Алексей Тараканов
Было начало февраля 1989 года. Еще утром, экипаж Лёхи Таранова приземлился в родном аэропорту Иркутска, после долгой командировки. Иркутск встретил приятным морозцем, красным-красным солнцем, едва поднявшимся над домами, и радостным ожиданием долгожданного отдыха в кругу семьи. Экипаж закончил послеполётные дела на стоянке и направился отдыхать. Дома Лёху встречали соскучившиеся по нему сын Димка и жена Галя. Немного отдохнув, Лёха с удовольствием занимался с сыном. Тот показывал новые книжки и, водя по буквам пальчиком, даже пытался показать, что он умеет читать, хотя только рассматривал картинки и пересказывал, то, что говорила Димке, мама. Галя готовила обед и с умилением смотрела на двух самых родных людей, наконец-то сидевших вместе на диване. Идиллия, да и только! И вздрогнула, что-то почуяв, когда в дверь неожиданно позвонили.
- Кто это? Открой… - не отрываясь от разговора с сыном, попросил Лёха.
- Валька, наверное, соседка, - суетливо вытирая руки о фартук, пошла открывать дверь Галя.
Дверь открылась, за ней стоял командир полка Водов Дмитрий Павлович собственной персоной. - Здравствуйте! Галя?..
- Да, здравствуйте… - вот уж, действительно, неожиданность.
- А Алексей дома?- с какой-то робостью в голосе спросил Дмитрий Павлович.
- Заходите, дома, - Галя жестом пригласила гостя.
Лёха уже стоял в проёме двери, командир протянул руку, и они пожали руки друг другу.
- Здравия желаю... - хотя утром виделись, командир встречал почти каждый самолёт.
Из-за Лёхи выглянул сын Димка, в руках у него был игрушечный лук, привезённый в подарок, из последней командировки. Дима протянул лук командиру полка, хвастаясь игрушкой. Дмитрий Павлович похвалил лук, взял его в руки, прицелился и угодил стрелой с присоской прямо в морду тигру на картинке, висевшей в коридоре. Димка радостно закричал. Лёха и Галка стояли молча, примерно зная, что скажет командир.
- Алексей, поступила задача. Прямо из ЦКП ВВС. Необходимо вылетать завтра утром - больше некому, все в разлётах. Сейчас надо подъехать в штаб, я поставлю задачу тебе и подполковнику Машину. Завтра парой полетите. Галя, вы, пожалуйста, не ругайтесь - действительно, больше некому!.. До свиданья, я жду в машине… - и, предчувствуя, что Галя будет ругаться, побыстрее покинул квартиру.
Три последних года - с тех пор, как Лёха прибыл в Иркутск - его экипаж не вылезал из командировок. Как-то правый лётчик, «подбивая» командировочные, подвёл неутешительный итог: экипаж вне дома провёл больше двухсот суток за год. Налёт в год, при норме, в среднем, 150-200 часов, составлял около пятисот часов. Жёны, конечно, ругались на лётчиков и на их командиров, но такова была практика – «дедовщину» никто не отменял, и молодёжь летала больше всех в полку. Вот и на сей раз, все-таки выслушав недовольство Галки и сам не очень довольный, что не пробыл дома и суток, Лёха собрался в штаб на постановку задачи.
В штабе уже был командир эскадрильи подполковник Виктор Евгеньевич Машин. Он вкратце рассказал, куда и зачем понадобилось срочно лететь.
Где-то ближе к середине февраля наша армия должна была выйти из Афганистана. Выход, конечно же, был согласован со всеми бармалеями-душманами, чтобы те не стреляли в спину. Но на войне всякое может случиться, провокации могут быть и, вообще, просто пострелять захотят эти душманы-бармалеи - мало ли что. Поэтому с воздуха должна прикрыть Дальняя авиация, раскатать, если что не так пойдёт, пол-Афгана. Самолёты Дальней авиации должны были разместиться вдоль границы, на южных аэродромах Советского Союза. Задача транспортных самолетов была - их сопровождать и перевезти все необходимое имущество для боевых вылетов на чужой аэродром.
- Алексей, ты сопровождаешь два самолёта разведчика ТУ-16 с аэродрома Спасск-Дальний, я - парочку бомбардировщиков ТУ-22 с Воздвиженки. Летим в Мары, это на границе с Афганистаном. Закончится вывод - возвращаемся.
- А когда он закончится? И сколько продолжится это дежурство?
Машин пожал плечами – ну, может, неделя, две - максимум. Точного ответа, на этот вопрос, даже опытный комэска не знал.
На следующий день вылетели каждый на своё задание. Лёха по прилёту доложил на КП о готовности. В этот же день самолёт под завязку загрузили фото- и другим необходимым авиационным имуществом и экипажи двух местных ТУ-16 и прилетевшего АН-12 поставили под часовую готовность на аэродроме Спасск-Дальний.
На календаре было седьмое февраля 1989 года. Каждое утро экипаж вставал, шёл на медицинской осмотр, затем шел на завтрак, потом на аэродром, расчехлял самолёт, готовился к полёту, и... никуда не улетал. На все Лёхины звонки и вопросы на КП говорили, что сами не знают, велено из Москвы: сидеть и быть готовым к вылету через час. Про торжественный и окончательный вывод войск из Афганистана экипаж узнал из новостей по телевизору, вечером 15 февраля. Просидели неделю в готовности – ну, ещё два-три дня просидим, тем более что в гостинице тепло, а в столовой кормят хорошо - так рассуждал и Лёха, и другие члены экипажа - надо только в баньку сходить, да бельишко бы поменять не мешало. Приближалось 23 февраля - уж на праздник-то точно должно всё кончиться! И экипаж насел на командира: «Иди, добивайся, чё зря сидим, домой надо!» На очередной запрос на КП отвечали: «Пока сидите, не всё спокойно, не все вышли из Афгана, на самом деле - ждите». Ну, ждите так ждите.
На медосмотры с утра уже перестали ходить - что толку-то, весь полётный лист в отметках, а запись одна: «Иркутск-Спасск-Дальний». На аэродром тоже перестали ходить. Только борттехники пройдутся раз в три дня, перед обедом - всё ли в порядке, не спустили ли колёса на шасси, не повылетали ли от ветра заглушки из двигателей? Развлекались, в основном, картишками. Лёха строго-настрого запретил в экипаже играть в «Храп» на деньги. Эта игра в длительных командировках могла раздербанить экипаж, и так уставший друг от друга. Поэтому расписывали преферанс - сперва «Сочинку», а потом, из-за необъятного количества свободного времени, замахнулись на классический преферанс, со всеми «двойными», «заборами», «амнистиями», «ёлками», «мельницами» и прочим. Конечно, были и проигравшие. Проигравшие, по взаимному согласию, бегали в военторг и покупали сок, в основном, яблочный, в трёхлитровых банках. И полезно, и не так обидно. Вечером ходили на сеансы в видеосалон, который был почему-то расположен не в Доме офицеров, а в казарме - с отдельным входом, в полутемноте, со стульями и двумя телевизорами. Было интересно смотреть боевики, особенно «Рембо. Первая кровь», и фильмы ужасов. После фильма ужасов воздушный стрелок Юра часто пугал впечатлительного штурмана по вечерам, при выключенном свете, то воем, то пришёптыванием.
Однажды даже показали «Эммануэль». Директор видеосалона, немного смущаясь перед зрителями, перед началом показа провела инструктаж:
- Фильм рекомендован к показу молодёжным отделом КПСС и культурным отделом ВЛКСМ. Будут показаны откровенные и красивые эротичные сцены - просьба воздержаться от комментариев и высказываний, ведите себя культурнее!..
То, что фильм представлял собой только одну полнометражную откровенную сцену продолжительностью два часа, бедные пилоты, и так уже месяц не видевшие своих жён, и представить не могли! Лёха и все его товарищи по несчастью крутились на своих стульях так, что аж скрип стоял, но мужественным своим видом каждый показывал, что всё нормально и, дескать, не такое видали. После фильма каждый выразил мысль, что на такое больше подписываться не будут, надо узнавать содержимое заранее, и лучше Джеки Чана и Сильвестра Сталлоне десять раз посмотреть, чем эту галиматью - тьфу, стыд и позор. Но каждый видел замаслившиеся глаза своих товарищей, и все всё понимали.
Другим развлечением был субботний поход в баню. Общественная баня располагалась на окраине города Спасска, туда и оттуда добирались на автобусе. В бане ребята занимались постирушками и получали удовольствие от парилки и душа. Что ещё надо мужику в длительной командировке! Правда спиртного не употребляли - не было разрешения от командира экипажа, всё ещё надеющегося улететь в любой момент.
Прошло больше месяца вынужденного дежурства и безделья. По улицам дальневосточного городка Спасск-Дальний, который расположен на широте города Сочи, во всю текли весенние ручьи. Снег почти весь растаял, только пилоты восточносибирского города Иркутска перепрыгивали лужи в огромных зимних сапогах и зимних меховых куртках с ползунками. Местные лётчики уже начали переодеваться в кожанки, надели фуражки и с недоумением смотрели на сибиряков. Перед самым 8 марта разрешили улететь домой экипажу подполковника Машина из Воздвиженки - его сменил другой экипаж. Лёхе уже в сотый раз командир обещал замену, но что-то каждый раз не срасталось, и к международному женскому дню экипаж уже наплевательски относился к своему дежурству, понимая, что никто никуда не полетит. Мало того, с часового дежурства сняли боевые экипажи и поставили в третью готовность. А это уже с вылетом часов через двенадцать после получения задачи. А тут, как в старом детском рассказе про мальчика часового, смены и окончания дежурства не было. Каждый день один и тот же ответ: «Москва требует продолжить дежурство».
Кормили в лётной столовой неплохо, но за всё это проведенное время, рацион и меню успели изучить полностью, хотелось чего-нибудь домашнего. Для перелётного экипажа были выделены отдельные столы. Всех официанток и поварих уже знали по именам, и они знали весь экипаж. Они даже жалели иркутян, иногда передавая им что-нибудь вкусненькое и деликатесное из командирского зала. Поэтому, когда знакомые поварихи пригласили в гости, посидеть, потанцевать и отметить женский праздник 8 марта, часть экипажа с радостью приняла приглашение. Уточнили место и время дислокации и быстро засобирались, по дороге, около КПП, прикупив мимозы. Лёха, как командир, не сумевший предотвратить эту пьянку, возглавил её. Старый штурман Саня Иванин и воздушный стрелок Юрка Ляньков не захотели ехать и остались смотреть телевизор. Общежитие, где проживали знакомые, находилось в самом городе Спасске, где-то на окраине города. Добирались до него, как и в баню, с пересадкой, на двух автобусах. Компания в общежитии оказалась, можно сказать, разношёрстной: ребята-железнодорожники из паровозного депо, уже порядочно употребившие, местные холостяки и три поварихи из столовой. Когда пилоты приехали, праздник в общаге был в самом разгаре, ребят встретили шумно и радостно, налили по штрафной. На столе было что поесть и выпить, и экипаж, отвыкший от домашнего, скромненько, но с аппетитом выпил и закусил. Девчонки, как предположил Лёха, не очень-то надеялись, что придут лётчики, поэтому запланировали и запасной вариант: машинистов-железнодорожников, поэтому вышла небольшая накладка. Потом начали танцевать - в основном, под песни набиравшего популярность в то время автора и исполнителя Игоря Корнелюка, но ребята в своей лётной форме, в ползунках, чувствовали себя неловко и часа через два-три засобирались домой.
На улице уже стемнело, но автобус должен был ещё ходить, поэтому компания пилотов из трёх человек направилась к остановке, находившейся недалеко от общаги. Оставшиеся два члена лётного коллектива - два бортовых техника, отпросились, всё ещё на что-то надеясь, и клятвенно обещали прибыть к завтраку.
Автобуса не было и, разговаривая с коллегами, Лёха вдруг увидел, как напрягся правый лётчик, как будто увидал приведение. Лёха повернулся в сторону взгляда товарища и увидел двигавшийся навстречу автомобиль милиции. «Может, проедет мимо...» - подумал Лёха, но автомобиль лимонно-жёлтого цвета с синей полосой остановился напротив остановки на другой стороне.
- Куда, служивые? Может, подвезти? - водитель в форме высунул локоть и наполовину высунулся сам.
- Нам на аэродр....
Лёха и Лёшка дёрнули за руку захотевшего прокатиться в милицейской машине радиста:
- Нет, ребята, мы на автобусе - сейчас приедет, - два лётчика всё-таки надеялись, что не будет второй серии, и милиционеры поедут дальше по своим делам.
Но УАЗик проехал немного и начал разворачиваться к остановке. И уже когда открылась его правая дверь, пилоты увидели знакомого им капитана. Из УАЗика сразу прозвучал командный голос: «Садитесь!»
В это время подъехал рейсовый автобус ЛИАЗ, распахнул свои спасительные двери, через которые и вскочили лётчики. Дверь закрылась, автобус поехал, милицейский УАЗик поехал следом, повторяя все маневры автобуса.
Автобус был почти пустой, однако почти все немногочисленные пассажиры обратили внимание на машину сопровождения - тем более, эта «канарейка» включила синий проблесковый маячок. Лётчики не вышли на необходимой остановке, чтобы пересесть на другой автобус, следующий в гарнизон - ехали до конечной, на железнодорожный вокзал. На конечной остановке все пассажиры вышли, и водитель обратился к лётчикам:
- Эти за вами, что ли?.. Вот привязались. Ну, я рейс обратный делаю и - в парк. Вы что, обратно поедете? - лётчики кивнули головой. - Ещё по пятачку!..
Милицейская «канарейка» стояла позади автобуса, моргала сигнальным маячком, оттуда никто не выходил. Двери автобуса были открыты, и милиционеры ждали: когда же лётчики выйдут из автобуса.
Радист начал выяснять:
- Вы скажите толком, что это происходит? Почему они нас преследуют? Что делать-то будем?..
Ребята вкратце пересказали недавний опыт общения с местной милицией. В прошлый раз совсем трезвых обвинили чёрт знает в чём, а сейчас они явно были выпившие.
Автобус закрыл двери и тронулся по маршруту. Проехав несколько остановок, он приблизился к какому-то жилому району. В глубине от остановки, во тьме, стояли трёхэтажные здания, освещающиеся несколькими фонарями.
Ребята, ехавшие в автобусе, совсем не знали, что делать. Выйти из автобуса означало сдаться на милость милиции. А ведь так свежи были воспоминания от прежней «тёплой» встречи и с органами законопорядка и комендантом! Явно не хотелось этого повторять. И это ещё во время часовой готовности как бы!..
За всех эту задачу решил воздушный радист прапорщик Коля Милкулов. Он в части был спортсменом-любителем. Многоборец широкого профиля! Принимал участие на различных воиских соревнованиях, в основном по бегу, лыжам и легкой атлетике.
- Командир, я сейчас выскочу. Буду от них убегать. Пока они чухаются со мной, вы выскакивайте и драпайте куда-нибудь в темноту. Если меня возьмут, завтра выручайте.
Лёха хотел что-нибудь обсудить, но автобус остановился, и с криком «врёшь - не возьмёшь!» Коля выскочил из автобуса. Водитель автобуса, по все видимости, как и все русские люди, переживающий и сочувствующий больше за беглецов, чем за стражей порядка, дал по газам, затем в темноте на дороге резко остановился, открыл двери и заорал пилотам:
- Выбегайте и - налево, за насыпь, там сховаетесь!
Водитель, проводив взглядом выпрыгнувших лётчиков, быстро закрыл двери и поехал дальше. Последнее, что запомнил Лёха будучи в автобусе, это перепуганные, открытые как блюдца, глаза пассажирки, пожилой женщины. В первый раз, её чуть не сшиб Коля, когда он выпрыгивал, а она входила в автобус. И второй раз, повторно, чуть не сбили, эти два чумных лётчика, когда она хотела передать через них оплату за проезд…
Действительно, слева через дорогу была железнодорожная насыпь, через которую лётчики как по воздуху перелетели за доли секунд, установив, наверное, мировой рекорд. Забежав за насыпь, выглянули для выяснения обстановки и, увидев, что вдалеке отъезжавший автобус останавливает «канарейка» с сиреной и мигалкой, рванули опять, петляя между какими-то строениями, домами, улицами, ломая по пути небольшие штакетники и заборчики, чуть ли не перелетая через возникающие препятствия, стараясь держаться темноты. Наконец, остановились в темноте перед перекрёстком, на дороге, ведущей в лётный гарнизон, отдышаться:
- Блин, я сейчас сдохну, никогда так не бегал - даже в училище в самоволке от патруля!.. - Лёшка Воронцов дышал, наверное, громче паровоза, проходящего невдалеке.
- Это ты по почкам просто не захотел вновь получать! Может, и мне бы досталось… - Лёха дышал не тише, да ещё и со свистом.
- Курить надо бросать! - правильный вывод сделал командир корабля. - Интересно, автобусы здесь ещё ходят?
- Наверное, нет уже, поздно, ловим попутку...
И тут, как чудо, показались огни большой машины. Лётчики спрятались на всякий случай в темноте за кирпичной стеной какого-то сарая.
- Грузовая! - заорал Лёшка и рванул наперерез, раскинув руки. Машина ехала медленно, и оказалось с будкой, на которой было написано «Хлеб». Немолодой водитель ничуть не удивился двум воякам - он часто подвозил попутчиков в гарнизон, но на этот раз ехал один в кабине. Машина везла свежий хлеб в сельские магазины, в том числе, и в лётную столовую и военторговский магазин.
- До лётки подвези, отец...
- Залезайте, туда как раз еду… Камандировошные, что ли?..
- Ага, а как ты догадался?
- Да наши по домам, в основном, сидят, редко в это время в город выбираются... Что-то милицанеры по городу так и лётают с мигалками, так и лётают… Нечто, зеки сбежали, что ли... Исчют по всему городу... Не знаете… кого исчют?
- Нет-нет, не знаем, мы в гостях были!.. - лётчики замахали руками.
- Ну-ну... Времена- то... лихие... Дааа...
Ребята выскочили перед КПП, машина поехала дальше по своим делам. Уф, слава Богу, в гарнизоне!..
- Явились - не запылились, что так рано? Мы думали, вы до утра останетесь. Что, девок не хватило? - штурман со стрелком стояли возле входа в профилакторий и курили перед сном. Лёха посмотрел на часы - было десять часов вечера.
- Да девки не того калибра попались. А Микулы нет ещё? - мрачно пошутив, спросил правак.
- Нет. А что, должен быть? - встревожился штурман.
Лёха с Лёшкой рассказали, как они смотались от милиции. Потом сидели в комнате, вновь вспоминали подробности, хохотали, и перебивали друг друга. Вспоминая, как удирали от милиции, попили чайку с сушками, договорились наутро, если Коля не придёт, ехать выручать, или из милиции, или из комендатуры. Спать не хотелось, внутри всё тряслось от пережитого. И снова выходили курить. Заспанная дежурная удивлялась - обычно тихие постояльцы сегодня как с цепи сорвались. Ходят туда-сюда.
- Они, что ли, за вами охоту открыли, командир? Второй раз уже? - штурман отряда майор Александр Иванин усмехался, вспоминая, как первый раз Лёха с Лёшкой побывали в застенках.
Ровно в полночь, громыхая на весь коридор лётными тяжёлыми сапожищами, в комнату ввалился радист. Сказать ничего не мог - только мычал и мотал головой. Плюхнулся сразу на стул и начал стягивать с себя грязные-прегрязные лётные сапоги и мокрые штаны-ползунки. Получалось у него плохо, потому что все делал одной левой рукой – вторая, правая, была перебинтована окровавленным шарфиком, превратившимся из серого в серо-буро-малиновый. Лётные ватные ползунки, тёмные от воды, никак не снимались, и помогать ему кинулся стрелок, вскочив с кровати прямо в трусах:
- Коля, ты где купался? Штаны насквозь мокрые... Ты что-нибудь скажешь или будешь мычать?
Николай продолжал мычать, руками показывая на графин с водой, Лёха подал ему графин. Коля выхлебал его полностью и, наконец, заговорил:
- Марафон пробежал... От города... Километров десять... Фу... - Николай в очередной раз выдохнул, пытаясь восстановить, никак не восстанавливающееся дыхание.
И пока не снял с себя всю одежду, она тоже была вся мокрой, он больше не сказал ни слова. Только пыхтел. Оставшись в нижнем белье, Николай уже пытался восстановить дыхание по какой-то своей методике, вдыхая воздух и стараясь медленно выдыхать, при этом маячил по всей комнате, туда - обратно, босиком. Все поначалу просили его что-нибудь сказать, а потом ждали, когда он успокоится.
Наконец, Николай сел прямо в трусах на стул, стоявший посредине комнаты, и сказал:
- Ни хера себе приключеньеце на свою задницу заработал!.. Я, когда выскочил из автобуса, рванул в сторону домов. Смотрю: двое из машины тоже выскочили, и - за мной. Думаю: хер вы меня догоните! Бегу мимо дома. Смотрю, что-то шифером закрыто… Нет бы оббежать - рванул напрямую и провалился в подвал! Хорошо, неглубокий был… Затаился было, но они меня перехватили - вылезай, говорят, отбегался!.. Я вылез, они меня в машину отводят, спрашивают: ты что от нас побежал? Я что сказать, не знаю: побежал да побежал. А у них сзади, в машине, уже чуланчик полный: человека четыре сидят. Рейд у них какой-то... Посадили меня на заднее сиденье – сиди, не рыпайся, говорят. А я шапку в подвале этом потерял!.. Ты, говорят, кто такой будешь, и кто там, в автобусе, едет?.. Я молчу. Ну, молчи-молчи, говорят... А по рации в это время говорят, что в автобусе никого нет. Думаю, командир с правачком сбежали от них, молодцы!.. И я сбегу, только подумать надо, как... А рация надрывается: план «перехват» объявляют, подозреваемых в преступлении ищут, по всем постам и экипажам передают «Задерживать всех в лётной форме!..» Думаю, не хило, что это мы сделали, что нас так ищут!.. Капитан, который впереди сидел, ухмыляется: сейчас мы твоих дружков поймаем и на 15 суток посадим. Ну, думаю, точно, надо линять отсюда!.. Тут на дороге парочка идёт - наверное, тоже 8 марта отмечали, шатаются по всей проезжей части. А я заметил, что ручка от задней, арестантской, двери, между сиденьями лежит, и потихонечку взял её. Пока машина останавливалась, один из пьянчужек поскользнулся и упал. А второй побежал, как мог. Милиционеры опять оба из машины выскочили и - за ним. А я боковую дверь потихонечку открыл, потом подошёл к задней, открываю её и говорю: «Быстро все в рассыпную, пока вас всех не поубивали - на расстрел везут!..» - и рванул в сторону железнодорожной насыпи. Как летел - не помню, казалось, что быстрее меня только Блохин бегает на стометровке. Проскочил несколько улиц. Перескочил забор какой-то двухметровый, смотрю - часть какая-то военная… Херачу вдоль всех казарм и штабов, выскочил на какое-то поле, а там - вертолётов видимо-невидимо. Слышу только, как часовой орёт: «Стой! Стрелять буду!» Я, не останавливаясь, лечу дальше, думаю, чтобы только палить не начал, но наверняка по вертолётам-то стрелять не будет! Петляю по стоянке, между вертолётами, как заяц. Вдруг с разгона упёрся в забор из колючей проволоки. Перелазил, вот, руку всю поцарапал… Там склон после небольшой был, снегу ещё полно, я навернулся и еду на жопе прямо в реку. Бултыхнулся – хорошо, воды по пояс, да и речка не широкая - перелез на другую сторону и бегом в городок. Бегу по дороге, сзади – машина… Нырнул в кювет - там воды опять полно… Потом решил по полю бежать, мало ли что... Вот такой кросс по пересечённой местности, ночью, с ориентированием по звёздам... Шапку жалко только! Завтра надо найти, только не помню, где...
- А ты обратным маршрутом попробуй... Ладно, шапка есть на самолёте - старая, правда, но пойдёт. Лучше в этот гадкий город и не соваться пока, - бортстрелок Юра смотрел на Николая, лёжа на постели. – Ну, ты точно - Рембо!..
Потом Юрка в очередной раз разбудил дежурную, попросил у неё бинтов. И пока стрелок перевязывал руку радисту, у Лёхи, после этого рассказа было ощущение, что он только что вторично посмотрел фильм «Первая кровь» с легендарным Сильвестром Сталлоне, в роли Рембо, убегавшего от полицейских. Только теперь это был радист Николай Милкулов. «Хорошо, хоть не поубивал никого… - мелькнула мысль у Лёхи. - Как только в баню теперь ездить?..»
Как потом объясняли местные лётчики-дальники, у них давно и с милицией, и с комендатурой сухопутной были нелады. У военного командования гарнизона и милиции даже договорённость была какая-то между собой ловить всех военных и всех под одну гребёнку - в комендатуру. Оказалось, в городе базировался вертолётный полк, и в последнее время вертолётчики, особенно прибывшие из Афганистана, очень часто бесшабашно гуляли напропалую в городе, попадались пьяными и не в меру весёлыми местной милиции. Нередко дрались и с местным населением. Местная милиция имела горький опыт общения с летунами. А летуны все равно снимали стресс, накопившийся за время этой проклятой войны, алкоголем, постоянно помня, что часть друзей и товарищей осталась на ней навеки.. Ну, и комендатура города совместно с милицией бдила как могла, пресекала, и, вообще, воинственно эти сатрапы были настроены, против всех военных лётчиков. Доставалось иногда и дальникам, хотя они жили в отдельном гарнизоне, чуть вдали от города Спасска-Дальнего. Вот теперь досталось и Лёхе Таранову с Лёшкой Воронцовым. Досталось, надо сказать, повторно. Ну, а бортовому радисту военного самолёта АН-12, прапорщику Милкулову Николаю, достался в этот раз зачёт по многоборью, который он благополучно сдал. Шапку только жалко...
Продолжение: https://dzen.ru/a/YjnV1YWkkGW2Zxsq
Предыдущая часть: