Галина Александровна, дорогая! Что ты молчишь всё время? Я же вижу, у меня горит зелёненьким, значит, ты читаешь все сообщения, но не отвечаешь. Что случилось? Ну ладно, молчи. Плачешь, наверное? Во время нашего последнего разговора ты всё время плакала и проклинала Путина, меня и всех русских. Мне ни слова не дала сказать.
Так вот, слухай, дорогая Галю! Мне тебя очень жаль, но помочь я тебе не могу. И никто вам теперь не поможет, если вы сами себе не поможете. Плакать нужно было тогда, когда вы там всем кагалом за независимость голосовать ходили. Ты говорила, что отдала свой голос за создание страны, в которой будут туалетная бумага и шесть сортов колбасы. Я тогда ещё тебе говорил, что вы не за создание страны голосуете, а за развал.
Рушить без войны государство ради туалетной бумаги — это как?!
Мы все жили в большой сильной стране, но вас кто-то смог убедить в том, что, разделившись на части, можно стать сильнее. Мозги есть? Где ты видела такое, чтоб маленькое стало сильнее большого? Это было предательство, Галя. А предательство — это такое преступление, которое не имеет срока давности, и за него на Руси было только одно наказание: смертная казнь.
Предательство можно простить, по крайней мере, так говорят. Но забыть нельзя. Предателя всегда презирают. Причём все. Предатель уже ни для кого никогда своим не станет. Поэтому уже тогда, в 91-м, я тебе сказал, что это конец. Правда, я сам тогда ещё не знал, что будет ещё конечнее, чем тот конец.
Это осознание пришло в тот момент, когда ты меня попробовала пожалеть и сказала: «Лёша, вы же там в России до сих пор под татаро-монгольским игом! У вас на рынках одни чурки, а чеченам вы дань платите». Вот тогда мне стало дурно.
Галя, ты, правда, сама не заметила, как отравилась фашизмом? Как это могло случиться? В классе, в котором мы с тобой учились с первого по десятый класс, было 27–29 учеников и 12 национальностей. И как давно ты стала считать чуркой Мансура, которому подкладывала записки со стихами в карманы его пальто в гардеробе?
Извини, должен тебе сказать.
Как врач пациенту.
Фашизм не лечится.
Он истребляется.
Не мы виноваты в том, что вы предали свою страну и, словно вокзальная девка, отдались тому, кто больше платит. Но то, что вы принимали за знаки внимания, было приглашением в ад. Вы до сих пор не поняли, что они считают туземцами как нас, так и вас. Одинаково! Вы всё ждали, когда они вас примут в свою семью и обласкают, но у них есть своя семья, и таких, как вы, они не примут никогда и ни при каких условиях. А знаешь почему?
А потому что мы все для них русские, Галя! Ты, дурочка, возомнила себя украинкой, но для них не существует никаких украинцев. Ещё раз говорю: мы все для них на одно лицо: туземное население, отказывающееся повиноваться. И не только ты и я, но и наш Мансур, который хоть и узбек, но всё-таки русский. И для них он такой же русский, как ты и я. Не чурка он для них, Галя.
Для них мы все чурки.
Не разбирают они, кто из туземцев кем себя считает:
украинец, узбек, эстонец, латыш…
Мы все чурки для них, Галя!
Все мы для них просто русские. Ты поняла, нет?
И воевать с нами они считают западлом. Зачем мараться, если можно одну часть чурок убедить в том, что они особенные, а все остальные — генетический мусор. И всё… Те, перед чьим носом покачали нитку со стеклянными бусами, уверовали, что это приглашение в семью. Уверовали, что теперь они — часть западного мира, а русню нужно резать. Что… Не так я что-то говорю?
Так, Галя, так… И вы восемь лет спокойно взирали, как отморозки с наколотыми на теле свастиками расстреливали русню на Донбассе. Это вы назвали дончан сепарами и террористами. Это ты, Галя, жертвовала по 100–200 гривен для поддержки хлопчиков из ВСУ. Что, не так? Так!
Так, Галя, так! Ты себя мнила славянкой, а нас всех чурками, и нас тебе было не жаль. А вот нам всегда вас, дуриков, было жаль! И теперь, когда вы сами сидите по подвалам, тоже нестерпимо жаль! Но ещё хуже было бы, если бы это всё происходило сейчас на нашей земле. Так что… Поздно плакать, Галя… Плакать надо было в 91-м. Или хотя бы в 2014. Тогда ещё было не поздно. Пока ещё не было Крыма и Донбасса и ещё не сожгли «колорадов» в Доме профсоюзов в Одессе.
Не плакала тогда?
Плачь теперь! Всё равно уже поздно. Твоей страны больше нет. Есть горы трупов. Но в этом не наша вина, а твоя и твоих тупых собратьев, которые сильно захотели стать девкой Европы и Америки. Мы тоже умираем теперь из-за вашей тупости и жадности. Из-за вашей вечной мечты о «богатом женихе» и ненависти к чуркам. Не свободы вам хотелось, а халявы! Теперь мы все умираем, да. Но мы хотя бы не на территории своей страны.
А ты плачь, плачь…