Артём работал на табачном заводе, но друзьям говорил, что вкалывает на «фабрике смерти». Привилегий было достаточно: официальное оформление, медицинское страхование, отпуск, удобный график, бесплатные сигареты, ну и нормальная зарплата.
Поначалу было тяжело: запах ароматизаторов вызывал головную боль где-то на протяжении месяца, а затем организм привык, и трудиться стало прям обалденно. Коллеги попались хорошие, начальство адекватное (за исключением координатора Славы, который был вечно чем-то недоволен), а сам завод чистым, тёплым и просторным. В общем, площадка не шла ни в какое сравнение с прошлым рабочим местом на пилораме, о которой Артём до сих пор вспоминал с неприятной дрожью в коленях. Если и обитал на Земле сущий ад, считал он, то точно там.
— Как же вы медленно грузите доски, уроды, — возникал перед глазами образ бывшего мракобеса-начальника, готового пойти на что угодно, лишь бы машина уехала в срок.
— Эльдар Матвеевич, разрешите передохнуть, — просили у него парни, окончательно запыхавшись от изнурительного переутомления.
— На том свете отдохнёте, щеглы, за работу! — отвечал ублюдок, поглядывая на недовольную рожу дальнобоя, который набирал воздух в лёгкие и злобно рычал:
— Грузите, блядь! Быстрее, блядь!
И парни грузили. И Артём грузил, находясь в ужасе от такой гнетущей атмосферы.
Как-то раз он выкурил за перерыв целых две сигареты, потому что погрузки, по словам шефа, не намечалось. Но это оказалось ложью. Сразу после того, как Тёма избавился от второго окурка, прибежал Эльдар Матвеевич и нервно сообщил:
— Давайте, пацаны, живее, фура подъехала, полтинников надо накидать пол кузова.
«Полтинниками» оказались толстые доски из берёзы, шириной пятьдесят сантиметров. Подавали их с верхнего склада, − оттуда, где, собственно, и резали, − и Артём недоумевал, каким же надо быть идиотом, чтобы закинуть такую тяжесть куда-то наверх.
Распределились по двое на доску, и когда Тёма, вместе с оторопелым товарищем, принимал на плечо пятнадцатую по счёту, он горько пожалел, что вообще курит, ибо сердечко громким сигналом оповещало: тормози, браток, а иначе тормозну я.
Но отныне этот кошмар канул в Лету. Теперь Артём контролировал работу массивной машины, которая спрессовывала пачки сигарет в блоки, а блоки складывала в картонные коробки, на стенках которых красовался фирменный знак предприятия. И единственный недочёт во всей его деятельности заключался в том, что чёртова машина частенько выходила из строя. Приходилось копаться во внутренностях, попутно выискивая в справочниках, что может являться причиной поломки. Он заколебался погружаться в неизвестную раннее терминологию, которая ни на шаг не приближала его к лучику надежды и света, забивая и без того больную голову бесполезной информацией. Однако шикарные условия и стабильная заработанная плата, заставляли изучать движок станка трепетно и бесповоротно. Что он и делал.
В тот день, с которого и началась эта история, оборудование вновь отказало, линия производства закономерно остановилась, и Тёма угрюмо оглядывал рабочее место в поисках ответов на логичные для таких обстоятельств вопросы.
— Кусок нестабильного говна, — пробормотал он, усаживаясь перед щитком управления. — Как же ты бесишь.
— Что, опять вышел из строя?
Артём оглянулся и посмотрел на ухмыляющегося Сергея − одного из сотрудников сортировочного отдела. Это был невысокий парень, с круглым лицом и кудрявыми волосами. На широком носу покоились большие очки в дешёвой оправе, а изо рта торчал огрызок престарелой спички. Его голос был тонким и скрипучим, словно у наркомана, и когда парень что-то говорил, создавалось ощущение, будто он усердно стебётся над собеседником.
— А, Серый, привет, — кивнул головой Артём. — Да, снова сдох, паршивец.
— Скорей всего, подшипник.
— При чём здесь подшипник-то? Он полностью вырубился.
— Ну хз. А что ещё может быть? Валовая трубка изогнулась?
— Не бредь, — бросил собеседник. — Блок питания накрылся, сто процентов. Надо звать Ваню.
— Он чего-то хмурый весь день, — скрипуче сообщил Сергей.
— Сейчас только час дня, — пожал плечами Артём, — ещё повеселеет.
— Кстати, верно подметил – время обеда. Пойдём, поедим, что скажешь?
— Можно, — вяло протянул Тёма, замечая, как через весь зал к ним направляется координатор. Он мысленно выругался.
Непосредственный начальник Артёма был невероятно дотошным. Он по-честному считал, что в его смену производство должно работать, как швейцарские часы. Малейшие задержки на линии вызывали в нём вспышки гнева, которые тут же обрушивались на бедолаг-подчинённых. Сейчас, быстро передвигая короткими ножками, он всем своим видом показывал, что час расплаты не за горами.
— Почему станок не работает? — прокричал он ещё издалека.
— Потому что сломался, Слава, — ответил Артём, выпучив глаза.
— Это ты так шутишь? На этой неделе уже второй раз.
— А что я сделаю-то? Не я же в ответе за эту кучу металлолома.
— А кто, блядь, в ответе? Ты же им управляешь!
— Да его менять давно пора. Он же здесь стоит с восьмидесятых.
— Нормальная машина, не пиликай, — возразил шеф, окидывая взглядом станок. — Это у тебя руки, поди, из жопы растут.
— Ага, — скривился Артём, — и поэтому я его всегда исправно чиню, да?
— Что с ним случилось?
— Думаю, блок питания накрылся.
— Позови Ивана, пусть взглянет.
— Будет сделано.
— И поторопись, пожалуйста, — указал Слава на свои часы. — Ты же финиш, в конце-то концов!
Последние слова служили напоминанием о том, что место Артёма было заключительным этапом на линии производства. Любые заминки в данной области вызывали неминуемый паралич всей цепочки, что влекло за собой частые перекуры рабочих, недопустимое (по мнению руководства) всеобщее безделье и благие маты изо рта Вячеслава.
— Ну и почему ты решил, что это блок питания? — спросил Иван у Артёма, когда явился на вызов.
Тёма развёл руками:
— Наверное, потому, что все остальные машины работают, а моя нет. Очнись.
— Всё, что угодно может быть, так-то, — проворчал электрик.
— Ты чего такой хмурый? — поинтересовался Артём.
— Задолбало всё. Это не жизнь, а тоска.
— В семье проблемы?
— Грёбаная каторга, − вот, что это такое. Одолжишь две тысячи до получки?
— Куда тебе?
— На кредит, — угрюмо ответил Иван. — Я, представляешь, забыл отложить. Всегда так делаю, а в этом месяце пролетел. Сам не понимаю, как вышло.
— Да разве ж такое бывает?
— Что ты имеешь в виду?
— Чтобы человек запамятовал отложить деньги на такие серьёзные вещи?
— Ну, так получилось, — пожал плечами Иван, копошась в рабочей сумке.
— И куда ты спустил эти две тысячи?
— А я почём знаю? Думаешь, помню?
— А как же, — изумлённо произнёс Артём. — Такое нельзя забывать.
— А что толку, если бы я помнил? Жалкие два косаря волшебным образом появились бы?
— Ну, знаешь, ты бы смог контролировать денежные расходы или ещё что.
— Денежные расходы? — Иван прищурился. — Тёма, я спросил в долг две тысячи, а не лекцию по финансовой грамотности.
— Не кипятись. Я пытаюсь помочь.
— Что-то я не вижу в твоей руке денег, братец, так что грешно говорить о помощи.
— Да откуда у меня, — Артём наиграно закатил глаза. — Сам в долгах как в шелках.
— Сразу не дано так сказать? — буркнул Ваня, хватая в руки отвёртку. — Обязательно нужно поломать башку.
— Не кипятись, — улыбнувшись, повторил Артём. — Сколько займёт ремонт?
— Минут двадцать. Может, больше.
— Пойду, пообедаю, идёт? Как раз успею.
— Валяй.
Столовая предприятия представляла собой огромное широкое помещение, разделённое на два зала: для курящих, и тех, кто либо бросил, либо никогда не начинал. Артём прошёл до выдачи по длинной центральной дорожке, словно звезда культового фильма, схватил поднос и взял немного крабового салата, добрую порцию пюре с жареной котлетой, стакан томатного сока и тарелку аппетитного грибного супа. Он уже было собирался присесть за любимый столик в гордом одиночестве, как вдруг заметил упорные взмахи Сергея. Игнорировать коллегу Артём не решился, так как с рождения был воспитанным и по большей части безотказным.
— Я уж думал ты там надолго, — хмыкнул Серёжа, поедая длинные макароны с неизвестной подливой.
— Ваня занимается починкой.
— Я же говорил, что он хмурый.
— Он ищет две тысячи. Не хватает на кредит.
— Заливает, конечно же, — скрипуче заметил Сергей. — По-любому, хочет нормально провести выходные, а денег нет.
— Может быть, — без интереса протянул Артём.
— А ты бы хотел нормально провести выходные?
Предложение прозвучало подозрительно, и Тёма внимательно посмотрел на знакомого:
— В смысле, набухаться? Или что?
— Или что, — ответил Сергей, запивая макароны компотом. — Не поверишь, но я тут такое узнал... Закачаешься.
— Да?
— Если бы у тебя был шанс исполнить любое своё желание, что бы ты выбрал?
— Чего? — переспросил Артём, сморщив лоб.
— Мы просто разговариваем, — чуть ли не прошептал Сергей, незаметно оглядываясь вокруг. — Обычный непринуждённый диалог двух рабочих. Так чтобы ты выбрал?
— Если бы мог исполнить любое желание?
— Да, любое, но одно.
— Почему одно?
— Потому что мы не в сказке, дружище.
— Снова бредишь?
— Перестань, — ухмыльнулся Сергей, — просто ответь.
— Загадал бы миллион долларов, — Тёма пожал плечами. — Или встречу с Шарлиз Терон, нормальную тачку... не знаю.
— Тебе следует подойти к этому вопросу серьёзней.
— О чём ты, Серый?
— Ты, кстати, не помнишь Галину Андреевну, которая работала здесь полгода назад? — вместо ответа спросил Сергей. — Ну, вспомни, она ещё ходила со Славой по производству и пинала его за каждый косяк. Состояла в каком-то совете при высшем начальстве.
— Разумеется, не помню, — сказал Артём. — Я здесь работаю от силы три месяца, забыл?
— Точно, — кивнул коллега, нахмурив брови.
— Ну, так и что?
— Короче говоря, бродила здесь такая сивая бестия, наводящая кипишь по всем фронтам. По количеству желчи Слава ей в подмётки не годился. Она могла так обосрать, что после этого жить не хотелось. Конечно же, на обычных работяг ей было плевать, а вот Славку она поносила будь здоров.
— Ну и? — нетерпеливо промычал Тёма.
— Так вот, — продолжал Сергей, — полгода назад поговаривали, что она уволилась, но в действительности произошло абсолютно иное: она умерла.
— Вот как?
— Да, представь себе. Мы все когда-то умрём, Тёма, и Галина Андреевна лишь подтвердила, что не является исключением.
— И откуда тебе известно, что она откинулась?
— Ну, — фыркнул Сергей, недовольно нахмурившись. — Неужели ты мне не веришь? — Он снова улыбнулся. — Уж кто-кто, а я-то при желании могу выведать всё, что угодно. Сам прекрасно знаешь.
— Допустим, — вздохнул Артём, поглощая суп. — Ну и что с того?
— Самое главное в том, как она умерла.
— Угу. И как же?
— Её тело было найдено в лесу, за много километров отсюда.
Артём почувствовал, как по спине пробежали мурашки, однако решил не зацикливаться на этом. С кем не бывает, верно?
— Хочешь услышать подробности? — поинтересовался коллега. — Тебе интересно, что она пережила в свои последние часы?
— А ты как считаешь, чёрт возьми?
* * *
ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД, 23 ОКТЯБРЯ, ШОССЕ Р-56, ПСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
Старенькая «ГАЗель» с закрытым фургоном мчалась по дороге, погружённой во мрак, усталость и боль. По крайней мере, так казалось Галине Андреевне.
Быть может, её внутреннее состояние накладывало отпечаток на внешний мир, искажая его грани, но она была уверена, что реальность уже давно превратилась в трагическую пьесу, разбивая воздух и молчание природы на мерцающие роли бессмысленных персонажей. Ей было тяжело, но она и не думала мириться с текущим положением дел, свалившихся на её хрупкие плечи так внезапно и подло. Она предпочла бездействию самое настоящее действие. Она намеревалась поступить правильно и изменить ход истории.
— Это безумие, — едва слышно пробормотал Коля, её младший сын, уставившись в боковое стекло.
Галина Андреевна повернулась к нему и тихо сказала:
— Так только кажется.
— Нет-нет, это неправильно, — замотал головой молодой человек. — Мы будто умом тронулись. Что мы творим?
— Коля, мы уже говорили об этом. Ты дал согласие, бессмысленно от него отказываться.
— Я дал согласие под вашим напором.
— Это неважно, — спокойно ответила Галина Андреевна, переводя взгляд на дорогу.
Её старший сын Павел сидел за рулём и демонстративно молчал. Разумеется, сейчас можно было завести старую песню и начать кидаться аргументами, но словесная перепалка вряд ли привела бы к чему-то хорошему. Про себя он решил, что будет держать рот на замке весь оставшийся путь.
— А ты точно не ошибаешься? — поинтересовался Коля, испытующе взирая на мать.
— Нет, — отрезала та.
— Но на тот момент тебе было – сколько? – десять?
— Тринадцать лет, — сквозь зубы сообщила Галина Андреевна. — Тринадцать.
— Это очень нежный возраст, мама. В такой период часто витаешь в облаках и воображаешь что не попадя.
— Ты вновь действуешь на нервы, сынок. Зачем тебе это?
— За тем, что мы занимаемся сумасшедшей ерундой.
Галина Андреевна шумно вздохнула:
— Да, со стороны мы кажемся психами, ты прав. Но помимо одной стороны, существует и другая.
— Господи, какой бред, мама! — округлил глаза Коля. — Посмотри, как далеко мы зашли. Ещё вчера мы были нормальными, а сейчас – что мы делаем? Играем в Бога?
— Бог не игрушка, чтобы в него играть. Когда сталкиваешься с необъяснимой силой, остаётся лишь одно, – надеяться и верить.
— А вот я отказываюсь верить.
— Придётся.
— Угу, — нервно протянул Николай, метая взгляд по дороге.
Шоссе утопало в вечерних сумерках. Свинцовое небо низко висело над землёй, готовое в любой момент сорваться вниз и уничтожить всё движимое и недвижимое. Сосны выстроились в ряд, образуя широкий коридор в неизвестность, безуспешно стараясь увести сознание подальше от чудовищной реальности, состоящих из противоестественных действий их троицы. Николай не мог покорно подчиняться приказам матери, поэтому в очередной раз завёл старую пластинку:
— В каком году это произошло?
— В семидесятом, — ответила Галина Андреевна.
— И что случилось? Я имею в виду, что ты увидела?
— Я же уже говорила.
— Нет, я хочу, чтобы ты повторила историю, мама. Вчера я был не в той форме, чтобы нормально её воспринимать.
— Ты и сейчас не в той форме, всю дорогу скулишь.
— Охренеть, с чего бы это, а? — взорвался Коля. — Не с того ли, что мой брат лежит сейчас в кузове, а мы едем неизвестно где?
Павел укоризненно посмотрел на него, но промолчал, вернув тяжёлый взгляд на дорогу.
— Пожалуйста, замолчи, Коля, — попросила Галина Андреевна.
— Расскажи, что ты видела.
— ПОЖАЛУЙСТА, ЗАТКНИСЬ! ТЫ МОЖЕШЬ ЗАТКНУТЬСЯ?!
Галина Андреевна закрыла глаза, отстраняясь от сына. Она прекрасно понимала, как её затея выглядит со стороны и что подумают люди, если узнают подробности. Но ей было плевать. Последние сутки все её мысли витали вокруг второго ребёнка. Саша был спокойным, мудрым и надёжным. В нём обитала искренняя дружелюбность и до зависти упорная целеустремлённость. Он всегда находил с ней общий язык, несмотря на её скверный характер. Сам выбрал жизненный путь. Сам поступил в университет. Сам устроился в строительную компанию на должность прораба... И сам оступился, улетая в объятия бездны с восьмиэтажной высоты.
А теперь он лежал в гробу в кузове старенькой «ГАЗели», и ехал туда, куда везла его любящая мать.
Галина Андреевна открыла глаза, сфокусировалась на дороге и тихо произнесла:
— Мы уже близко, Паша, начинай тормозить.
(продолжение следует)