«Щит и меч власти большевиков» – книга военных историков А.Ю. Попова и А.С. Соколова об истории формирования ВЧК и её месте в политике большевистской партии. Авторы развеивают мифы о том, что чекисты расстреливали людей на месте без суда и следствия. Тем не менее, начало работы ВЧК в условиях Гражданской войны можно охарактеризовать как жестокие репрессии против слоев общества, которые советская власть считала враждебными, в том числе сведение счетов со старыми обидчиками.
Предлагаем вашему вниманию отрывок из книги.
Правовое положение органов ВЧК и их роль в репрессивной политике большевиков
Правовое положение государственных органов определяется наличием официального статуса, который закрепляет их права и обязанности. Становление правового статуса ВЧК проходило в условиях создания основ советского права, которое первоначально не представляло собой целостной системы. Законы издавались по отдельным проблемам, отсутствовали систематизированные акты, действовал принцип множественности законодательных органов (съезды Советов, ВЦИК и СНК). Во многом это объяснялось концепцией взглядов большевиков на государство. Отрицая теорию разделения властей и объявляя ее буржуазной, советская власть не разграничивала функции между органами власти и управления. На практике это выразилось в строительстве на соединении законодательной и исполнительной функций системы советских органов власти и управления. Вся полнота власти сосредоточивалась в руках СНК, наделенного правом издавать декреты в чрезвычайных условиях, но в период Гражданской войны это исключение становится правилом.
Немецкое наступление на Петроград поставило советскую власть перед угрозой исчезновения. 21 февраля 1918 г. СНК утвердил декрет-воззвание «Социалистическое Отечество в опасности!», п. 8 которого гласил: «неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления». В результате на следующий день ВЧК объявила о праве проводить внесудебные расстрелы, заметно расширив перечень «паразитов» «для беспощадного уничтожения на месте преступления». Комиссия получила право вынесения смертного приговора в административном порядке. ВЧК за первые семь месяцев своего существования официально приговорила к расстрелу 27 человек. Также вскоре после ареста были освобождены министры бывшего Временного правительства, отпущены на свободу под честное слово генерал П. Н. Краснов, черносотенец В. М. Пуришкевич и др. Однако в условиях обострения Гражданской войны и становления аппарата молодого государства присутствовали проблемы в осуществлении репрессивной политики. Например, на заседании ВЧК 26 февраля 1918 г. рассматривали вопрос о поступке тов. Ф. Э. Дзержинского, который единолично приказал расстрелять бандитов, пойманных на месте преступления с оружием.
В Москве и Московской области в марте 1918 г. существовали: Комиссия по борьбе с контрреволюцией при штабе Красной гвардии, Политический отдел при штабе Московского военного округа и Комиссия по борьбе с контрреволюцией. В результате неразберихи и неопределенности в положении ВЧК нередки были случаи, когда репрессивную политику осуществляли либо стихийно образованные карательные органы, либо лица, выдающие себя за чекистов, причем и те, и другие не имели никакого отношения к официальной власти. В Москве разного рода аферисты под видом чекистов просто грабили население, а в Воронеже анархисты образовали свою ЧК. Из доклада о поездке в этот город комиссара Фомина следовало о непризнании власти ВЧК и незаконных арестах и расстрелах.
Становление Белого движения и начало интервенции обозначили затяжной характер гражданской войны с острым противоборством участвующих сторон. Активная вовлеченность чекистских органов в эту борьбу потребовала законодательного закрепления их правового статуса. Принятие положения «О Всероссийской и местных чрезвычайных комиссиях» утвердило комиссию как центральный орган, планомерно проводящий борьбу с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности на всей территории РСФСР. В то же время была определена и компетенция местных исполкомов, что вводило некоторый элемент двойного подчинения. Отсутствие подробной регламентации в положении «О Всероссийской и местных чрезвычайных комиссиях» привело к тому, что правовой статус в зависимости от складывающейся обстановки постоянно уточнялся постановлениями и декретами СНК, СТО и ВЦИК. При этом важнейшие из них, как правило, предварительно рассматривались ЦК РКП(б). Закрепление особой роли Коммунистической партии по отношению к органам государственной безопасности было одной из особенностей правового регулирования деятельности ЧК.
Одной из самых острых тем, касающихся деятельности органов ВЧК, в современной историографии является роль чекистов в репрессивной политике большевиков. В сентябре 1918 г. принимается постановление СНК «О красном терроре», по которому предписывалось органам ВЧК «обезопасить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам…» Можно согласиться с мнением О. Б. Мозохина о бесперспективности поиска правых и виноватых в вопросе проведения политики террора, а также определения начала красного и белого террора. Между тем очевидно, что позиция центральной власти оказывала одно из определяющих влияний на проведение красного террора. В этом случае интересны приказы, выпущенные из центра на места по репрессивной политике ЧК. Так, ВЧК в бытность председателем Я. Х. Петерса предлагала Пензенской, Саратовской, Тамбовской, Воронежской и Орловской ЧК последовательно проводить постановления V Всероссийского cъезда Советов о массовом терроре в отношении буржуазии и белогвардейского офицерства.
В развитие постановления СНК выходит приказ ВЧК № 31 «О красном терроре», в котором предписывалось: арестовать всех видных меньшевиков и правых эсеров; арестовать как заложников крупных представителей буржуазии, помещиков, фабрикантов, торговцев, контрреволюционных попов, всех враждебных советской власти офицеров и заключить в концентрационные лагеря; всех лиц, содержащихся за местными ЧК, у которых было найдено огнестрельное оружие, расстреливать немедленно по постановлению комиссии на местах, а также расстреливать всех лиц, уличенных в контрреволюции, заговорах и восстаниях против советской власти. Что интересно, шестым пунктом приказа значится предписание быть сугубо аккуратными при приговорах с рабочими, крестьянами, солдатами. Их рекомендовалось за те же преступления не расстреливать, а держать в тюрьме. Кроме того, этот приказ был принят в результате совещания ВЧК, районных ЧК Москвы, НКЮ и представителя президиума ЦИК.
Интересно? Читайте книгу целиком
При получении таких санкционированных руководством страны приказов большое количество чекистов по-своему понимали задачи борьбы с противниками советской власти. Ведь разъяснения о том, кто такой «заложник, специалист и арестованный вообще», появились в ВЧК в декабре 1919 г. Институт заложничества стал ярким проявлением огульности и массовости красного террора в первый год советской власти. Согласно отчетному докладу о результатах деятельности ЧК Западной коммуны за октябрь 1918 г. чекисты в первое время нередко прибегали к аресту и расстрелу заложников. К тому же признак различия на «свой» и «чужой» глубоко укоренился в сознании чекистов и поддерживался как руководством ВЧК, так и РКП(б).
О влиянии позиции центральной власти на проведение красного террора говорят дела против чекистов, которые злоупотребляли своим полномочиями при проведении репрессий. В Вятскую ГубЧК 3 ноября 1918 г. была подана коллективная жалоба заключенных рабочего дома, в которой указывалось, что администрация применяет к ним неодинаковый режим и проводит разницу между бедняками и «буржуями». Чекисты провели допрос надзирателей, арестовав 4 человек, при этом допрашивали подозреваемых с применением силы и угроз, предъявив им обвинение в спекуляции и избиении заключенных. Вятский губисполком отношением № 4328 от 9 декабря 1918 г. потребовал от ГубЧК выдать под расписку арестованных. Однако чекисты не только проигнорировали это отношение, но и приговорили арестованных к расстрелу. В ночь с 10 на 11 декабря 1918 г. в присутствии председателя М. А. Медведева и членов коллегии ЧК приговор был произведен в исполнение. При этом расстрелянных добивали прикладами и рубили шашками, а солдаты из отряда ЧК занимались мародерством.
Дело вятских чекистов дошло до Верховного революционного трибунала при Всероссийском центральном исполнительном комитете. Однако в материалах дела приговора нет, а есть лишь заключение следственной комиссии при трибунале, в котором факт избиения арестованных был признан доказанным, установлено, что расстрел в ночь с 10 на 11 декабря 1918 г. был произведен без достаточных оснований и дискредитирует советскую власть. Между тем М. А. Медведев, протокол допроса которого есть в деле, продолжил службу в органах ЧК. Тот факт, что председатель Вятской ЧК после разбирательства по делу о незаконном и жестоком расстреле надзирателей продолжил свою службу, говорит о том, что ВЦИК проводил разницу между террором против представителей враждебных классов и террором против беднейших классов.
Аналогичная ситуация была и в деле о ликвидации восстания в дер. Семеновской Сергачского уезда Семеновской волости Нижегородской области. Там 13 января 1919 г. были убиты 4 человека, производящие обыск у одной из жительниц, толпой, подстрекаемой братьями Юнусовыми. Среди убитых был комиссар уездной ЧК по обыскам Богатов. Прибывший из соседней деревни продовольственный отряд несколькими выстрелами разогнал толпу. В половине десятого вечера в Семеновскую прибыл отряд И. Алиева по указанию председателя волостного совета А. Алимова и стал разыскивать виновных в убийстве. Встретив на улице двух арестованных и узнав, что один из них мулла, т. Алиев тут же его застрелил. В это время из Сергача прибыл отряд во главе с Н. И. Михельсоном и М. И. Санаевым. Они, объявив Семеновскую волость на военном положении, расстреляли в течение ночи по списку около 30 человек.
Утром 14 января Н. И. Михельсон и М. И. Санаев для обеспечения семей убитых коммунистов наложили штраф на зажиточных крестьян, а отказавшихся платить расстреляли. Расстрелы продолжались до утра 15 января. Всего было расстреляно 50 человек.
В результате основные участники подавления выступления в дер. Семеновской, в том числе председатель уездной ЧК Н. И. Михельсон, сергачский военный комиссар М. И. Санаев, член учредвычкома И. Алиев были преданы суду. Допрошенные на предварительном следствии Михельсон и Санаев, не отрицая факта расстрела 50 человек и наложения контрибуции, объяснили, что восстание было необходимо ликвидировать решительными мерами: настроение семеновских граждан было явно контрреволюционное и, если бы не был применен способ быстрой расправы, восстание могло охватить много сел.
Свою роль в деле подавления восстания сыграла и телеграмма председателя Нижегородской ГубЧК К. Воробьева, в которой предписывалось: «…немедленно мобилизуйте всех коммунистов и подавите выступление виновных расстреливайте без пощады на глазах толпы…»
Между тем в сентябре — ноябре 1919 г. в Сергачское дело вмешались партия и В. И. Ленин. Нижегородский губернский комитет РКП(б) постановил 18 ноября прекратить дело, а лидер большевиков рассматривал описываемые события как проявление классовой борьбы. В результате на заседании Губернского Ревтрибунала от 3 декабря к Санаеву, Михельсону и Алиеву была применена амнистия от 5 ноября 1919 г., и дело было прекращено.
Такая политика центральной власти по отношению к злоупотреблениям чекистов против классовых врагов бросается в глаза особенно на фоне незаконных действий, но уже в отношении представителей крестьян и рабочих. В ночь с 16 на 17 октября 1918 г. по постановлению Калужской ГубЧК были расстреляны 4 красноармейца 1-го Калужского отдельного пехотного батальона Корпуса войск ВЧК за «вооруженное неоднократное вымогательство денег у крестьян». В Омске секретных агентов ОО Н. С. Баранова, М. И. Мохова и Е. И. Пилючина за производство самочинных обысков и конфискацию денег приговорили к различным срокам тюремного заключения.
Заметное влияние на становление репрессивной политики молодого государства оказало развитие советского уголовного права. Декретом СНК «О суде» была учреждена система советских судов, основу которой составляли новое законодательство, а также «революционная совесть и правосознание». Столь неопределенная трактовка в построении основ судебной системы породила массу кривотолков и злоупотреблений. К тому же определяющую роль сыграл тот факт, что в советском законодательстве состав преступления по контрреволюционным действиям был определен в ст. 57 Уголовного кодекса РСФСР, принятого только в 1922 г.346 Отсутствие состава преступления по контрреволюционным делам на практике привело к господству субъективизма, когда определяющим вину доказательством считалась принадлежность обвиняемого к буржуазному и старому господствующему классу. При этом бросается в глаза появление декрета СНК от 22 июля 1918 г. «О борьбе со спекуляцией», в котором были определен и состав преступления, и санкция347. Это указывает на определенный вектор в государственно-правовой политике большевиков. К тому же отсутствие нормального правового регулирования террора привело к тому, что грань между «свой» и «чужой» была призрачной и зависела от конкретных людей.
На ситуацию с влиянием права на общество и политику органов ВЧК проливает свет и история с собственностью привилегированных классов царской России. Советская власть изымала из собственности этих классов не только предприятия, фабрики, заводы и магазины, но и предметы роскоши. В этом отношении определенный интерес для понимания происходящего в обществе имеет вопрос с конфискацией драгоценных металлов. Дело в том, что постановление Высшего совета народного хозяйства от 12 января 1918 г. «О золоте и платине» устанавливало монополию государства на золото и платину весом свыше 16 золотников (68,256 гр.), а декрет СНК от 22 июля 1918 г. «О борьбе со спекуляцией» вводил наказание за их сбыт, скупку или хранение в виде лишения свободы на срок не ниже 10 лет. Такая правовая регламентация привела к тому, что среди ведомостей ЧК о сдаче конфискованных вещей в Народный банк числятся не только предметы роскоши, но и орде на. Так, Екатеринославская ГубЧК сдала в Народный банк в мае 1919 г. 8 георгиевских крестов, а также ордена Анны и Станислава. Дело доходило до парадоксальных ситуаций. Чекисты конфисковали у А. А. Брусилова бриллиантовую георгиевскую шашку, полученную им в награду за победу в 1916 г. армий Юго-Западного фронта. Более того, в условиях продовольственного кризиса большевики ввели монополию на отдельные продовольственные товары. Конфискация заградотрядами на железных дорогах, чекистами, милицией да и военными частями излишков продуктов, которая в некоторых случаях доходила до абсурда, также не способствовала мирным процессам в обществе.
Очевидно, что существенное влияние на репрессивную политику оказало наличие всеобъемлющего антагонизма в русском обществе. Таким образом, к особенностям репрессивной политики можно отнести сведение счетов и крайнюю жестокость террора, а также массовость и огульность. Многие революционеры, пострадавшие в царское время, мстили своим обидчикам, да и сами чекисты не прочь были поквитаться с представителями царской охранки. К примеру, в Сергиево-Посадской ЧК рассматривалось дело И. Ф. Латышева, который, будучи старшиной Морозовской волости крестьян Троицких слобод, подал донос местному полицмейстеру на Д. И. Донского как на революционера. В 1906 г. в результате этого доноса Донскому было предписано сменить место жительства. В декабре 1919 г. Сергиево-Посадская ЧК приговорила И. Ф. Латышева к заключению в концентрационный лагерь. Таких примеров было достаточно в каждой губернии. В Царицынской ГубЧК расстреляли бывшего надзирателя французского завода А. П. Рогова как бывшего служителя царизма. В этой непримиримой борьбе случалось, что чекисты явно перегибали палку. Так, сотрудники Вятской ЧК жесточайшим образом расправились с бывшими тюремными надзирателями. Тех, кто выжил после расстрела, добивали прикладами и рубили шашками. Этот случай свидетельствует о таком последствии антагонизма в обществе, как крайняя жестокость. Причем она была и в среде белых, которые не менее жестоко пытали красноармейцев.