Единственное, что позволила себе, — поездку на лондонскую премьеру «Истории монахини» и поездку в Дублин. Мне очень хотелось посмотреть, какое впечатление произведет столь серьезная работа на маму, ведь это не танцевальная картинка, а настоящая серьезная роль, о какой могли только мечтать многие актрисы. А в Дублине мы с Феррером должны встретиться с моим отцом. Мне было чем похвастать перед родителями. Если полученный за «Римские каникулы» «Оскар» можно было объявить случайным, то уж роль сестры Люк случайной не назовешь, неважно, дадут ей статуэтку или нет.
Мама осталась вежливо холодна. Через много лет Роберт пытался объяснить мне, что баронесса ван Хеемстра просто не умеет выражать свою любовь к дочери, мол, она очень- очень любит, только не знает, как сказать об этом. Я даже расплакалась:
— Пусть так и скажет! Я пойму.
Этот разговор состоялся, когда мама была тяжело больна и лежала на нашей вилле «Ла Пасибль» после инфаркта. Но она так и не сказала... И после премьеры «Истории...» ничего не сказала тоже. Не лучше и с отцом.
Джозеф Растон отбросил фамилию Хепберн и жил теперь со своей молодой женой Фидельмой в Дублине. В самом начале войны он, как член Британского союза фашистов, был арестован и все военное время провел в лагерях, не слишком однако, бедствуя. После войны осел в Ирландии.
Мы с Растонами встретились в отеле «Шелборн». Я смотрела на постаревшего, но все равно красивого отца и пыталась понять, что к нему чувствую. Столько раз, представляя нашу с
ним встречу, я мечтала, как расскажу об успехах, как он удивится, обрадуется, скажет, что всегда хотел увидеть фотографии своей дочери в газетах... .
Ничего этого не произошло. Не мечтал. Знал ли он о моем успехе? Знал, но Джозефу Растону было все равно. Я зря надеялась, что после сообщения об «Оскаре» обрадую его по-
настоящему серьезной работой в «Истории монахини», расскажу о том, какой замечательный Циннеман, о знакомстве с Кэти Халм, с Марией Луизой Хабетс, посмеюсь над проделками Грегори Пека, расскажу, как танцевала с самим Фредом Астером, о Колетт и Кэтрин Несбитт, о знакомстве с Карло Понти и замечательной красавицей Софией Лорен, о... Ох,
мне столько нужно рассказать отцу!
Но главное, по секрету сообщить, что он скоро станет дедом! На сей раз я была уверена, что выношу ребенка, даже если для этого мне придется отлежать бока в постели.
Рассказывать не пришлось, ему было все равно! Ни моя работа, ни я сама, ни будущий внук Растона не интересовали.
Мне хотелось крикнуть: «Очнись, папа! Папа, папочка, это я, твоя Манки-Пазл!»
Отец в детстве звал меня Манки-Пазл — обезьянка-загадка. Не вспомнил, не очнулся, а я, видя равнодушие в его глазах, не крикнула.
Предвидела ли это мама? Возможно. Может, поэтому она всегда была против моих поисков отца. Мама, как всегда, оказалась права, но мне-то от этого не легче. И все равно я радовалась, что нашла, теперь я знала, что он жив, относительно здоров, знала, куда посылать ему помощь. Я действительно посылала до самой его смерти в 1981 году и даже приезжала еще раз, поздравляла с праздниками, рассказывала о себе, но всегда чувствовала, что ему все равно. Почему?! Для меня это так и осталось загадкой...
Итак, ситуация прояснилась. Родители к моему успеху равнодушны, зато наладились отношения с Мелом, он был очень заботлив. Наш дорогой фильм принят с восторгом, я развязалась с Хичкоком, но главное — я была беременна.
— Теперь только домой!
О. Хепберн. Признания в любви. «Образ чистой красоты». — М.: Яуза-пресс, 2015. — С. 132-133.
Источник: https://livrezon.com/publication/odri-hepbern-otnosheniya-s-roditelyami