Немного фантастики. Фрагмент.
Вениамин Васильевич Лыков стоял перед зеркалом в ванной комнате своей двухкомнатной квартиры и рассматривал отражение. Отражение Вениамина Васильевича не впечатлило.
Из зеркала на него смотрел какой-то тип, не самой приятной наружности, сильно не молодой, не бритый, с помятым лицом, хмурый и чем-то недовольный. Судя по всему, ему тоже не нравился тот, кто пялился уже минут десять с другой стороны. Раньше они нравились друг другу намного больше. У них не было морщин, все зубы были на месте, да и небритость придавала особого шарма, не то, что сейчас.
Вениамин Васильевич почистил зубы, побрился, умылся, оделся… Много лет заученных до автоматизма действий.
Перед тем, как выйти из дома, Вениамин Васильевич выглянул в окно и заметил дворничиху Афродиту Петровну, подметающую двор огромной тяжелой метлой. Афродита Петровна была, как обычно, задумчива, в следствие чего пропускала мусор на дорожке и ее труд казался абсолютно бесполезным.
Вениамин Васильевич любил пошутить и часто рассказывал сослуживцам о настоящей богине красоты, явившейся с Олимпа к нему во двор. Но не в раковине, как у Боттичелли, а на своей метле, как все отечественные богини.
Вениамин Васильевич был хорошим человеком, веселым и добродушным. По крайней мере, он сам так считал. В институте, где он преподавал физику уже больше полвека, к нему относились с уважением и почтением. Считалось, что завкафедры физмата, а Вениамин Васильевич занимал эту должность уже очень давно, человек справедливый и неподкупный, взяток не берет и оценки ставит по справедливости.
Вениамину Васильевичу очень нравился этот образ, справедливого и неподкупного. Машину Жигули, на которой он ездил из дома на работу и на дачу, ему подарили. Нет, это была совсем не взятка. Это была благодарность за его доброе открытое сердце. Ну не мог Вениамин Васильевич пройти мимо и не помочь главному прокурору города пристроить в институт его любимого единственного сына.
И двухкомнатная кооперативная квартира, в которой Вениамин Васильевич проживал совершенно один, тоже появилась только благодаря доброму отзывчивому характеру ее владельца.
Сегодня Вениамин Васильевич должен был ехать на заседании кафедры. Он вышел из дома, поздоровался с Афродитой Петровной, летающей в своих облаках, и направился к машине.
На стоянке, вместо его любимых Жигулей темно-синего цвета, стояло нечто. Это был, несомненно, автомобиль, но не нашего, не отечественного производства и даже не импортного. А в машинах Вениамин Васильевич разбирался хорошо, даже выписывал журнал Автомобилист.
Нечто было на четырех колесах, значит, точно, это был автомобиль. Размер кузова, черно-зеркального, превышал все известные Вениамину Васильевичу марки. И форма, форма была обтекаемой, без резких углов и прямых линий.
Вениамин Васильевич невольно залюбовался видением и не сразу сообразил, что его Жигули куда-то бесследно исчезли. Он протянул руку, чтобы потрогать гладкий бог пришельца, но не решился и шепотом, чтобы не спугнуть увиденное, позвал Афродиту Петровну.
Как ни странно, дворничиха его услышала и , не переставая раскидывать по сторонам мусор, приблизилась к стоянке. Махнув в очередной раз метлой, Афродита Петровна подняла такое облако пыли, что заслонила им невиданное до селе чудо и самого Вениамина Васильевича.
Когда пыль улеглась и Вениамин Васильевич смог откашляться, перед ним стояли его любимые Жигули темно-синего цвета, но не идеально чистые, как обычно, а покрытые мусором с дорожки.
"Надо бы показаться доктору или, лучше, взять отпуск и съездить в санаторий."- подумал было Вениамин Васильевич и , тряхнув для верности головой, сел за руль.
Он даже не стал, как обычно, делать замечание дворничихе за ее неаккуратность и недобросовестное отношение к труду. И, что более необычно, не возмутился при виде грязи на кузове своей любимой машины. Вениамин Васильевич просто сел за руль и поехал. Молча.
Проезжая мимо заправки и взглянув мимоходом в сторону, Вениамин Васильевич чуть не врезался в автобус. На заправке стоял тот самый автомобиль, который привиделся ему около дома. Но самое страшное было то, что за рулем этого прекрасного во всех отношениях чуда сидел он сам, Вениамин Васильевич, собственной персоной, но несколько моложе.
Продолжение следует.