Люда с нетерпением ждала практику. Не надо зубрить предметы, ходить на занятия. Да здравствует весна и свобода. Группу отправили в строящийся медгородок. Местные говорили, что раньше на этом месте располагался скотомогильник. Город разрастался, расширялся вширь и ввысь, со всей страны съезжались на завод всесоюзного значения. Молодые горожане влюблялись, женились, рожали детей. Требовались новые школы, детсады, дома культуры и больницы.
Не имеющим опыта второкурсникам выделили подвальные помещения роддома, где они набивали руку. Теория всегда кардинально отличается от практики. В теории всё чисто-гладко, где-то там далеко, не пощупаешь, не понюхаешь. А на деле -тяжкий труд, грязные руки и никаких бытовой условий.
Люда никакой работы не чуралась. А чего бояться. Утром встанешь-бежишь на остановку, втиснешься в переполненный автобус, уже победа. Стоишь на одной ноге, прижавшись к двери, а внутри тебя всё поёт. На дворе весна, светит солнце, и уже совсем скоро долгожданные каникулы. В автобусе такие же как ты, пассажиры-в рабочей робе, лица радостные и оживлённые. Впереди новый день, новые впечатления и новые встречи.
Совсем юная симпатичная девица-наставница, которую им приставили, кажущаяся хрупкой и невесомой удивляет своей сноровкой. Она ловко орудует соплом, через которое под большим давлением подается раствор на стены. Думаешь: «Если такая крохотуля справляется, то и ты справишься». Тебя переполняет восторг, глядя как громоздкая дребезжащая за стенкой машинная станция, автоматически подает раствор. Как бы удивились папа, мама и бабушка, увидев такое своими глазами. Это не сравнить с деревней, где лошадью, а то и ногами мешаешь солому и глину и таскаешь его вёдрами.
Потом вступают практиканты с длиннющими правилами, пытаясь выровнить стену. Даже удержать в руках эту трёхметровую доску нужно усилие, как эквилибристу удержаться на канате. И тянуть, и разравнивать этот раствор получается с трудом. Он стремится шлёпнуться тебе на ноги или что ещё хуже затвердеть комом.
Не все старались изо всех сил освоить профессию. Некоторые были готовы на любые работы, только бы не марать руки. Они помогали носить раствор, готовили стены под штукатурку, убирали мусор, перетаскивали козлы. Люда их называла про себя, халтурщиками, принеси -подай. А невысокий, тоненький как гвоздик Мухарам, работал с большим рвением. Он заметно отличался от местных прирождённым усердием и сноровкой. При этом он задорно напевал густым басом:
Виновата ли я, виновата ли я,
Виновата ли я, что люблю?
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему?
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему?
Люсе, подружке Люды, очень нравился этот жизнерадостный трудолюбивый парнишка. Он всегда всё делал с большим энтузиазмом, даже снег чистил в общежитии с охотой. Люся с одобрением поглядывала на него и тоже подпевала. Голос у неё высокий, чистый, и в будущем роддоме зазвучали юные голоса:
Целовал-миловал, целовал-миловал,
Говорил, что я буду его.
А я верила все и, как роза цвела,
Потому что любила его.
А я верила все и, как роза цвела,
Потому что любила его.
Люда, по пояс заляпанная раствором, старательно тянула правилом раствор слева направо, потом полутёрком затирала плеши. Пот тёк по спине, раствор летел во все стороны, под конец смены деревенели руки. Пройдёт немало дней, пока привыкнешь.
Вечером после смены, умоешься из ведра и опять бежишь на автобус. После такой работы хочется лечь и лежать без движения, и нет сил пошевелить рукой, но целительный душ смывает непривычную боль в спине, очищает мысли, и ты уже опять как огурчик. Можно идти гулять в парк с Женей, или сходить в кино.
Думая о Жене, Люда невольно улыбалась про себя. Как же ей интересно и легко с ним. Она вспоминала, как долго страдала из-за Пашки. Он тянул её вниз-с ним она всегда чувствовала себя недостаточно умной, недостаточно красивой, а Женя -вверх. Рядом с ним она становилась увереннее. Он не переставал ей твердить, что она самая лучшая, самая прекрасная. Не сразу она повернулась к Жене, вначале считала его слишком легковесным и болтливым. Сейчас же она не могла представить, чтобы Жени не было в её жизни. Сдружиться им помог Лёша, друг Жени.
После смены Женя, как всегда, постучался в дверь комнаты. Он, мрачный, переступил порог и потерянно сказал:
-Лёшка себя изуродовал.
-Как изуродовал?
-Марганцовкой. Всё лицо прожёг.
-Он что в больнице?
-Нет. Лежит в своей комнате, -на лице Жени отразилось невыносимое страдание за друга. - Я ему говорю, свет клином у тебя на этой Марине что ли сошёлся? У тебя ещё будет много таких Марин.
Люда очень уважала Лёшу, относилась к нему по-дружески, но не могла не вступиться за Марину:
-Мне, конечно, Лёшу жалко, но ведь он сам бросил училище и сам уехал! И что ей думать было?!
А Марина в это время даже не подозревала, что отвергнутый парень из-за неё в отчаянии испортил лицо. Она изо всех сил стремилась к красивой жизни, без грязи, тяжёлой работы. Можно ли было обвинять юную девушку за стремление к лёгкой жизни. Ведь из радио, телевизора говорили об открытых дорогах, о невероятных возможностях для каждого советского человека. Ведь она живёт в другое время, когда всё возможно изменить, не то, что её бедная мама.
Марина отстранилась от деревенских подружек, окончательно отвернулась от Лёши. Конечно, ей льстило его внимание, его настырность. Ни для кого не было секретом, что он вернулся в училище ради неё. Он так и не примирился с их разлукой, по-прежнему сох по ней, и готов был на всё, лишь бы вернуть былую дружбу. Сверстницы гурьбой бегали за высоким статным парнем. Было в этом донском казаке что-то особенное, привлекательное, он слишком выделялся своей статью, девушки не давали ему прохода. Лешу это всё ужасно раздражало. Он не мог выбросить Марину из головы. Если не Марина, то никто ему не нужен.
Это трагическое событие раскололо общежитие на два лагеря.
Юность максималистична и нетерпима. Одни считали повинной в трагедии Марину, другие её защищали. Лёша нравился многим девушкам не только за красивое лицо, но и за душевность и человечность. Смотреть на его лицо с почерневшими и выжженными марганцовкой пятнами было жутко.
ТЫ ЛУЧШЕ ВСЕХ (НАЧАЛО)