Береги себя,
Будь осторожен,
Будь осторожен,
Следи за собой
(Виктор Цой).
Мы очень, очень неосторожны. Едим что попало и когда попало – попадаем на удаление желчного пузыря. И уже не тетки за сорок, а молодые – до 30-ти.
Пьем что попало – и отказывает поджелудочная железа. Ни водки, ни борща, ни хлеба черного тебе не положено.
Отморозили пальцы на ногах и руках, гадаем – лишимся пальцев или полноги.
Вскочил прыщик, лечились дома, попали к врачу поздно (нет приема! коронавирус!), потом под общим наркозом режут в промежности, ни сесть, ни трусы надеть.
Не контролируем сахар – могут и ногу отнять, если не успеют снизить уровень глюкозы.
Все мы, недобитки, сидим в очереди второго хирургического отделения поликлиники номер семь на втором этаже у двери с табличкой «Гнойная перевязочная». Травим анекдоты, молчим, слушаем ужасающие вопли наркомана, которому отрезали и ноги, и руки: он умирает вторые сутки.
Мы прошли по краю, мы не упали в пропасть.
Мы были неосторожны, но мы отделались ерундой, можно сказать. Несколькими днями боли, ужасом перед общим наркозом, отвратительной едой в столовке, унижением на перевязках, когда ты не мужчина или женщина, а кряхтящая субстанция на столе, в которую вталкивают пинцетом куски марли. Но мы еще здесь, на краю, но хотя бы не на дне.
Те, кто упал, воют от боли в отрезанных ногах, руках, пальцах на втором этаже. Мы живем на первом и молимся, чтобы не перевели на второй.
Мы готовы вытерпеть хамство сестер милосердия, профессиональную деформацию врачей, которые спасли нам жизнь и здоровье, но спокойно смотрят на наше убожество. Лишь бы все кончилось. Перетерпеть, перемучиться, вернуться домой.
Мужиков из семнадцатой палаты поймали за курением. Выперли всех с волчьим билетом без больничного листа. Смутьяна и зачинщика, старого металлурга, которого мы прозвали «Митингом» за ужасающе громкий тембр голоса (как радио, ей-богу, с утра до ночи), для острастки на сутки переводят на второй этаж. Потом возвращают. «Митинг» молчит полсуток, пока в палату не набирается новая кампания. Потом снова митингует и бегает на второй этаж в мужской туалет покурить. Ну, сделайте вы курилку! Официальную. Туда куряги будут ходить спокойно, даже сами и приберут, и уберут, и окурки вытряхнут, могут и полы помыть. Ни-з-я-я-я!
В новосибирском академгородке в школе я видела такую курилку для учителей. В белорусском государственном университете стоит здоровенный куб с мощным вентилятором для преподавателей. У «Икеи» внизу курилка с вытяжкой перед входом в магазин. В аэропортах некоторых… Про заграницу помолчу. Штрафы за брошенные окурки зверские, но курилки есть везде. Ни-з-я-я-я! Щемимся по углам.
Из-за короны посетителей не пускают. У нас берут анализы при поступлении. Но передачи на первый этаж родня и знакомые суют прямо в окна. Можно и через приемный покой с 17.00 до 19.00, но санитарки не хотят носить передачи, удивляются, если дисциплинированный посетитель посылает передачу как положено. Где логика?
Больных с «короной» отправляют в «Тысячекоечную», тот еще муравейник. Бабушку из нашей палаты отослали сразу после операции, через сутки после поступления. Вот ей горе было, только прижилась.
Ночью в коридоре упал без сознания мужик. Побежали к медсестре, та отвечает: «А что я могу сделать?» Пока бегали, он дополз сам на второй этаж. На четвереньках. Его резали четыре (!) раза, что-то там в паху, не говорил что, армянин, стесняется. Да любой бы стеснялся. Думали, не выживет, на второй этаж перевели. Нет, стоит возле «гнойной перевязочной» в широченном халате, улыбается потихоньку. Выжил, ходит, даже не сильно нароскоряку. По краю прошел.
А униформа у медперсонала красивая. Синяя, зеленая, розовая, красная, всех цветов. И по фигуре, даже полные дамы смотрятся привлекательно. И шапочки смешные – с цветочками, клубничкой, у одной санитарки видела с косточками и веселенькими черепами. Думали, снабжают бесплатно, может, мерки снимают, чтобы село хорошо. Нет, сами обязаны покупать. Как священники в церкви должны за свои деньги шить себе рясы. Это что? Почему? Ведь бесплатно должно быть! Они же врачи, медсестры, санитары, их снабжать должны! А смотрится красиво.
Пока лежали, началась спецоперация на Украине. К ипотеке не подступиться, но дама-риэлтор с удаленным желчным пузырем нас успокаивает. Все равно, мол, жилье покупать надо, кризис или не кризис. И предлагает двухкомнатную всего-то за пять с половиной миллионов. Где бы деньжищи такие взять. Коллега по телефону радуется, успела пройти по краю, взяла ипотеку до 24 февраля. Прошла по краешку.
Соседка по палате зияет огромной дырой в заднице. Правда, огромная дыра, квадрат десять на десять сантиметров. Хорошо, что она сама этого не видит. Я то видела, когда у нее нашлепка из марли отклеилась. История обычная. Вскочил прыщик от укола, образовалась шишка. С кулак. В поликлинику из-за «короны» приема у хирурга нет. Пошла к частнику. Тот ее промурыжил четыре дня, потом стал резать. Вырезал шмат мяса и отправил истекающую кровью женщину домой. Так за четыре тысячи рублей человек чуть не лишился жизни. Хорошо, муж отправил по «скорой» в больницу. Хирурги, молодцы, спасли несчастную. Бюджетники. Красавцы. Три раза открывалось кровотечение, это при мне, кровь бежала струей, лопались сосуды, разрезанные частником-коновалом. Три раза вытаскивали с того света. Потом от соседей по этажу та узнала: если не берут на прием, вызывай скорую помощь. Они обязаны привезти в больницу. Постеснялась просить, требовать. Это тоже неосторожность.
Когда до выписки остается день или два прекращают уколы антибиотиков. И переводят тебя из «гнойной перевязочной» в просто «перевязочную». Я как-то пошутила в очереди: сначала ты проходишь чистилище в первой перевязочной, а вторая – это уже преддверие рая, то есть выписки. Так оно и есть. Дома и солома едома. Кризис не кризис, все равно.
Берегите себя, мои родные. Сами, своими руками. Больше некому.
P.S. Моя соседка по палате пробыла после выписки дома неделю, потом отказал желудок. Она умерла.
