На фотографии гостиница в Ярославле «Бристоль» 1917 г.
Продолжение.
Вместе с Сержпинскими, к ним домой пошли Таня и Геннадий Иванович. Они хотели вновь увидеть Дмитрия и поговорить с ним. К их приходу он поспал, поел, и у него появились силы разговаривать. Отец попросил сына:
- Ты можешь нам внятно рассказать, что там, в Ярославле произошло?
- Да, расскажи, - поддержали просьбу Геннадия Ивановича все присутствующие в комнате. Глеб к этому времени пошёл погулять. Павлик остался дома, и хотел тоже послушать. Дмитрий посмотрел на него и попросил:
- Только всё, что я расскажу, должно оставаться между нами. Об этом не должны узнать большевики.
Дмитрий начал рассказывать издалека, с того времени, как устроился на службу в армию. В январе 1918 года, его назначили командиром пулемётной роты в «Первом Советском полку», расквартированном в казармах на Московской улице. (Это на правом берегу реки Которосли). Старые звания офицеров в Красной Армии отменили, только осталась форма одежды от царской армии, но погоны сняли. Офицеров стали называть просто «командир роты», «командир полка», «гарнизонный комиссар». Дисциплина в воинских частях Ярославля была на самом низком уровне. Солдат кормили плохо, и они часто грабили Ярославцев.
Начав свой рассказ, Дмитрий сидел на стуле, а слушатели уселись напротив него на кровать, с которой недавно он встал. Его заросшее щетиной лицо было плохо узнаваемо, и, поэтому, отец посоветовал ему не бриться. После не большой паузы, попив воды, он продолжал:
- Восстание было стихийным, плохо подготовленным. Я был в охране штаба и слышал разговор руководителей восстания о том, что начать восстание в Ярославле планировали восьмого июля, одновременно с восстанием в Рыбинске, но мои солдаты спутали все карты и начали раньше, с шестого июля. В нашем полку имелись две партийные ячейки большевиков и эсэров. В них состояли всего человек двадцать. Не больше. И они мало влияли на остальных солдат.
Дмитрий задумался, а отец спросил его:
- И как же началось восстание?
- А началось всё вот с чего, - продолжал он. - В наши казармы, в конце июня этого года приехала из деревни мать одного солдата. Он служил в моей пулемётной роте. Она рассказала сыну и его товарищам, как отряд продразвёрстки отобрал у неё последний мешок зерна, обрекая семью на реальный голод. В семье были дети, да и скотину надо кормить. Большинство солдат у нас были из крестьян. Разозлившись, они решили пойти ночью в гостиницу «Бристоль», где жило областное руководство, чтобы разобраться с ними. Этот взвод бунтарей входил в состав моей роты. Приходилось учитывать и такое обстоятельство, что эти солдаты все прошли фронт, участвовали на фронте в организации солдатских комитетов. У нас тоже командиров выбирали на общем собрании. Им ничего не составляло застрелить не понравившегося командира. Я знал о замыслах своих подчинённых и доложил вышестоящему командиру. Тот пытался отговорить солдат от незаконных действий, но они не послушали и пошли ночью, с четвёртого на пятое июля, к гостинице «Бристоль», где жили губернские руководители.
Охрану гостиницы они застали врасплох и быстро разоружили. Затем они арестовали всё губернское начальство и несколько часов ругались с ними. Председатель губисполкома Нахимсон стал угрожать бунтовщикам, что всех расстреляет и даже повесит. Не надо было ему так говорить, согласился бы на уступки и всё бы обошлось. Но он стал солдат запугивать. Тогда они сами застрелили его и ещё несколько руководителей застрелили прямо в гостинице. Остальных большевиков посадили под арест в номерах гостиницы, а затем, через несколько дней, в трюме баржи, устроили плавучую тюрьму, куда сажали всех остальных большевиков. В тот период в Ярославле находился один из руководителей левых эсэров Борис Савенков. Он жил в этой же гостинице и решил, что надо поддержать бунтовщиков.
Услышав про него, Евпраксия сообщила, что лично знакома с ним.
- Как он рискует, - покачала она головой. - Его могут убить.
- Да нет, они с Перхуровым потом сбежали ночью на пароходе, - сказал Дмитрий и продолжил рассказывать:
- Утром, шестого июля, Савенков созвал своих однопартийцев на собрание. Затем левые эсеры направили агитаторов во все воинские части Ярославля, они рассказывали о бесчинствах в деревнях отрядов продразвёрстки, и многие солдаты поддержали восставших. В нашем полку солдаты выбрали нового командира полка, так как прежний командир отказался идти с восставшими и его застрелили. Я тоже не хотел ввязываться в драку, в душе я сочувствовал большевикам. Ещё на фронте я заинтересовался идеей коммунизма. В окопах и блиндажах мы тогда часто дискутировали с товарищами на эту тему. Однако в Ярославле, меня под угрозой расстрела вынудили принять участие в восстании.
Продолжение следует.