Как известно, вступление России в первую мировую войну, которую тогда называли второй Отечественной, сопровождалось по всей стране грандиозным патриотическим подъемом, порой переходившим в патриотический угар. Каждый день в Петербурге, даже ночью, проходили многотысячные манифестации... Масса добровольцев сотнями и тысячами идут записываться к воинским начальникам. Рядом с безусым приказчиком из магазина шагает ветеран с Георгием, еще дальше студент и молодой босяк в овчинном полушубке. Еще дальше несколько гимназистов. У всех в петлицах значки запаса — добровольцев. Публика приветствует их. Крики «ура» разливаются по улицам.
Захар Прилепин в 2015 году сравнил народное ликование в связи с присоединением Крыма с тем, что происходило в России 100 лет назад:
«У Николая II тоже был занебесный рейтинг в 1914 году. А какой был тогда "патриотический угар"! В пять раз больше нынешнего. Николай II однако никак не озаботился созданием новой национальной элиты, то ли уверенный в том, что она и так есть, то ли уверенный в том, что народ его любит, то ли ещё в чём-то. А потом настал день и его предали все и сразу....а потом прошло ещё сто лет, и - одновременно - часть российских либералов и часть российских националистов начали одновременно рассказывать, как всё было хорошо, если б не большевики. Всё было бы хорошо, ладно, уговорили, но как же царь добился, чтоб его все предали и плюнули. Это ж надо было постараться....хотя я не об этом, конечно. О другом человеке и другом времени».
Сейчас в России новая волна патриотического угара. Патриотизм, конечно явление замечательное, но любая крайность ужасна.
А про моральный дух армии во время Первой мировой написано много книг, причем впечатления писателей, воевавших в окопах с противоположных сторон фронта, мало отличаются друг от друга. Например, немец Ремарк и англичанин Олдингтон настроения бойцов описывают очень похожим образом.
Непосредственно на фронте боевые действия никогда не выглядят легкой прогулкой. Вот описание боевого духа в русских окопах Первой мировой:
«Вид каждодневных смертей и чудовищных ран, трупов, разлагавшихся на «нейтральной полосе», торчащих из земли оторванных рук и ног, пребывание посреди крыс, вшей и экскрементов на фоне грохота артиллерии и облаков отравляющих газов — все это приводило и к широкому распространению психических расстройств. Увидеть в траншее солдата, который то рыдает, то впадает в оцепенение, то истерически смеется, было несложно: «снарядный шок» или так называемая «боевая психическая травма» тоже была впервые описана именно в годы Первой мировой.
Вначале командиры считали «впадающих в ступор» солдат симулянтами и трусами, но постепенно убедились, что на них действительно не действуют уговоры, угрозы, пощечины и тумаки. Бывало даже, что у них отказывали слух, зрение, речь.
Надо отдать должное, в царской России понимали, что какое-то (и, судя по размерам мобилизуемой армии, немалое) количество солдат сойдет от увиденного с ума. Уже 7 августа 1914 года МВД разослало циркуляр губернаторам с просьбой подготовить все психиатрические лечебницы и палаты к приему новых пациентов и максимально разгрузить их от неопасных «штатских» сумасшедших. Но уже к 1915 году психушки России были забиты под завязку и пришлось открывать новые больницы. К середине войны количество душевнобольных достигло 50 тысяч человек — «сходил с ума» почти каждый сотый солдат или офицер, и только с ярко выраженным диагнозом».
Российское общество в августе 1914 года ожидало, что война будет победоносно закончена за 3-4 месяца. А когда на фронте начались неудачи, то всю Россию поразила «шпиономания». И это стало еще одной предпосылкой произошедшей через два года революции.
Патриотический угар и шпиономания активно раздувались прессой. Но сто лет назад далеко не все в России были грамотными, к тому же печатное слово психологически проще воспринимать критически, чем видео.
Сейчас просмотр телевизионных новостных выпусков намного сильнее угрожает психическому здоровью населения, потому что виртуально приближает всех телезрителей к зоне боевых действий и формирует окопный синдром уже не только у фронтовиков, но и у всего населения в целом. Особенно это влияет на женщин в силу того, что по природе женщины более эмоциональны, чем мужчины.
Недавно мой хороший знакомый не поддержал рассуждения в женском коллективе о скорой победе на Украине... Он не спорил, просто промолчал... И еле увернулся от летящего в него канцелярского дырокола…
Старый журналистский анекдот: Наполеону и его маршалам дозволили посмотреть одним глазком на современную Америку.
Маршал Мюрат говорит Наполеону: «Сир, если бы у нас были такие танки, то мы бы не проиграли Ватерлоо».
Маршал Ней говорит: «Сир, если бы у нас были пулеметы, мы бы не проиграли Ватерлоо».
Маршал Груши говорит: «Сир, если бы нам такую авиацию…»
Наполеон перебивает: «Идиоты, если бы у меня была бы такая пресса и телевидение, то мир никогда бы не узнал о Ватерлоо!»