Наступил 1965 год. Прошло 4 месяца с тех пор, как наша семья обзавелась собакой. Хотя вернее сказать будет, что это я обзавелась питомцем. Сначала Патрик не очень относился к Дакоте, но потом стал более снисходителен. Дакота оказалась на удивление послушной и понимающей собакой. Она быстро поняла все мои требования и требования моего мужа, а также с легкостью поддалась дрессировке. По правде сказать, я даже по книге не очень соображала, как это делать. В итоге плюнула на методичку и вспоминала, как это делал мой отец. Он здорово в свое время воспитал Хантера. Поэтому, напрягая всю свою память, я вспоминала все хитрости и умности воспитания собак, какие остались у меня в памяти. Дакоте уже около 11 месяцев. Она прилично выросла, а ее вид из бедного щеночка облагородился до взрослой статной собаки. Ее шерсть стала более шелковистой и красивой, а треугольник на груди так и просил названия: «знак качества». Это правда. Дакота не похожа на дворняжку. Но и признаков породы тоже нет, по крайней мере на мой взгляд. Однако ее манеры, преданность и грациозность походит как минимум на королевскую собаку. Ее немного порванное левое ухо говорит о ее тяжелом детстве и рвении к жизни. Не знаю, что с ней произошло, но она выбралась из какой-то беды. Теперь, поддавшись моему обучению, она бегает за палкой, гоняет енотов от мусорных баков, приносит газету прямо в руки, помогает мне по кухне. Спросите, как? Дакота может следить за молоком, чтобы то не убежало. Как только оно начинает подниматься, Даки подает голос. А еще у этой собаки для столь раннего возраста огромная скорость при беге. Она еще считается щенком, но бегает быстрее ветра. Дакота очень любит меня, а я ее. Однако, Патрика она боится, поэтому, если она что-то натворит даже по неосторожности, ей лучше не попадаться ему на глаза. Нет. Он не бьет ее. В нашем доме нет насилия. Рик начинает кричать на Дакоту и запрещает на несколько дней давать ей вкусности.
На дворе зима. Мороз сильный и эта самая холодная зима, которую нам предстоит пережить. Дакота очень любит снег. Она играет в нем, нежится в его легких хлопьях, делает всевозможные ходы в сугробах, словно маленький ребенок строит себе убежище. Дакота постоянно зовет меня играть вместе с ней. Вот и сейчас она тащит меня за шарф на наш задний двор. Мои ноги скользят по льду, но Дакота не дает мне упасть.
- Я иду, иду уже, - смеюсь я. - Прекрати меня тащить.
Даки валит меня на спину в сугроб снега и, запрыгнув сверху, начинает вылизывать мое лицо, топтаться по мне лапами и игриво тереться мордочкой о мой подбородок. К нам подходит Патрик.
- Анна, я ухожу на работу. Приду поздно вечером. Приготовь мне на ужин стейк из говядины.
- Хорошо, все в порядке?
- Да, вполне. До вечера.
Рик разворачивается и уходит. Он так сухо ответил мне. Его лицо выглядело угрюмым. Что случилось? Не похоже, что он злился из-за наших игр с Дакотой. Обычно он может присоединиться к нам и побросать палку собаке. И вообще он в последнее время из-за работы стал дерганным, с каждым днем все хуже и хуже. Его расслабляла только охота с Найджелом, который в скором времени почти что извинился передо мной. Ему стоило огромных усилий сделать это. Его гордость не позволяла и словом обмолвиться со мной. Ну а с Патриком они большие друзья. А настоящие друзья найдут выход из сложившейся ссоры.
Еще немного поиграв, мы отправляемся с Дакотой в дом. Набегавшись по холодной погоде и плотному снегу, мы с ней рухнули спать. Я даже не сняла свой зимний свитер и теплые штаны, а собака осталась с немытыми лапами. Их ей обычно моет Мэри, но сейчас ее нет дома, так как она ушла в магазин за продуктами, а также в тот зоомагазин, в котором я с первого дня появления Дакоты ходила за покупками для моей любимицы. Проспав до позднего вечера, я вспомнила, что Патрик заказывал к ужину мясо. Поэтому вскакиваю с постели и бегу на кухню. Услышав мою суету, Дакота тоже встала после сна и побежала за мной. Она ни на шаг не отходит от меня. А мне это только нравится. Раньше я все время была одна, а мое безделье вынудило прочитать уйму книг, даже самых скучных. Поэтому все книги, которые предлагались в клубе их любителей, я уже прочитала, и мне оставалось неделями ждать их обсуждения. Но теперь у меня есть Дакота, и я занимаюсь в течение дня ей. Нет. Книги я не забросила. Чтение по-прежнему остается для меня неотъемлемой частью жизни.
Что ж, начнем приготовление стейка. Дакота, сев рядом, наблюдает за кровавым куском мяса, с которым я произвожу кулинарные манипуляции.
- И тебе тоже достанется кусочек, не волнуйся, - прибадриваю я собаку.
В ответ она смачно облизнулась и продолжила наблюдать за готовкой. На этот раз тебе, Дакота, не придется следить за молоком. Так что роль помощника повара тебе сегодня не пригодиться. Мясо я перчу и солю, добавляю одну из трав, которую я вырастила и засушила. Она придаст мясу пикантности и свежести. Обжариваю мясо на сильном огне, задав аппетитную хрустящую корочку, а потом даю отдохнуть мясу в фольге. Оно как раз дойдет к приходу Патрика. По всему дому распространился аромат сочного стейка. Дакота смотрит на сковороду с мясом, открыв рот и высунув язык.
В дом вошел Рик. Его вид был еще более угрюм, чем утром. Он швыряет свое зимнее пальто куда попало и нервно стаскивает с себя ботинки, с которых комьями сыпется снег.
- Патрик, здравствуй. Что произошло?
- Ничего. Хочу есть. Ты приготовила стейк, как я просил?
- Да, я сейчас тебе положу. Иди пока руки помой.
Почему он мне упорно не хочет говорить, что случилось? Я ему не чужой человек. Влетая на кухню с гнетущим видом, Патрик садиться за стол, чтобы съесть мясо. Он подворачивает рукава рубашки до локтя и хватается за вилку, которая все время не хочет браться, выскальзывая из рук. Патрик закрывает глаза и, глубоко вздохнув, берет уже более спокойно столовый прибор в руку.
- Держи, Дакота. Вот тебе обещанный кусочек стейка.
- Не давай ей его.
- Почему? Она не сделала ничего плохого.
- Я сказал не давай – значит не давай! - изрядно повышает тон хозяин дома.
- Я не понимаю твою столь сильную раздраженность. Почему собака не может съесть небольшой кусочек мяса?
- Потому что мы тоже не скоро сможем есть мясо! – срывается Патрик, встав из стола.
- Как это понимать, Рик?
- А так! Я банкрот! Банкрот! Разорился! – мечется по кухне муж.
Как разорился? Не может быть! Мои щеки загорелись от услышанных слов, а голова загудела от волнения, и я уже почти ничего не слышу.
- С чего ты взял, Патрик? – растеряно спрашиваю я.
- Я продал свое предприятие. Понимаешь, оно перестало приносить доход. Одни убытки. Я стал налаживать производство, искать новых компаньонов, взял огромный долг у банка. А дело все не шло и не шло. Разумным было продать предприятие, пока мои долги не выросли еще больше. Но это еще не конец. Долг банку мне отдавать нечем. Придется продавать наш дом. И машину тоже, так как продажа нашего жилища не покроет долга, – бьется в истерике Патрик, - нам придется найти жилье попроще. Только вот на какие деньги?
- Ты разве не получил за продажу предприятия выручку?
- Получил.…Но она ничтожно мала и продавец меня обманул. Вместо настоящих денег оказались фальшивки.
- Что? Надо обратиться в полицию.
- Я ничего не смогу доказать. Свидетелей нет. Никого нет. Я могу пойти в полицию с этими деньгами и обвинить кого угодно в мошенничестве, - держится за голову Рик, сев на стул, - теперь эти обесцененные бумажки можно бросить в камин и наслаждаться его теплом, которое мы еще не скоро сможем почувствовать.
Дакота, видимо, все понимает, поэтому она забралась в угол и тихо лежит, опустив голову на пол.
- Где нам теперь жить, если дом надо продавать?
- Я не знаю, - еле шепчет Рик, - к Перри идти бесполезно, так как их финансовое состояние тоже шаткое. Мы будем для них обузой. Прости. Прости, что подвел тебя и всех нас.
- За что ты просишь прощения? – опускаюсь я на колени, чтобы увидеть лицо Патрика. – Разве ты виноват, что так произошло. Возможно, это внешние факторы повлияли на всю ситуацию в производстве.
- Мы теперь не сможем жить как раньше.
- С тобой я буду жить где угодно, - хватаю я могучие руки мужа.
- У нашего дома уже есть покупатель, так что он придет завтра. Собери пока вещи. У меня есть еще кое-какие накопления. На них мы сможем снять квартиру. И есть я перехотел.
Патрик встает со стула и отправляется в другую комнату, а мы с Дакотой остаемся в полной тишине, переосмысливая полученную информацию. Мне самой перехотелось есть, поэтому свою порцию мяса я отдала Дакоте, а остальное положила в холодильник.
- Мэри, уберите все на кухне, - прошу я служанку.
Ей теперь тоже придется искать новую работу. Жаль. Она мне очень нравилась. Опустошенная, я поднимаюсь по порожкам моего любимого дома наверх в спальню, где мой муж, подавленный, лежит в постели и пытается забыть все это. Только вот это забыть невозможно. И даже представить страшным сном тоже. В последний раз я ощущаю дерево перил под своими руками. Потом мы продадим наше жилище, и придется съехать в бедняцкий район в дешевую съемную квартиру. Никогда бы не подумала, что в моей жизни будет так. Теперь ни о каком книжном клубе и думать нельзя. Мы не сможем делать взносы в него, так как у нас теперь нет денег. А Дакоте можно забыть о дорогих кормах и лучших шампунях.
Продолжение следует...