В минуты уныния, тяжких раздумий и лихой годины обращаюсь к книгам со своими вопросами, ищу ответы у классиков.
Возможно, кто-то из вас знаком с творчеством австрийского писателя , поэта- сатирика, публициста Карла Крауса.
Родился в 1874 году , в городе Йичине( ныне Чехия), а тогда Австро- Венгрия. Ммм- да, территории всегда делились.
28 апреля было б ему 148 лет, но, к сожалению , умер он в 62 года, оставив в наследие потомкам бесценные труды.
Практически до последних дней своей жизни возглавлял сатирический журнал « Факел».
Журнал пользовался огромным успехом. Краус высмеивал в нем все и вся, язвительно и на грани фола критикуя "вырождение" европейской культуры и фрейдизм, социалистов и священников, сионистов и феминисток, опасность создания "Великой Германии" и свободную печать...
Последней особенно доставалось.
Знаменит один из афоризмов Крауса:
"Что такое журналистика? Это способность высказывать любые мысли при полном их отсутствии".
Он ненавидел "черную магию прессы", считая ее ответственной чуть ли не за все беды эпохи.
Краус выпустил четыре книги афоризмов, которые считаются образцом литературного стиля и скандальным антитезисом политкорректности.
Чего стоит, например, такая фраза:
"В глазах женщины должны отражаться не ее мысли, а мои".
Или такая:
"Я и моя аудитория хорошо понимаем друг друга. Она не слышит того, что говорю я, а я не говорю того, что она хотела бы услышать".
Книга Карла Крауса о войне, эта драматическая хроника так называемой Великой Эпохи 1914–1918 годов, становится ныне актуальной: главным образом, потому, что у читателя, который обращается к ней, невольно складывается удручающее впечатление, что трагическая серия боевых и психологических эпизодов войны, написанная Краусом, по прошествии стольких лет вновь приобретает фатальную злободневность.
После Великой Отечественной войны мы могли верить: книга Крауса — страшное обвинение того, что было.
Сегодня мы начинаем понимать: это обвинение чего-то, что еще живо.
«Последние дни человечества» — произведение , отнюдь не отошедшее в прошлое.
Наступит время, когда созданный Краусом потрясающий калейдоскоп военных преступлений, совершенных мысленно, на словах и на деле, сочтут за гротеск, за умышленно заостренную сатиру, но, сдается, до той поры человечество совершит еще уйму подобных преступлений, может, еще более страшных и массовых.
Я сказала — преступлений.
Карл Краус заставляет предстать перед судом разума и совести сотни типов: лейтенантов и фельдмаршалов, императоров и аудиторов, спекулянтов и журналистов, филантропических дам, уличных продавцов газет, имперских советников, пасторов и бюрократов, докторов и извозчиков, кутил, маклаков, поэтов и проституток, людей с улицы и людей от ремесла, палачей, — Вена в разрезе, все воюющее людское скопище в разрезе.
Составленный им обвинительный акт уличает воюющее человечество в жестокости, лжи, мародерстве, зверствах, бесстыдном эгоизме, в тысяче прегрешений против бога и ближнего.
Но все это для Карла Крауса лишь оттенки единого страшного преступления духовного, которое содеял отвратительный человеческий муравейник.
Таким глобальным, коллективным преступлением является человеческая глупость.
У всех обвиняемых, что бы им ни инкриминировалось — убийство, лживость, пристрастие к маммоне, карьеризм, кровожадность или услужливое соучастие, — одна общая уродливая черта: идиотизм, духовная ущербность, косность ума, отупелого от параграфов, фраз, лозунгов, алчности, от громких слов и мелких страстишек.
Карл Краус не моралист, он критик.
Там, где моралист начал бы выгораживать или извинять, критик еще содрогается от отвращения.
Расплывшийся старый Бьях, очумелый читатель газет, ура-оптимист в его глазах столь же бесконечно виновны, как и гусар, рубящий сербских женщин, или генерал на бойне.
Преступление против духа нельзя простить, ибо оно метафизично.
Последние дни человечества" - совершенно новое слово в истории драматургии.
Это соединение художественного вымысла и документальности, причем в самом широком смысле.
Автор цитирует газетные статьи и правительственные указы, донесения с фронта и современные ему литературные произведения.
В драме невероятное число действующих лиц, ее география головокружительна.
От классического единства места, времени и действия в "Последних днях" не осталось и следа.
Исторические события перемешаны с вымышленными сценами и диалогами, о чем Краус, кстати, предупреждает, еще больше запутывая зрителя и читателя:
"Самые невероятные разговоры, которые здесь ведутся, именно так и звучали дословно, а а самые невероятные выдумки - это цитаты".
Это драма о конце света. Апокалипсический эпилог называется символично: "Последняя ночь".
Это поле боя. Раненые, убитые, дым, кровь, кровавый крест на небе, гиены с человеческими головами, главная из которых (она же - антихрист) - газетный издатель...
Все эти видения записывались Краусом во время Первой мировой войны, когда впечатления были еще свежи.
Я умышленно каждое предложение пишу с красной строки.
Думайте, мои дорогие, думайте. Думать нам пока не могут запретить.