Начало здесь https://zen.yandex.ru/media/chenplus/est-li-jizn-na-marse-ili-vtoroe-rojdenie-boga-62357f0a8d70de4bf0ea9d5b
Почти в беспамятстве, Вениамин Васильевич развернулся на перекрестке и рванул домой. Дома, в первую очередь, он позвонил на кафедру и отменил заседание, сославшись на недомогание, чем поверг секретаршу в изумление. Поскольку на каждой двери факультета незримо висела надпись, гласящая: « Если ты не умер, значит все можешь!».
Этот девиз касался не только самого завкафедры, но и каждого, чья нога ступала на паркет третьего этажа института, где располагался физмат. Даже сам декан не перечил Вениамину Васильевичу и свято соблюдал традиции.
Следующий звонок поступил в психиатрическую клинику лично самому Альберту Израйлевичу, светиле психиатрии и врачевателю душ областного масштаба. И уже через каких-то полчаса Вениамин Васильевич сидел в кабинете Альберта Израйлевича и они вместе пили коньяк под горестный рассказ о пошатнувшейся психике и видениях Венечки, как называл его друг.
Альберт Израйлевич и Вениамин Васильевич, действительно, были друзьями еще с молодости. Они познакомились сразу после войны и с тех пор не просто дружили, а были близки, словно родные братья.
Вениамин Васильевич знал про своего друга то, о чем не догадывался никто, кроме, конечно Симочки, горячо любимой жены Альберта Израйлевича. Альберт был художником. Но ни с кем и никогда не делился своим творчеством. Его необычные картины видели только друг и жена. Симочка хранила произведения мужа на дачном чердаке до времен, а она в этом нисколько не сомневалась, когда живопись ее дорогого Альберта станет востребованной и принесет им немалое состояние.
А рисовал Альберт Израйлевич исключительно линии и пятна, называя их своим внутренним видением души человеческой. Похожие рисунки Вениамин Васильевич видел и у пациентов своего друга, но в его здравом рассудке не сомневался, да и не анализировал особо. Вениамин Васильевич был физиком до мозга костей, а не лириком.
Альберт Израйлевич ,в свою очередь, знал все про Вениамина Васильевича, и про его увлечение молоденькими студентками, и про любовь к хорошему коньяку, и про две семьи друга тоже знал.
Вот и сидели два закадычных друга в кабинете заведующего «желтым домом», как клинику прозвали горожане, и пили коньяк из китайского фарфора, подаренного как-то одним из бывших пациентов Альберта Израйлевича. Пациент был из тех, к кому заведующий клиникой сам ездил домой на присланной за ним служебной машине, иногда в сопровождении санитаров, если такие могли понадобиться.
-Знаешь, что, Венечка, - начал Альберт Израйлевич, доливая другу коньяк. – Езжай ка ты в санаторий, друг мой, да отдохни хорошенько, нервишки подлечи, сердечко проверь за одним, морским воздухом подыши. Глядишь и пройдут твои галлюцинации. Не будь сейчас в этом кабинете меня, твоего друга, обедал бы ты сейчас в клинике в компании с Наполеоном и Юлием Цезарем.
Вениамин Васильевич мешкать не стал и , последовав совету друга, уже через несколько дней прогуливался по берегу Черного моря в компании назойливых чаек.
Был март. В его родном сибирском городе вовсю царствовала зима, а здесь, в Ялте, пахло весной, распускались листочки, дул теплый ветер и кое-где уже что-то цвело нежно-розовым и белым.
Но красот Вениамин Васильевич не замечал. Его не отпускало виденное в родном городе и он точно знал, что это не галлюцинация, но объяснить, что это, не мог.
Постепенно, то ли благодаря морскому воздуху, то ли крымским грязям, которыми регулярно обмазывали отдыхающих в санатории, Вениамин Васильевич успокоился. Его перестали терзать сомнения в своей нормальности и он стал засматриваться на хорошеньких женщин.
Одна приглянулась ему особенно. Эту женщину можно было увидеть на набережной по утрам, когда Вениамин Васильевич прогуливался в ожидании процедур после завтрака.
Она была невысокого роста, с темными волнистыми волосами, подстриженными не как у всех, наверное, по новой моде, в которой Вениамин Васильевич не очень разбирался. Да и одета она была не как окружающие женщины.
На ней были либо джинсы, явно не наши, и облегающий свитер с высоким воротом, либо платье необычного покроя. Что платье было необычным, Вениамин Васильевич заметил сразу. Оно было похоже на то, что носила когда-то его первая жена. Сейчас уже такое не надевали, считали старомодным.
Да и внешне женщина очень напоминала ту, в которую он влюбился еще будучи студентом и с которой прожил совсем немного.
Если бы Вениамин Васильевич не знал, что ей, его первой жене, уже немало лет, он бы подумал, что это она, его Оленька.
Женщина не замечала Вениамина Васильевича и казалось, что она появилась здесь, на берегу Черного моря, совершенно случайно, словно из другой реальности. Она ни с кем не заводила знакомств, всегда гуляла одна и, будто кого-то ждала.
И дождалась. Как-то утром, между завтраком и грязями, Вениамин Васильевич увидел свою фею, как он ее прозвал про себя, гуляющую под руку с молодым мужчиной.
Вениамин Васильевич не собирался рассматривать соперника, но тот повернулся к нему сам. На Вениамина Васильевича смотрел в упор Вениамин Васильевич. Только намного моложе.
Как потом вспоминал наш Вениамин Васильевич, тот, другой, был одет не по-советски, а во все импортное. Джинсы, свитер, легкая куртка из неизвестного материала черного цвета. Куртка напомнила Вениамину Васильевичу машину, с которой все началось и ему стало плохо.
А дальше будет дальше))