Выбор места для битвы.
В пятидесятые годы ХХ века возникла консолидация мнений о районе, где произошло Ледовое побоище: у восточного берега Чудского озера. Выработана близкая точка зрения, что место битвы — «узмень», т. е. узкий пролив, соединяющий Чудское озеро с Псковским (а не урочище, населенный пункт и т.д.), получивший позднее название Теплого озера, что это место находится в северной половине Теплого озера, примерно между деревнями Подборовье и Пнево.
Выбор русским войском места на ледяной поверхности Узмени обусловливался тем, что глубокий снежный покров и лесисто-болотистый характер окружающей местности не позволяли развернуть боевой порядок на суше. В то же время известно, что постоянные ветры сдувают излишний снег с ледяной поверхности озера, а тот, который остается, бывает настолько уплотнен, что хорошо выдерживает тяжесть не только пехотинца, но и всадника. Таким образом, именно ледяная поверхность озера, примыкавшая к тогдашнему восточному берегу Узмени, была наиболее благоприятна для вступления в бой с врагом.
Лесистый характер берега позволял в известной мере не обнаруживать до момента решительного столкновения действительный численный состав войска. Издали он определялся лишь очень приблизительно по числу дымов от костров. Непосредственно же на берегу находилась только «сторо́жа», т. е. охранение. Что касается до немецко-рыцарского войска, то расположением русского войска на восточном берегу Узмени оно вынуждалось к лобовому движению по ее совершенно открытой ледяной поверхности и должно было при этом издали не только заблаговременно показать свои силы, но и свое боевое построение и направление удара.
При развертывании боевого порядка русского войска на Узмени, у восточного ее берега, правый фланг его был защищен благодаря наличию севернее, примерно в километре, «сиговицы» (слабого льда), через которую немецко-рыцарское войско не могло пройти. Что касается до левого фланга, то его обход был невозможен, так как гладкая поверхность льда узмени просматривалась вплоть до дер. Изменка (ныне Мехикорма) и даже дальше.
Данный участок Узмени в качестве поля предстоящего сражения имел существенные выгоды еще и в том отношении, что в случае успеха опрокинутого врага можно было при благоприятном обороте дела потеснить к северу, на слабый лед «сиговицы», который не мог выдержать тяжести рыцарского войска. В том же случае, если бы обстановка сложилась неблагоприятно, у русского командования сохранялась возможность отступить вверх по р. Желче во внутренние области Новгородского княжества и вывести, таким образом, свое войско из-под удара врага.
Непосредственно боевой порядок русского войска строился, конечно, с трезвым учетом особенностей боевых действий немецко-рыцарского войска, его сильных и слабых сторон. Русские военачальники хорошо знали большую пробивную способность компактного построения (летописная «свинья») рыцарской кавалерии, устоять перед которой пехота, как правило, не могла. В том случае, если бы это произошло, рыцарская конница оказалась бы перед занесенным глубоким снегом лесистым берегом Узмени, который был для нее непроходим. Русские военачальники не могли не знать при этом о неповоротливости этого вражеского построения на поле боя, невозможности его движения в лесу по глубокому снегу, уязвимости его флангов. Русское командование не могло не учитывать, кроме того, невысокие боевые качества вражеской пехоты, набранной главным образом из местных прибалтийских племен и игравшей в рыцарском войске лишь вспомогательную роль.
Боевое построение сторон и вооружение
Нет достоверных сведений о численности немецких рыцарей, а также новгородского войска. Одни авторы упоминают, что численности сил со стороны русских была примерно 1500 человек, численность рыцарей чуть меньше 1200 человек. По другим источникам Ливонский орден мог выставить большое по тому времени войско – до 20 тыс. человек.
Наиболее вероятно, что численность немецких рыцарей составляла 10—12 тысяч, а новгородского войска — 15—17 тысяч человек. Также есть предположение, что русское войско (суздальский, переяславский, новгородский и псковский полки) могло превосходить войско примерно в полтора — два раза.
Построение.
Ядро Ливонского ордена составляли тяжеловооруженные всадники-рыцари. Ливонское войско обычно применяло для атаки противника построение в линию («частокол») или усеченный клин,названный русскими летописцами «свиньей». В первом случае рыцари строились в один разомкнутый строй с интервалами 5–10 м, что позволяло им маневрировать и свободно действовать длинными копьями. За передней линией подобным образом выстраивались последующие в зависимости от численного состава. Это построение применялось на случай столкновения с конницей. Против пехоты рыцари выстраивались тупым (усеченным) «клином» – глубокой колонной. В первой шеренге на острие «клина» находились 5 рыцарей. «Вторая шеренга состояла из 7, третья из 9, четвертая из 11 рыцарей. Затем следовал отряд кнехтов, построенных четырехугольником, а в последней шеренге стояло 14 патрициев, поддерживавших сплоченность отряда». В голове «клина», как правило, находились наиболее подготовленные в профессиональном отношении рыцари. Врубаясь в ряды противника, «клин» рыцарей раскалывал боевые порядки, последующие же шеренги расширяли разрыв, в него устремлялась пехота, задача которой состояла в том, чтобы добить расстроенные и потрепанные войска противника. Таким образом, Ливонский орден представлял собой серьезную боевую силу, но его пехота, набранная из горожан-колонистов, крестьян и ремесленников покоренных земель, не обладала высокими боевыми качествами.
Ни тот, ни другой источник не сообщают нам, в каком боевом порядке вступило в битву русское войско. Небольшой намек на это делает то место «Рифмованной хроники», в котором говорится о том, что было видно, как войско рыцарей проникло в ряды русских. Учитывая те боевые порядки, которые применялись русским войском в XIII—XIV вв., и приведенное свидетельство ливонского хрониста, можно предполагать, что пехота, т. е. ополченские воины, среди которых было немало добровольцев из местного населения, была построена широким флангообразным многошереножным строем. Конница, основу которой составляла новгородская княжеская дружина, судя по ходу битвы, могла быть помещена за одним из флангов, вероятнее — левым флангом, с тем, чтобы, используя свою подвижность, вступить в сражение там, где это окажется наиболее необходимым. Не исключается при этом и ее помещение не за одним, а за обоими флангами.
Ливонские источники сообщают только о том, что перед войском «короля» стоял строй стрелков, с которым и столкнулись рыцари ордена. По сообщению русских летописей, не упоминающих о столкновении ливонцев с передовыми стрелками, немцы «прошиблись» непосредственно сквозь полк, после чего завязалась общая схватка. При описании начала битвы также упоминается единый полк русских.
Вооружение
Мы не имеем вещественных свидетельств битвы, позволяющих сделать выводы о наличии или отсутствии того или иного вида вооружения, а лишь опираемся на ряд весьма скупых в этом вопросе и иногда противоречивых письменных источников.
Проанализируем с этой точки зрения описание вооружения в хронике. Каждый раз, когда хронист сообщает о выступающей в поход рати, он привлекает внимание слушателя к блестящей броне всадников, к их сияющим шлемам и богато украшенным знаменам. Это он делает равным образом в отношении войска эстов, про которое он пишет: «они были вооружены щитами и копьями, много брони и много шлемов блестело сквозь пыль», в отношении войска литовцев, в котором было «много красивейших панцирей, их шлемы были богато украшены золотом, сияли как зеркальное стекло»; в отношении войска самих орденских рыцарей, которые прибыли по зову магистра в «сияющей броне» и с «богатыми шлемами». Эти примеры можно умножить. Такими же словами хронистом описываются броня и шлемы русских войск, как псковской рати перед боем под Изборском, так и суздальской рати Александра Невского.
Вывод, который можно сделать на основе этих описаний, тот, что броня, шлемы и знамена русской конницы, т. е. княжеских и боярских дружин конца XIII в., в глазах хрониста мало чем отличались от соответствующих доспехов конных воинов других народов, и поэтому он считал возможным применять при их описании литературные штампы немецкого рыцарского эпоса. Иначе обстоит дело со стрелковым вооружением русских ополчений.
Хронист каждый раз подчеркивает, что в русском войске было много стрелков.
Он считает нужным это сделать и при рассказе о псковском войске, и при рассказе о вооружении суздальских отрядов Александра Невского. Когда хронист описывает бой, соответствующий Ледовому побоищу русских источников, он считает нужным сообщить, что русские стрелки были построены перед княжеским отрядом (дружиной) и мужественно приняли на себя первый натиск рыцарской конницы.
Что же касается стрелкового вооружения гарнизонов орденских замков, то хронист неоднократно отмечает, что орденские стрелки пользовались арбалетами.
Известно, что, несмотря на повсеместное распространение лука в качестве охотничьего оружия, он только у отдельных пародов стал массовым боевым оружием. Если, например, у древних римлян лук не был в почете и в их войсках отряды лучников, как правило, состояли из федератов, то в средневековой Англии, наоборот, лук стал действительно национальным боевым оружием. Английские лучники славились во всей Западной Европе вплоть до окончательного вытеснения лука огнестрельным ручным оружием. Англичане пользовались на войне гак называемым простым длинным луком.
Раскопки Новгородской археологической экспедиции внесли в этот вопрос окончательную ясность. На разных горизонтах культурного слоя в Новгороде найдено много деталей боевых луков и даже учебный детский лук. Эти находки позволяют установить, что новгородские луки были также длинными (не менее 190 см), но в отличие от английских и вообще западноевропейских луков они принадлежали к так называемому сложному типу (не в виде дуги, а в виде буквы М). распространенному у народов Востока. Русский лук был в 3—4 раза скорострельнее арбалета. Русские лучники умело пользовались своим оружием, нанося противникам большой урон, и западные агрессоры знали русских стрелков и правильно оценивали их как боевую силу. Лучники — это были в основном пешие вой, русский вооруженный народ, и, называя их всегда отдельно, хронист как бы противопоставлял их одетой в сияющие доспехи боярской коннице.
Кроме лука, вероятно, как в войске ордена, та и в русском войске были и самострелы (арбалеты). Если в южных княжествах использовать это мощное оружие против кочевников, не защищённых доспехами, было бессмысленно, то в западных русских княжествах и Новгородской земле это оружие получило определённое распространение. Короткий самострельный болт на значительном расстоянии был способен поразить противника, защищённого кольчужным доспехом. Правда, скорострельность была невелика. Если хороший лучник выпускал 5−7 стрел в минуту, то воин, вооружённый самострелом, — 1−2.
Мечи в 13-м веке продолжали оставаться относительно редким оружием на Руси. Хороший меч стоил дорого и был не только мощным рубящим и колющим оружием, но и символом принадлежности к военной элите. Кроме князей и части дружины его мало кто себе мог позволить. Сабля была известна ещё в Киевской Руси в период постоянных войн с кочевниками. Если в южных княжествах сабля достаточно быстро вытеснила меч, то в Новгороде и Пскове она получила распространение намного позже.
Ножи и кинжалы в силу отсутствия качественного железа были низкого качества и имели небольшую длину. Для открытого боя это скорее оружие «милосердия». Копья в русском войске были в основном оружием пехоты. Но участвовало ли в битве пешее ополчение Новгорода и насколько значительным оно было, ответить невозможно. Явно как в пехоте, так и в коннице сохранялись топоры; дёшево и при сильном ударе эффективно даже в отношении противника со щитом.