Через 4 часа я, вооружившись пластмассовой вилкой ковыряю все, что нахожу у себя в тарелке. Чувствую, что есть мне не охота. Потому не понимаю, куда девать оставшиеся 2 пельменя и зеленый горошек. Хочу при этом, хоть и не понимаю зачем - вынуть мясо из теста и затолкать туда горошек. Мне кажется, что так и должно быть. Я ковыряюсь так, не знаю сколько времени, но довольно долго. Потом, сделав, наконец это, я успокаиваюсь. Поднимаю глаза – вижу, что напарник стучит по телефону, а Леша, с опрокинутой набок головой, практически спит.
Я чувствую, что уже довольно пьян. И еще то, что все-таки чего то не хватает. Потому, беру бутылку и разливаю в три рюмки. Затем жестикулирую всем, пытаясь тем самым обратить на себя внимание. Не добившись этого, я выпиваю, и закусываю собственноручно нафаршированным пельменем. Наливаю еще одну и опрокидываюсь на диван.
Я вспоминаю, про прогулку в парке. О веселой девочке и о ее злой мамаше. Потом, о странном засоренном месте, которое когда-то было детской площадкой. Я думаю, что хорошо иметь место, которое что-то для тебя значит. И мне кажется, что я, хоть и не искал, но наконец, нашел это место. То есть место, особенное. Не такое, в которых я бываю постоянно, и которое, ничем не отличается от других. А какое-то сказочное и волшебное. Где, может, живут какие-нибудь гномы, волшебники, принцы и принцессы. Где, другой мир – волшебный, сказочный и по-детски наивный. Я думаю, что с этого момента, это место как никакое другое, много для меня значит. И не важно, что оно сейчас напоминает помойку. У меня такое чувство, что оно будет там всегда. Словно – это то, что нельзя сдвинуть. Что это моя память и чувства.
Я встаю с дивана. Вижу, как Павлик воодушевляется, и кивает мне в сторону рюмок. Потом, тормошит спящего Лешу. Уговаривает и подносит алкоголь под нос. Леша – не открывая глаз качает головой, и на алкоголь реагирует сморщенной рожей. Мы выпиваем с Павликом, я, с такой же рожей, что и у Леши и идем курить.
Я прикуриваю и смотрю вдаль. Мне приятно от холодного ветра, который дует в лицо. Также ощущаю, что мне очень жарко. Я щупаю лицо и думаю, что это следствие выпитого алкоголя. Павлик говорит о той телке из ресторана, смеется над тем, что она ему пишет. Я никак не могу вспомнить, как ее зовут. И вообще, смущен тем, что не посчитал нужным этого запомнить. Но, думаю это все-таки из-за того, что в ней нет ничего особенного.
Я медленно затягиваюсь и чувствую себя как-то одиноко. Думаю, что мне надо завести телку с большим седлом и грудью 3 размера, чтобы, было за что потрогать. Так, чтобы переписываться с ней – делиться разной хренью. С утра получать: доброе утро любимый, а вечером: спокойной ночи, зая. И отвечать что-нибудь вроде: я ловлю первые лучики солнца, и дарю их тебе, лови… А на ночь желать: приснись мне мой ангелочек. Хотя, знаешь, что там никакой ни ангелочек, а здоровая кобылица. И еще, что ты понятия не имеешь, как ловить лучики, да еще и дарить их кому-то.
Я докуриваю, смотрю на Павлика, чувствую, что мне обидно, что он общается с этой телкой, а не со мной. К тому же не понимаю, что такого она может написать, чтобы его можно было заинтересовать. И иду обратно в комнату.
Вижу, что Леша навалился на стол и, кажется спит. Я подхожу, хлопаю его по спине и бужу его. В ответ он мычит грозно, чтоб я оставил его в покое. Я продолжаю его мучить, сам не знаю зачем это делаю. Это происходит до того момента, пока не возвращается Павлик:
- Че ты его валяешь?
- Ему же завтра на работу.
- Да хер с ним, оставь его, давай выпьем еще.
- Меня его рожа раздражает! Давай, может отнесем его!
- Ну накрой ее чем-нибудь.
Я кидаю на его голову куртку. Слышу, что этот урод не в восторге, однако он не пытается ничего делать, а также лежит. Мы выпиваем. Я опрокидываюсь на диван и смотрю на напарника:
- Че делать будем?
- Не знаю! А ты что предлагаешь?
Я чувствую, что мне только спать охота. Хотя, думаю, что еще рано:
- Допить эту херню…
- Ну давай, - Павлик встает и разливает по рюмкам.
Мы выпиваем. Я зажевываю пельменем. Вижу, что из еды практически ничего не осталось . Потому, думаю, что надо сходить и порыскать что-нибудь в холодильнике на закус. Так и делаю. В холодильнике нахожу колбасу и банку с кукурузой. Думаю, что это очень хорошая находка, и что Леша не будет против, когда узнает, что мы сожрали все его запасы. Открыв банку и засунув кусок колбасы в рот, я возвращаюсь. Сажусь на диван и начинаю жрать.
Мне начинает надоедать смотреть в сторону Павлика, который пялится в телефон и не обращает на меня никакого внимания. Потому больше смотрю в банку с кукурузой. Хоть и ничего такого в ней не нахожу. Чувствую, что мне хочется поговорить:
- Слышь Павлик!
- Ааа?
Я смотрю в эту банку и не знаю, что у него спросить:
- Слышь Павлик!
- Ууу?
Вдруг я вспоминаю, наш недавний разговор. И вследствие каких-то ассоциаций у меня рождается вопрос. Также думаю, что в таком состоянии такие вопросы и задаются:
- Слышь Павлик!
- Да еб ты…
- Ты мне скажи… Человек для чего живет?
Я поднимаю глаза, думая, что он сделает тоже самое. Но, вижу, что он также стучит по кнопкам.
- А че тебя это так интересует? - выдержав паузу отвечает он.
- Разумеется, иначе бы не спрашивал.
- Бляяяяяяяяяяяяяяяядь! Нууууу, не знаю… - припевает он.
- А ты подумай.
Мне кажется, что именно так выглядит разговор двух набухавшихся уродов. Думаю, что он считает также, а потому, и отвечать не хочет.
- Нууууу… Че то ты меня в тупик загнал. На хера сразу так в лоб говорить. Я аж охуел от такой неожиданности, - он смеется.
Я ставлю пустую банку, чувствую, что есть больше не хочу:
- Ну а ты не торопись, подумай.
Он замечает это:
- Вот ты урод… Кинь ка колбасу.
Я кидаю ему пол палки, беру оставшуюся часть и жую.
- Слышь! - оторвавшись от телефона говорит он. – Может, ты знаешь зачем я живу?
Я задумываюсь, но не на долго. Потому что в голову умные мысли не приходят. Я ржу:
- Да хуй тебя знает. По-моему, ты просто гондон.
Павлик смеется:
- По-моему ты тоже.
- Точно, мы два гондона… Но я думаю, и мы не безнадежны.
- Угууу…
- То есть ты не то, чтобы какое-то быдло там, которое ни о чем не думает. Ты довольно разумный экземпляр. Но, я все же думаю ты от него не так далеко ушел…
- Ааааа… Да я тоже от тебе такого же мнения.
Мы смеемся. Я думаю, что сказал ему чистую правду. И, что он в свою очередь сделал тоже самое.
- Так ты меня обидел что ли? Я не понял… - он щерится как-то тупо, от чего я думаю, что он порядочно выпивши.
- Да…
- Аааааа… Ну тогда ладно… Хотя, не ладно… Что-то мне кажется что на тебя это как-то не похоже - оскорблять людей. И потому мне кажется, что че то здесь не так.
Я смотрю на его пьяную рожу и смеюсь. Мне кажется, что у меня рожа – такая же:
- Точно, я тоже так думаю…
- А быдло, для тебя - это кто? Гопник, или там бомж какой-нибудь?
- Да нет, не гопник и не бомж. Это множество людей, самых различных. Я не думаю, что это каким-то образом связано с профессией, или с образом жизни. Не думаю, что все бомжи – быдло. И не буду утверждать, что все гопы – быдло.
Он ржет.
- На сколько я знаю, быдло – это скотина. Так переводится это слово.
- Ну да…
- То есть, если отнести это к людям, то это те уроды, которыми управляют. Которые зависимы, от кого-то.
- Или от чего-то…
- От чего?
- Да от чего угодно… От системы, в целом, или от еще чего-нибудь.
- Аааааа… То есть слабый, или еще чего-нибудь там...
- Ну…
- Блядь, да это интересно прям!
- Тот, кто недоволен постоянно, или в принципе, своей жизнью и жалуется постоянно на что-то, то это точно быдло. А также тот, кто всем доволен постоянно, или в принципе, может тоже быть быдлом. Просто тупым быдлом. Нельзя как-то обобщить и назвать какие-то определенные критерии, по которым можно это определить. Здесь нужно подходить индивидуально.
Он облокачивается на спинку дивана и смотрит на меня. Мне кажется, что этот разговор его заинтересовал. И я чувствую, что мне становится от этого немного приятно. Думаю, это от того, что я давно ни с кем так не разговаривал. Чувствую, что мне хочется ему все рассказать, хотя, все таки, думаю, что он над о мной издевается, и поддерживает разговор, от нечего делать:
- Я считаю, что вокруг одно только быдло… Неразумные существа, которые не знают о том, что им действительно нужно. Ставят себе какие-то ебанутые цели, даже мечтают о каком-то говне. Я не понимаю, как можно мечтать о машине, или о новом телефоне. Ведь это все так мелочно. Я не понимаю. И вижу в этом только мозгоебство. Точно… Простая, иногда смешная, иногда нет – ебля мозгов. Ебля, общественная, мозгов. Все ебут друг другу мозги. Общество нам, мы вам, вы детям. И хуй знает еще кто кому.
Я чувствую, что вспотел. Вижу, также, что на Павлика моя речь мало действует. Мне как-то обидно, от чего я беру сигарету и закуриваю.
- Ты о национальной идее что ли? – вдруг говорит он. - Уууууууууу… Выбрасывай это говно из своей головы. И чем раньше ты это сделаешь, тем будет лучше для тебя. Это для неудачников, которые не могут принять этот мир таким, какой он есть. Которые прячутся от него за чем-то мифическим. За тем, чего нет. За тем чего они сами в глаза не видели. Они все слабые педерасты, у которых вечно противные и измученные лица.
Я охереваю от такой речи:
- Я не совсем о том говорю… И я думаю, что тут нет места какой-то общей идее. Потому что нельзя так сделать, чтобы она была одна. И вообще, я не понимаю, почему это должна быть какая-то идея. А не затея, или что-нибудь другое.
- Тогда о чем речь?
- Что такое русская идея? Это пережиток прошлого. Люди – все братья и так далее. Я не говорю об этом. Это уже давно устарело. Я сам считаю тех, кто в это верит – уродами, слабыми или слабоумными, да еще не знаю какими. Я говорю о смысле жизни. И не надо валить все в кучу. Даже если все мужики разом станут трактористами, а все женщины доярками. Все равно – они будут разными. Разные характеры, внешность, восприятие мира. Кому-то нужно читать книги, а кто-то обходится порнографическим журналом…
Павлик берет сигареты и закуривает. Я беру с него пример.
- Давай дальше! – говорит он щерясь. - Про журналы интересно…
Мы ржем. Я думаю, что с ним нельзя говорить ни о чем-то серьезном:
- Порнографический журнал – это конечно интересно. Но, он перестает тебя интересовать после того как ты кончаешь…
- Стой… Кажется я немного догоняю. То есть нужно что-то длительного действия. Скажем порнографический фильм… Тебе же не захочется сделать это во время фильма, а захочется просмотреть его до конца.
Мы смеемся. Мне кажется, что одновременно курить и есть колбасу, как-то нелепо. Также нелепо, как искать смысл жизни в порнографическом фильме:
- Главное, при таком смысле жизни гондоны надевать…
- Точно… Я всегда надеваю.
Я смеюсь, разливаю водку дрожащей рукой. Думаю, что я алкаш. Мы выпиваем. Я думаю, что все-таки вопреки большому сопротивлению, чего-нибудь да добьюсь. Вдруг просыпается «чудище» с курткой на башке. Он приподнимается, отбрасывает тряпку и вопит:
- Ммм ууу ееехх аааааашл тролллл еб тысс, бляяяяяяя…
Мы ржем. Я хлопаю по плечу напарника, сам не знаю зачем говорю:
- Дай ему гондон… Не иначе он ему нужен…
- Думаю мы опоздали. Ему завтра на работу.
Чудище поднимается со стула и приоткрывает один глаз:
- Ммм ууууууехал бляяяядь тролллллл ептыс… Еб тыс!
Я ржу. Не понимаю, о чем он говорит. Думаю, что это мне и нравится.
Леша понемногу приходит в себя и мне кажется ему это не нравится. Потому что он морщит лоб и прищуривается:
- А вы че тут делаете?
- Выпиваем! - говорит Павлик и берет бутылку. - Будешь с нами?
Леша еще больше морщится при виде алкоголя:
- Неееееет! Я лучше пойду, вы тут не буяньте тока…
Он разворачивается и уходит шатающейся походкой. Проходя дверной проем стукается головой о дверь:
- Еп ты ж траааал ееептыс…
Мы ржем. Я закуриваю сигарету, предлагаю напарнику, тот не отказывается. Думаю, на чем мы с ним остановились и вспоминаю только какие-то гондоны. Кажется, что это какой-то бред:
- Че там с гондонами то?
- Не знаю… А че с ними?
- Вот и я не знаю… Кажется, что мы о чем-то говорили.
- Про национальную идею и про порнушку.
Я что-то припоминаю:
- Ну так вот… Значит, я не ищу там, никакой национальной идеи. Я просто ищу смысл своей жизни. И думаю, что это хорошее желание. Потому что нельзя жить просто так - неизвестно зачем. Как быдло.
- Опять ты про это быдло.
- Конечно. Про еблю мозгов нужно разговаривать, а не про какие-то там идеи непонятно какие. Про то, что у тебя перед глазами, - я, как баран стучу себя по лбу и думаю, что это очень эффектно, - перед шарами.
- Да че перед шарами?
Павлик встает и наливает нам водки. Мы выпиваем. Я чувствую, что мне достаточно херово, чтобы вообще говорить. Мы закуриваем. Я ложу ногу на ногу, и чувствую себя каким-то помятым уродом, который должен допить еще грамм 300. Еще у меня застряли в голове слова напарника: «Да че перед шарами»!
- Да то, перед шарами! Костюм за 5 тысяч, часы за десять, машина за 10000 бакинских. Все что нужно. Вот смысл жизни, не миллионов, а миллиардов. Все, что им нужно. Весь этот бред… От этого ничего не меняется. От этого только пустота… Посмотри в окно, что ты там увидишь. Тупых уродов – быдло, которое не знает зачем живет. Которые считают, что жить лучше – это значит поменять телевизор с диагональю 54 на 72, или 10 модель ВАЗа на Хундай Акцент. Посмотри в окно… Вон другие черти побежали за в магазины, кредиты оформлять. Ура, ебать… Халява! Возьмут себе разной херовины. Новый холодильник, телефон цветной, чтобы в картиночках все. Потом хер знают, чем отдавать. Смотрят в холодильнике – плесень одна. Вон они за пельменями побежали…
Я машу рукой в сторону балкона и, думаю, что произвожу на напарника сильное впечатление.
Павлик приподнимается и бежит на балкон. Там он шарахается во все стороны и через некоторое время орет:
- Там нет никого!
Я смеюсь от того, что мне кажется, что все это время я разговаривал сам с собой. И, еще, что моя речь не произвела, вообще никакого впечатления. Когда он возвращается я презрительно смотрю на него и думаю, что больше не скажу ни слова. Он улыбается и разливает нам по 50. Мне кажется, что его улыбка обозначает то, что он готов сегодня бухать до победного. И, еще чувствую, что победа – это явление, которое ни с чем не сравнимо. Так что думаю, что я с напарником – до конца. Я выпиваю, беру оставшийся кусок колбасы, засовываю в рот. Думаю, что нужно еще срочно что-нибудь достать на закус, а иначе, не пошевелятся эндорфины от ощущения победы. И, что парада мне, как пить дать тогда - не видать.
Я закуриваю. Смотрю на обои, на которых нарисованы цветы. Из-за того, что они кажутся мне очень знакомыми, я вспоминаю, где, или у кого я их раньше видел. Я замечаю, что они очень старо и потрепанно выглядят. От чего появляются мысли, что им лет 20, или даже 30.
Мои размышления перебивают слова напарника:
- А я, в принципе, с тобой согласен… Все ориентируются только на различные материальные ценности. Как это называется… Общество потребителей кажется. И то быдло круче, у которого этих ценностей больше. Вот Славика знаешь? – он поворачивается ко мне. – С Айской, у Настенки на день рождении был, толстый такой.
Я пытаюсь вспомнить этого Славика, но мозг сопротивляется и я решаю просто сказать, что знаю:
- Ну.
- Так пацаны рассказывали, что он какого-то гондона до полусмерти забил за мобильник. Прикинь… Потом сдал за 500 рублей в ломбард и пробухал все в тот же день. Вот, что значит общество потребителей. За пятихатку пацана чуть не убил. Каким нужно быть уродом, чтоб такое сделать.
- Получается, что жизнь человека ничего не стоит. То есть стоит пятихатку, а иногда и еще меньше. Не знаю, это общество потребителей, или что-то другое. Но, точно знаю, что этому быдлу нужно. Квартира, машина, телка с большими ногами и все. Не важно, что у тебя внутри, главное, что у тебя снаружи.
- Наверное, все из-за того, что он и свою жизнь ни во что не ставит. Поэтому и может забить человека спокойно.
Я разливаю водки, беру сигарету и протягиваю пачку Павлику:
- Да потому что его жизнь – говно. В ней совершенно ничего нет. Так получается, если у тебя нет денег, все – это крах, конец. Вот ты и идешь, и достаешь их всевозможными способами.
Я закуриваю и смотрю на напарника:
- Понимаешь… Если у тебя нет ничего внутри, ты быдло, которое интересуется только материальными ценностями. Ты не человек. У каждого есть душа. И даже у такого, как твой Славик, да у кого угодно. Главное, что он туда пускает. Что является для него приоритетом. От чего он становится таким. Я думаю, что само общество его делает таким. Для нашего общества главное – это деньги.
- Нуууу, это в принципе правильно. Так строится любое общество и никакого другого инструмента для этой цели не существует.
Я делаю паузу, чтобы выпить водки. Думаю, что я пьян, и еще, что не знаю куда зайдет этот разговор.
- Ааа, согласен. Но понимаешь, получается так, что никто больше не стремиться узнать что-то большее, кроме денег. Нет какой-то мотивации что ли. Настоящая мода на быдло. На эти ответы: «Да хуй знает» и «Тебе не все равно», или «Какая разница». Просто сборище долбаебов… Которым ничего не интересно…
- Мои любимые ответы.
- Да мои тоже.
- А мне кажется, что это все куда-то уходит. Что сейчас что-то происходит. Появляется новая мода на ум. Раньше, никто не учился, потому что не было в этом необходимости. Можно было спокойно купить диплом и ни о чем не беспокоиться. А сейчас, требуются специалисты в различных областях. Те же самые инженеры, которые в 90-х нахер никому не были нужны. Сейчас, зарплата в 70 рублей, пожалуйста. Я думаю, что все скоро изменится. И все перестанут учиться на менеджеров и юристов.
- У меня тоже такое чувство. Все меняется.
- Я вот вообще не учился… Математика, физика, химия, – нахер надо. Вон на дворе капитализм мать его, зачем мне это надо.
- Потертая бэха, в кармане пачка, очки. По проспекту под 150 – вот она, музыку погромче.
- Романтика.
Я беру сигарету, закуриваю и дымлю в потолок:
- Как мы только не сдохли с тобой при такой романтике.
- Да я хер знает. Я уж думал все – финиш.
- Так ты финку еще тоскаешь?
- Ну да…
- Привычка?
- Если бы… Необходимость. Да и куда я без нее. И она без меня не может. Нам вдвоем – спокойно. Я даже, если депутатом стану, с ней не расстанусь. Буду в чемоданчике таскать вместе с ручкой и деньгами.
Я представляю себе эту картину и смеюсь. Мне кажется, что это невозможно, чтоб Павлик стал депутатом. Как-то не его это:
- А че не министром?
- Можно и министром, а лучше банкиром. Че я в школе не учился. Сейчас бы фтс, фтс, фтс, фтс, фтс – баблосы считал.
- А ты помнишь о чем мы мечтал в детстве?
- Я бандитом хотел стать, или бизнесменом.
- Точно… Потому что они крутые. Их все уважают и слушаются, и еще - у них всегда есть деньги.
- Точно.
- А сейчас получается, что бандиты – это, в основном – тупое быдло, а, чтобы стать бизнесменом, нужны деньги и мозги, чего у нас тобой нет.
- Херооооово!
- Херово.
- Значит будем торговыми представителями.
- Давай.
Мы выпиваем еще по пятьдесят. Я беру сигарету и закуриваю. Смотрю на часы: 3:03. Замечаю, что у Павлика – очень уставшая рожа.
- А помнишь, ты у меня спрашивал, для чего живет человек?
- Ну.
Он опускает голову и смотрит куда-то под стол. Я думаю, что он хочет сказать мне что-то важное.
- Не может же быть такого, чтобы кто-то над этим не задумывался. Об этом думает каждый. Молодые – чаще чем взрослые, потому что, собственно они молодые, и у них вся жизнь впереди. Им нужно искать свою дорогу, нужно что-то делать. Они бегают, переживают, боятся что-то упустить. А в итоге ничего не находят. И берут то, что есть. Становятся тем быдлом, потому что вокруг все такие же. И потому – это вполне нормально.
- Да – это нормально. В этом и есть проблема. То, что общественное мнение и является ошибочным. И, что тогда можно говорить о том, чему они могут научить. Я вокруг вижу только несчастных людей, которые ебут друг другу мозги и я не хочу этому учиться. Мне это противно. Я не хочу, чтобы моя жизнь была похожа на серую полосу, с мелками вспышками, похожими на счастье. Я хочу получать от жизни удовольствие. Разве я хочу многого. Мне нет дела ни до кого. Мне похуй, что там у кого там.
Павлик вставляет в рот сигарету. Смотрит, также под стол и молчит. Я жду, и думаю, что он мне что-нибудь ответит. И наконец, это происходит:
- Да нет в жизни ни хера того, о чем ты говоришь. Хотя я мало представляю, о чем ты вообще говоришь… Вот я испытал удовольствие, когда с тремя обалденными телками катался всю ночь. И они не были шлюхами, а были порядочными девчонками и сделали это только из-за того, что я им очень понравился. Поэтому, мысль о той ночи, мне и сейчас доставляет удовольствие. Еще, я надавил на педальку на своей и поехал 180 по Челябинской. Музыка орет, я пьяный, накуренный. Ночь, звезды. С холма, в гору. Между машинами, потом на встречную. Я думаю, успею сейчас, или нет. Радуюсь, когда фары прям перед глазами. И смешно так, и чувство, что вот-вот и финиш. А тут нет – еду. И скорость не снижаю. Внутри чувство и страха, и удовольствия, и какого-то тупого мужества. Короче – счастье. И различные мысли, о том, что пусть и сдохну здесь на трассе. Весело, быстро и красиво.
- И больше ничего?
- Нет.
- Херово.
- А у тебя что? – он поднимает глаза и смотрит на меня.
Я пытаюсь вспомнить что-нибудь. Но поразмыслив, через мгновение, понимаю, что если было бы что вспоминать, то для этого мучить голову бы не потребовалось:
- Ничего.
- Вообще?
Как-то быстро и непонятно мое состояние, из безразличного и равнодушного ко всему окружающему переходит в другое. Меня вдруг начинают заполнять переживания и тревога. Я задумываюсь о собственной судьбе, о всем происходящем. И в голове начинает носится мысль о том, что за всю свою жизнь я ни разу не испытал не единого чувства удовольствия. Я делаю над собой усилия и стараюсь припомнить что-нибудь. Но мне видятся только какие-то отрывки, когда я улыбаюсь. Я чувствую какую-то пустоту внутри, словно не понимание, что я вообще делал все это время. Затем вспоминаются свои размышления по поводу, что счастье - это так просто. И, что если это действительно так, то почему я не могу вспомнить ни одного такого момента. Я вижу глаза напарника, который, видимо, ждет, когда я ему отвечу, и мне кажется, что я готов расплакаться:
- Вообще ничего.
Я встаю с дивана, беру пачку сигарет со стола и иду на балкон. Слышу вслед слова напарника:
- Херово.