает Эндрю Флетчер о возвращении Гахана в группу. — Слава богу, что для него все так обернулось. Он изменил свою жизнь, вернулся другим исполнителем. У нас теперь более классный вокалист на гастролях».
Алан Уайлдер по-другому смотрит на вещи. У него есть сомнения в том, что калифорнийский опыт сделал Гахана лучше как певца. «Лично я не думаю, что это хорошо, — сухо говорит он. — Думаю, что Дэйв очень и очень подвержен влиянию, и я не считаю, что Лос-Анджелес помог ему. Он действительно много на себя взял в ходе работы над этой пластинкой — больше, чем над любым из нашим альбомом — но это все из-за других сложностей в его жизни. И отъезд в Лос-Анджелес был продуктом этих проблем».
Гахан чувствует, что товарищи по группе начинают постигать его новообретенную философию. Иногда, правда, случаются и осечки — например, в виде отвергнутого мастерского ремикса Бутча Вига на сингл «In Your Room». Но он все равно полагает, что эта группа может функционировать по законами классического рок-коллектива, когда все партнеры приходят к общему соглашению. Что подразумевает, наверное, переход Флетчера из состава группы в менеджерское кресло на постоянной основе.
«Да, все так, — решительно говорит Гахан. — Но я же не могу отправить его заниматься менеджментом. Здесь совсем не тот случай. У Флетча есть свои функции, его голос учитывается, он — часть Depeche Mode. Он — это часть того, с чего мы начинали, и он будет частью того, как все закончится. Он — Флетч».
«Я люблю Флетча, — продолжает он с растущим волнением. — И мне нечего сказать лично о нем плохого. Люди думают, что раз он не участвует в создании музыки как автор, значит, и его наличие в составе не вечно. Я могу за себя говорить и говорить о том, что я чувствую. Я собираюсь двигаться дальше. Если люди не идут дальше, значит, не идут».
В отличие от прагматиков Флетчера и Уайлдера вокалист разделяет опасения Гора относительно непрочности нынешнего состава Depeche Mode. Если убрать песни Мартина из каталога группы, есть большие опасения в том, что остальные смогут нормально оплачивать свои счета. «Лично я приму любой расклад, — уверенно говорит фронтмен, — Иначе просто ничего не получится. В конце концов, мы — это просто рок-группа. И если у меня есть способность делать людей счастливыми во время концертов на пару часов, это неплохое достижение для человека, который все остальное время может вести как глупый осел».
«Сейчас мое время, и я это делаю, — говорит о своей способности Дэйв. — Вот почему то, что делают Rage Against The Machine сейчас, — это просто фантастика. Какое же это крутое название для группы. И в этом название сформулировано то, чем я занимаюсь каждый вечер. Выхожу и каждый вечер бунтую против машины».