- Те, кто читает канал с февраля – эти рассказы вы читали, сейчас они наверху для новых читателей. Спасибо за понимание!
Жаль, что с годами #родственники встречаются всё реже и по печальному поводу. Давно Катя не видела дядиного старшего #сына, Виктора. Его молодая жена, красивая, стройная, небрежно кивнула Кате и отвернулась. Виктор женился второй раз. С первой у них не сложилось. Покойный дядя не принял новую невестку и сильно ругал сына.
На похоронах Виктор вёл себя по-хозяйски: распоряжался, кому где стоять, покрикивал на работников кладбища. Дома, на поминках, сел во главе стола. Портрет дяди с траурной лентой переставил на журнальный столик. На окружающих смотрел с превосходством, впрочем, и разговаривал так же.
- Катя, книги папины можешь себе забрать, - сказал он. – Разрешаю.
- Вдруг они Андрюше нужны?
- Не выдумывай, забирай, всё равно пропадут. Кому сейчас интересно это старьё?
Катя считала, что дядины книги – не старьё, но не спорить же с Виктором. Он #родной сын, а Катя внучатая племянница, седьмая вода на киселе.
Виктор навещал отца редко, житель мегаполиса он ссылался на занятость, долгую дорогу до родного города, усталость. Хорошо хоть на похороны приехал.
Катя любила дядю, старалась помогать, чем могла: в поликлинику проводить, собрать необходимые для собеса справки. В деньгах он не нуждался, бывало, ещё и ей совал в сумку несколько купюр. Катя отказывалась, но дядя сердился и настаивал, мол, бери, ты одна ребёнка поднимаешь, тебе помощь нужнее.
Второй брат, Андрей, устроился на углу стола, привалился к стене и молча наблюдал за происходящим. Дядя называл его «никчемушник». Мол, ни к чему не приспособлен в жизни, уже за сорок, а всё с отцом живёт. Говорил, так и останется до старости Андрюшкой: ни жены, ни детей, ни работы толковой.
Сколько Катя помнила, Андрей всегда был немного не от мира сего. Мог уехать на несколько месяцев, вернуться оборванным и голодным. Мог устроиться дворником, поработать до лета, а потом уйти в рыболовецкую бригаду или в лесничество. Подруги у него были, но как-то не задерживались надолго. Андрюшка был добрый, жалел бездомных собак и кошек, мог, в прямом смысле слова, отдать последнюю рубаху. Но жить долго на одном месте, зарабатывать и вить семейное гнездо не мог. Какой из него муж?
Людей собралось немного: родственники и соседи дяди – пожилая пара, Петрович с бабой Зиной. Муж и жена. Баба Зина, обычно говорливая и расторопная, сегодня сидела тихо, вытирала уголком платка глаза и тяжело вздыхала.
Поели, помянули покойного добрым словом. Катя поменяла тарелки под второе, понесла на кухню. Жена Виктора неожиданно взялась ей помогать.
- Катя, - спросила она, - вы же знакомы с Витиной первой женой?
- Мы не близко знакомы. А что?
- Думала, сможете на неё повлиять, - усмехнулась вторая жена. – Никак с дачей разобраться не можем. Строил Витя, а она теперь половину требует.
- Её право, - сухо заметила Катя.
Поставила в раковину тарелки, начала мыть.
- Нет там никаких её прав, пусть скажет спасибо, что Витя её в психушку не упёк, - неожиданно взвилась красавица. – Знаете, что она вытворяла, когда он ушёл из #семьи? Какие скандалы закатывала?
- Если бы вы прожили с мужем двадцать лет, вырастили детей, а потом он бы ушёл от вас к другой, неизвестно, что бы вы вытворяли! – рассердилась Катя.
Выключила воду и вышла. Ну их, эти тарелки, пусть вторая жена сама моет.
За столом шёл неторопливый разговор. В оба высоких окна комнаты припекало солнце, стало жарко, душно. Виктор распахнул створку окна, сел на подоконник. Подоконники в дядиной квартире широкие и низкие, потому, что окна большие. Всё здесь, в старом доме, было сделано на века: стены по полметра толщиной, высоченные потолки с лепниной, просторная ванная комната, невиданное дело, с окном. В квартире из трёх комнат можно было запросто выделить четвёртую. Дядя называл квартиру «сталинкой», мол, только в те времена были такие проекты.
- Зая, - Виктор обнял за плечи #жену. – Может не будем папины хоромы продавать? Вдруг надумаем сюда переехать?
- Что здесь делать? – усмехнулась его жена. - Деревня.
- Какая деревня, город миллионник! – возмутился Виктор.
- Погодите! Как продавать? – заволновался Петрович. – А Андрюшку куда?
Андрюха, ты чего молчишь?
Андрей равнодушно пожал плечами, не поднимая глаз от тарелки:
- Мне всё равно. Могу на улицу уйти. Папы нет, мне ничего надо.
- Глупости не говори, - рассердился Петрович. – Ты, Витя, брата не обижай, один он у тебя, брат-то.
- Не обижу, - хмыкнул Виктор.
Обидит. Оправит по месту прописки на окраину города, в развалюху с печным отоплением, где давно нельзя жить. Виктор с детства был эгоистом, думал и заботился только о себе.
- Делить придётся вам квартиру, - настаивал Петрович.
- Нельзя её делить, - вмешалась в разговор жена Виктора. – Район старый, центр города – только продавать.
Виктор повернулся к брату:
- Я оформление на себя возьму, ты же сам ничего нормально не сделаешь. Подпиши бумаги у нотариуса и гуляй, сам всё проверну, в лучшем виде.
Катя тихо охнула и прикрыла ладонью рот: точно обманет! Далёкий от юриспруденции Андрюшка подпишет доверенность, Виктор продаст квартиру и не даст брату ни копейки. Оставит на улице.
- Не надо тебе ничего делать, - неожиданно вмешалась баба Зина. – Не твои, Витёк, эти хоромы.
Она приосанилась, поправила на голове чёрный платок и окинула всех победным взглядом.
- А чьи? – не понял Виктор.
- Катины. Папа ваш на неё завещание написал. Всё, как есть, ей достанется. И квартира, и обстановка, и деньги, что на книжке лежат.
- У него были #деньги? – от удивления Витина жена приподнялась на стуле. – Сколько?
- Не твоего ума дела, красавица, - осадила её баба Зина.
- Я не знал, что он завещание написал, - растерянно заметил Петрович.
- Зато я знала, мы вместе к нотариусу ходили. Ты, Витя, отцу два раза в год звонил, то ли с праздником поздравить, то ли узнать, не помер ли. Андрюшка, известное дело, блаженный. Катерина одна рядом была, хоть и далёкая родня, а не забывала старика.
Баба Зина повернулась в Кате:
- Там, деточка, приписка есть, про Андрейку. Чтобы позаботилась ты о нём: ему отдашь комнату свою, а сама сюда с ребёнком поселишься. Уж ты не обижайся, что старик за тебя всё решил. Сама понимаешь, тебе одной мог сына доверить, чтобы на улице не остался.
Катя испуганно вжалась в стул. Ей не нужно чужое наследство! Оно принадлежит братьям, всё, целиком, но никак не ей. Пусть дядя вдруг решил её облагодетельствовать, но она не хочет чужих денег и чужих квадратных метров!
- Змея! – прошипела Витина жена. – Даже не рассчитывай, что будешь здесь жить!
- Я на тебя в суд подам, - подержал Виктор. – Завещание, конечно, фальшивое, вы с бабкой сговорились! Затаскаю, будешь всю жизнь на судебные издержки работать.
- На книжке-то на суды денег хватит, - отмахнулась от него баба Зина. – Думаешь, один ты умный? Всё честь по чести составлено, и свидетели есть.
Виктор вскочил из-за стола, ринулся к Кате. Андрюша и Петрович перекрыли ему проход.
- Не смей, - глухо сказал Андрюша. – Не смей её трогать. Драться хочешь? Со мной дерись!
Виктор тяжело опустился на стул, словно сдулся.
Баба Зина подсела к Кате, обняла. Та уткнулась лицом в её плечо. Вязанная шерстяная кофта колола щёку и пахла лавандой.
- Не хочу я наследства, я сама откажусь, - всхлипнула Катя.
- Нельзя, деточка. Ну, ну, что ты, испугалась, что ли? Нашла кого бояться, Витьку-жадину.
Баба Зина жила в этом доме всю жизнь и конечно знала, как дети дразнили Виктора в детстве.
Катя тяжело вздохнула – что скажут остальные родственники? Если она вступит в права наследства, скорее всего они её осудят. Если нет – пропадёт дядин младший сын, его «никчемучник». А ведь дядя, когда писал завещание, на неё надеялся, Катя не может его подвести. Хорошо хоть баба Зина с Петровичем будут ей поддержкой.