Восстановив силы в укрепленном Тарутинском лагере, подорванные в кровопролитном Бородинском сражении, главнокомандующий русской армии фельдмаршал М.И. Кутузов был готов к новым боям с Наполеоном. Армия Кутузова, находившаяся в Тарутинском лагере, к 6 октября 1812 года насчитывала около 97 тысяч регулярных войск, 20 тысяч казаков, 10 тысяч ратников ополчения при 622 орудиях. (Богданович М.И. История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам. Т.2. СПб.,1860. С.641). Наступило время действий. Первыми в начале октября их открыли против неприятеля донские казаки. Французам было нанесено несколько мелких, но чувствительных ударов. «Изъявляю вам мою искреннюю признательность за действия ваши, я вас покорнейше прошу и впредь употреблять все средства для нанесения вреда неприятелю», - писал Платову довольный действиями его казаков Кутузов. (Донские казаки в 1812 году. Ростов-на-Дону, 1962. С.199).
После этого и вся русская армия, окрепшая и хорошо снабженная за период «тарутинского сидения», перешла к боевым действиям против французов. Они начались у села Тарутина шестого октября с разгрома войск маршала Франции Мюрата, наблюдавшего с двадцать четвертого сентября со своим корпусом за укрепленным лагерем русских.
Армия наша под общим командованием фельдмаршала Кутузова в этом сражении насчитывала 36 тысяч солдат и офицеров. Силы французов под командованием маршала Мюрата составляли около 26 тысяч бойцов при 197 пушках. (Богданович М.И. История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам. Т.2. СПб.,1860. С.648).
План атаки разработал начальник Главного штаба русской армии генерал от кавалерии Беннигсена. К левому флангу французов почти вплотную подходил большой лес, что давало возможность скрытно приблизиться к их расположению. Эту особенность было решено использовать. По плану русская армия атаковала двумя частями. Одна, под личным командованием Беннигсена, должна была скрытно через лес обойти левый фланг французов. Эта группировка состояла из 2-го, 3-го, 4-го пехотных корпусов, 1-го кавалерийского корпуса, а также 10 полков казаков под командованием генерал-адъютанта графа Василия Орлова-Денисова. Остальные корпуса под командованием Милорадовича должны были сковать боем правый фланг французов. Отдельный отряд генерал-лейтенанта Дорохова по плану должен был перерезать Мюрату пути отхода на Старой Калужской дороге в районе села Вороново. Кутузов, как главнокомандующий, оставался с резервами в лагере и осуществлял общее руководство.
Маршал Мюрат понимал рискованное расположение своих отрядов, ибо владел какими-то сведениями о предстоящей атаке. Во всяком случае, приготовления русских не остались для него тайной. За день до сражения французы всю ночь стояли под ружьём в полной готовности, но ожидаемого нападения не последовало. Атака русских войск запоздала на день из-за отсутствия начальника штаба Ермолова. На следующий день Мюрат издал приказ об отводе артиллерии и обозов. Однако адъютант, доставив приказ начальнику артиллерии, застал того спящим и, не подозревая срочности ситуации, решил подождать до утра. В результате утром французы абсолютно не были готовы к отражению атаки. Момент для сражения оказался удачным для русских.
Вечером пятого октября колонны генерала Беннигсена, соблюдая осторожность, перешли реку Нару у села Спасского. Ночной марш и неправильный расчет обходного движения привели к замедлению движения, и войска не успели своевременно подойти к неприятелю. Только генерал Василий Орлов-Денисов, командовавший крайней правой колонной, состоявшей из 10 казачьих полков, солдат 20-го гвардейского полка, Лейб-гвардии казачьего эскадрона и конной батареи, еще до рассвета достиг села Дмитровского за левым флангом французов. В его задачу входило овладение Московской столбовой дорогой и пресечение путей возможного отхода Мюрата. (Хрещатицкий Б.Р. История Лейб-гвардии казачьего полка. СПб, 1913. С.349).
Генерал Милорадович до рассвета не предпринимал активных передвижений. Утром неприятельский лагерь пробудился, а пехотные корпуса так и не показывались на опушке. Рассчитывая на внезапность, Орлов-Денисов принял решение в семь часов утра атаковать самостоятельно. «Выбравшись… к опушке леса, граф Орлов-Денисов понесся с донцами на французов, - было записано в «История Лейб-гвардии казачьего полка», - Внезапность и стремительность его нападения не позволили неприятелю стать даже в ружье, - французы едва успели поворотить свои пушки и, сделав несколько выстрелов, побежали… Весь, бывший на правом берегу Чернишни, лагерь и 38 орудий достались в руки казаков. При этом нападении Лейб-гвардии казачьего полка ротмистр Чеботарев, командовавший эскадроном, так с ним увлекся, преследуя бегущего неприятеля, что врезался в тыл неприятельского авангарда, напав на французскую батарею, истребил всех бывших при ней канониров и захватил орудие. Продолжая поражать расстроенного неприятеля, Чеботарев напал на пехоту, смял ее, взял более 100 пленных; как вдруг увидел себя окруженным и отрезанным со всех сторон… С опущенными к удару пиками Лейб-казачий эскадрон помчался назад и успел пробиться через ряды неприятельской пехоты, пытавшейся преградить ему отступление. Пока граф Орлов-Денисов выстраивал рассыпавшиеся по французским бивакам полки свои, чтобы снова вести их против неприятеля, начавшего за оврагом строиться в боевой порядок, из леса выдвинулся Багговут, но с ним находился не весь его корпус, а только одна егерская бригада. Багговут тотчас открыл огонь из орудий, но был убит одним из первых ядер, пущенных с неприятельской батареи. Смерть Багговута прекратила общую связь действий корпуса; а между тем, Мюрат успел окончательно оправиться, переменить фронт и начать отступление…». (Хрещатицкий Б.Р. История Лейб-гвардии казачьего полка. СПб, 1913. С.349-350).
Французы из корпуса генерала Себастиани успели второпях сделать несколько выстрелов и в беспорядке бежали за Рязановский овраг. Донцы бросились опустошать лагерь, так что Орлов-Денисов долго ещё не мог их собрать. Левый фланг французов от разгрома спас прекрасно разобравшийся в обстановке Мюрат. Собрав бежавших, он организовал контратаки и остановил продвижение русских. После обидной гибели Багговута, пережившего пекло кровопролитного Бородинского сражения, Беннигсен не решился действовать частью сил, отдал приказ отойти до подхода остальных войск, блуждавших в лесу. Этим замешательством воспользовался Мюрат. Продолжая отбиваться от донцов Орлова-Денисова, он приказал обозам артиллерии отступать к Спас-Купле. Когда из леса показались, наконец, все корпуса, момент для разгрома французов был упущен.
Войска Милорадовича на левом фланге русских двинулись по Старой Калужской дороге из Тарутино в Винково. Из-за неудачи обходных колонн Кутузов приказал остановить войска Милорадовича, хотя французы отступали, и можно ещё было отрезать отдельные части. Генерал Орлов-Денисов с казаками преследовал французов еще семь верст до села Спас-Купля.
Отступивший с основными силами к этому селу Мюрат укрепил позицию батареями и открыл фронтальный огонь, остановивший русское продвижение. Позже он отошел к Вороново. Сражение завершилось. Российские полки вечером с песнями и музыкой вернулись в свой лагерь.
Разгрома войск Мюрата не получилось вследствие промахов как в планировании атаки, так и в нечётком исполнении войсками намеченных планов. По подсчётам дореволюционного историка М.И.Богдановича реально в бою с русской стороны поучаствовали пять тысяч пехоты и семь тысяч конницы. Следует отметить явное нежелание Кутузова ввязываться в генеральное сражение с французами, которого все еще жаждал Наполеон. Главнокомандующий русской армии считал ненужными затратные боевые действия в тот момент, когда время работало на него и Россию. Кроме того, Михаил Илларионович получил известия о готовящемся отходе Наполеона из Москвы и не желал отдалять войска от лагеря.
«…Сражение могло кончиться несравненно с большею для нас выгодою, но вообще мало было связи в действии войск, - писал генерал А.П.Ермолов. - Фельдмаршал, уверенный в успехе, оставался при гвардии, собственными глазами не видал; частные начальники распоряжались по произволу. Огромное количество кавалерии нашей близко к центру и на левом крыле казалось более собранным для парада, красуясь стройностию более, нежели быстротою движения. Можно было не допустить неприятеля соединить рассеянную по частям его пехоту, обойти и стать на пути его отступлению, ибо между лагерем его и лесом было немалое пространство. Неприятелю дано время собрать войска, свезти с разных сторон артиллерию, дойти беспрепятственно до лесу и пролегающею чрез него дорогою отступить чрез селение Вороново. Неприятель потерял 22 орудия, до 2000 пленных, весь обоз и экипажи Мюрата, короля неаполитанского».
Цель Тарутинского боя не была достигнута полностью, но её результат оказался успешным, и ещё большее значение имел успех для подъема духа русских войск. Прежде в ходе войны ни в одном сражении у любой из сторон (даже при Бородино) не было такого количества захваченных пушек, как в этом: 38 орудий. В письме царю Александру I Кутузов сообщил о 2500 убитых французах, 1000 пленных, и ещё 500 пленных на следующий день взяли казаки при преследовании. Свои потери Кутузов оценил в триста убитых и раненых (Донесение генерал-фельдмаршала Кутузова Александру I. // "Известия о военных действиях российской армии в 1812 году". СПб,, 1813. С. 146-148). Такой признанный военный авторитет, как Карл Клаузевиц подтверждает французские потери в три-четыре тысячи солдат. Два генерала - начальник личной гвардии Мюрата Дери и Фишер - из группировки Мюрата пали в сражении. На другой день после боя на русские аванпосты было передано письмо от неаполитанского короля с просьбой выдать тело генерала Дери. Просьбу удовлетворить не смогли, так как тело не отыскали.
Император Александр I щедро наградил военачальников за Тарутинское сражение. Фельдмаршал Кутузов получил золотую шпагу с алмазами и лавровым венком, генерал Беннигсен - алмазные знаки ордена Андрея Первозванного и сто тысяч рублей. Десятки офицеров и генералов - награды и повышения в звании. Участвовавшие в бою солдаты и казаки получили по пять рублей на человека.
Атаман Платов, по воспоминаниям очевидцев, «в день сражения под Тарутино находился рядом с главнокомандующим, даже приказал расстелить ковер, на котором они расположились рядом друг с другом». (Безотосный В.М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 году. С.96).
Донские казаки, участвовавшие в этом сражении, способствовали поражению неприятельского корпуса. При этом донцы захватили важные трофеи. В их числе был штандарт 1-го французского кирасирского полка, полностью разгромленного в этом сражении казачьей бригадой полковника Василия Сысоева. На штандарте, сделанном из шелковой ткани, был вышит одноглавый орел – герб Франции, пчелы - эмблема Бонапарта - и перечень европейских городов, при взятии которых отличился этот полк: Ульм, Аустерлиц, Иена, Эйлау, Ваграм, Ауэрштедт. Сразу после сражения принимавший рапорты и трофеи Кутузов, в присутствии атамана Платова, напрямую обратился к полковнику Сысоеву с вопросом: «После тех лавр, какие вы стяжали сегодня, вам вероятно еще неприятно быть полковником». (Безотосный В.М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 году. С.96). Сысоев, конечно, не возражал и «несколько дней спустя был произведен в генералы». (Записки генерала В.И.Левенштерна. // «Русская старина». 1901. № 1. С.118).
В Тарутинском сражении впервые в своей бурной жизни был ранен маршал Мюрат, что говорит о серьезности положения французов, когда один из видных командующих непосредственно рисковал жизнью. Кстати, ранение Мюрат получил от казачьей пики в бедро. К чести маршала надо отметить, что он умолчал о своей ране и только по окончании сражения показал ее своему доктору, который и обработал рану соответствующими медикаментами.
Великолепно показавший себя в Тарутинском сражении граф Василий Орлов-Денисов, был награжден орденом Святого Георгия 3 степени. (Корягин С.В. Генеалогия и семейная история донского казачества. Вып.27. М.,2002. С.33). В донесении Кутузову генерал Беннигсен, непосредственно руководивший сражением, писал: «Граф Орлов-Денисов вел себя самым блистательным образом: его храбрость делает честь российскому оружию. Он первый подал мысль обойти левое крыло неприятеля, основываясь на сделанных им обозрениях, и, по донесении его о том, решился я письменно предложить вашей светлости атаковать неприятеля». (Хрещатицкий Б.Р. История Лейб-гвардии казачьего его величества полка. С. 350).
Кроме Орлова-Денисова, за отличия в Тарутинском сражении были награждены лейб-гвардейцы: орденами Святого Владимира 4 степени с бантом – поручики С.А.Леонов и Балабин, корнеты Коньков и Николаев; золотой саблей «за храбрость» - поручик П.С.Хрещатицкий. В штаб-ротмистры был произведен отличившийся в бою поручик Василий Греков, а юнкер Петр Греков стал корнетом. (Хрещатицкий Б.Р. История Лейб-гвардии казачьего его величества полка. С. 350).
В 1834 году на месте Тарутинского сражения русские поставили памятник с надписью: «На сем месте Российское воинство, предводительствуемое фельдмаршалом Кутузовым, укрепясь спасло Россию и Европу». (//«Донские епархиальные ведомости». № 3. 1913. С.80).
Многие историки считают, что именно бой под Тарутино подтолкнул Наполеона к отступлению из Москвы. Хотя решение об отходе было уже принято императором, он ещё не был уверен в точной дате. Отступление французов в сторону Калуги началось на следующий день после боя.
Седьмого октября, до рассвета, Наполеон с армией вышел из Москвы, объявив своим маршалам, что пойдет к границам Польши через Калугу, Медынь, Юхнов, Ельню, Смоленск. Генерал Рапп, старый служака и храбрец, решил обратиться к императору, сказал:
- Сир, Уже поздно и зима может захватить нас дорогой.
Наполеон спокойно посмотрел на Раппа и буркнул:
- Я должен был прежде дать солдатам время поправиться, а раненым, находившимся в Москве, Можайске и Колоцком монастыре, добраться до Смоленска. - Потом, оборотясь к притихшей свите и показывая рукой на небо, по-прежнему безоблачное, сказал: - Разве вы не узнаете моей звезды на этом сверкающем небе?! Идите к Калуге, и горе тем, кто попадется нам на пути! (Поход в Москву в 1812 году. С.85).
Оставленный Наполеоном в Москве маршал Мортье с восемью тысячами солдат, имел императорский приказ подорвать заранее минированные стены и башни Кремля, поджечь царский дворец и все общественные здания, кроме Воспитательного дома, превращенного в лазарет для больных и раненых. В ночь с восьмого на девятое октября Мортье выступил из Москвы, и немедленно начались взрывы заранее подожженных мин. Однако большинство зданий сохранилось: дождь и безвестные русские патриоты успели потушить многие фитили.
Около трех часов дня одиннадцатого октября казачий отряд генерал-майора Ивана Иловайского 4-го в составе лейб-казаков, Перекопского татарского и Иловайского 4-го полков по пятам уходящего неприятеля занял Москву, войдя в нее через Тверскую заставу. (Богданович М. История Отечественной войны по достоверным источникам. Т.3. СПб.,1859. С.23-24.;Иловайский и донские казаки. Петроград,1914. С.44). Захватив в плен часть французских мародеров, не успевших покинуть город, Иловайский отправил сильные партии казаков для наблюдения за неприятелем по Калужской и Можайской дорогам. После этого он принялся за наведения порядка в разоренной Москве. «Первыми предметами заботливости генерала Иловайского 4-го…было водворение по возможности порядка в городе и подание помощи его несчастным жителям, - писал военный историк П.А.Ниве в своей многотомной книге «Отечественная война». - Грабежи и бесчинства были быстро прекращены разосланными по всем направлениям разъездами и выставленными в важнейших пунктах караулами. Воспитательный дом, заваленный ранеными и больными, нашими и неприятельскими, был очищен от гниющих трупов, которые валялись рядом с еще живыми страдальцами. Последних разместили более свободно по Москве и вверили их лечение и уход подлежащим людям, а затем часть их, по мере улучшения здоровья, вывезена была в другие города». (Ниве П.А. Отечественная война. Т.4. СПб., 1912. С.486-487. Иван Дмитриевич Иловайский говорил: «…Я дал обет, что …если Бог сподобит меня к занятию от вражеских рук Москвы, все ценное, доставшееся моим казакам, отправлять в храм Божий на Дон…» (Волконский С.Г. Указ. соч. С.224).
Этот дерзкий рейд казаков изумил французов. Вспоминая то время, один из французских офицеров писал: «Когда я выехал из Москвы, в ней уже показались казаки». В колонне отступающих французов затесался один из отчаянных офицеров, переодетый во французскую форму, владевший французским языком. Потом, вспоминая отход неприятеля из Москвы, он рассказывал:
- Почти смерклось, когда мы вышли из города. Вскоре я очутился среди множества повозок, которыми управляли люди разных племен и обличий. Они шли в три-четыре ряда, и вереница тянулась на протяжении целой версты. Вокруг меня слышался говор на разных языках: французском, испанском, португальском. Здесь шли и наши русские бородатые крестьяне, которых французы заставили тащить награбленное ими в Москве добро. Они несли русские, турецкие, персидские знамена, взятые из Кремля. На одной большой повозке везли крест с колокольни Ивана Великого. Вся эта масса людей в разнообразных одеяниях, со своими говорами, маркитантки с плачущими детьми – производило страшную сумятицу.
- Много ли боеспособного войска вывел Бонапартий из Москвы? – спросил внимательно слушавший Платов.
- По моим подсчетам, примерно сто тысяч, ваше высокопревосходительство, - ответил храбрец. - Это еще сильное и весьма боеспособное войско, особливо Бонапартиева гвардия!
Другой казачий офицер, с отрядом Иловайского побывавший в Москве, рассказал атаману о страшной картине разрушенной Москвы:
- В Кремле, ваше высокопревосходительство, многое взорвано, на земле в страшном беспорядке громоздятся горы битого кирпича и камня, куски колоколов и обломки балок. Часть каменной стены со стороны Москвы-реки разрушена. У Царь-пушки все усеяно какими-то бумагами, рукописями книг и пергаментами. От Арбатских до Никитских ворот все сожжено, то же наблюдается от Никитских до Тверских ворот. Ни одного цельного дома не осталось от Немецкой слободы. Многие районы Москвы, ваше высокопревосходительство, представляют собою обширные поля с обгоревшими трубами, горами кирпича и пепла.
Обо всем услышанном Платов проинформировал Кутузова, учредив «летучую» почту, связавшую Москву со штабом главнокомандующего.
Оставление Наполеоном Москвы, как и всякое выдающее событие русской истории, было воспето в народных песнях:
Уж весел я, весел сегодняшний день,
Радошен, радошен теперешний час.
Все донские казаки
Вступили во Москву.
В Кремль-город взошли.
Подкопы нашли;
Бочки выкатали,
Свечки погашали.
Они сделали успех,
Тотчас утишали всех. (Исторические песни Х1Х века. С.56).
Кутузов получил известие о выходе Наполеона из Москвы десятого октября. Его привез фельдмаршалу штаб-офицер генерала Дорохова Дмитрий Болговский. Кутузов, разбуженный дежурным генералом Коновницыным, велел звать Болговского.
- Расскажи, друг мой, - сказал фельдмаршал, зябко кутаясь в шинель, - что такое за событие, о котором ты привез мне вести? Неужели воистину Бонапартий оставил Москву и отступает? - Болговский вытянулся и начал было по форме докладывать, но Кутузов нетерпеливо перебил его:
- Скорее, братец, говори суть, не томи душу!..
И когда сияющий Болговский доложил об уходе Наполеона из Москвы, Кутузов, старчески всхлипывая, стал молиться на образ Христа Спасителя, приговаривая: «Боже, создатель мой, наконец, ты внял молитве нашей! С сей минуты Россия спасена!» И, оборотясь к Коновницыну, деловито заключил: «Генерал, срочно готовьте приказ передовым частям армии двигаться за отступающими французами к Малоярославцу».
В листовке, выпущенной в походной типографии русской армии по поводу ухода Наполеона из Москвы, говорилось: «Россия спасена и Москва ее искупитель; а вы, служители божиих храмов, оплакивающие их оскорбленные святыни, и вы, потерявшие свои имущества и домы, да будет утешением для вас хотя сие; грабительство осталось бесплодно, не удалось врагу вынести за пределы наши священных сокровищ, ни имущества граждан. Расстроенный, нищий, нагой побежал он из земли русской… Скоро опять воздвигнутся стены, храмы и домы московские, она воскреснет славнейшею!». (Листовки Отечественной войны 1812 года. М.,1962. С.95).
Одиннадцатого октября атаман Платов получил приказ главнокомандующего, из которого явствовало, что весь казачий корпус и роту Донской конной артиллерии необходимо было повернуть на Боровскую дорогу и следовать к Малоярославцу. «Сим движением прикроете вы первоначально Калужскую или Боровскую дорогу, ко коей неприятель в силе показался, на которую и вся наша армия сделала движение». Полковнику Ефремову с тремя казачьими полками прикажите форсированным маршем идти к вам на соединение, равно и другим, вновь еще не прибывшим полкам. Двум полкам (казачьим - М.А.) же, находящимся в корпусе генерала от инфантерии Дохтурова, приказано будет идти к вам на соединение». (Отечественная война 1812 года. Материалы ВУА. Т.Х1Х. СПб.,1912. С.128; ГАРО. Ф.46. Оп.3. Д.18. Л.4). Атаман четко выполнил приказ Кутузова и занял сначала Калужскую, а потом Медынскую дороги.
Наполеон, отходивший на Смоленск через Калугу, перешел на новую Калужскую дорогу и вскоре показался у села Фоминского, где его обнаружили партизаны Сеславин и Фигнер. Убедившись, что основные силы французов идут в сторону Малоярославца, Сеславин доложил об этом командиру 6-го корпуса генералу Дохтурову, а тот Кутузову. В помощь Дохтурову Кутузов направил казачий корпус Платова и 7-й пехотный корпус Раевского.
Впереди было сражение за Малоярославец…
Михаил Астапенко, историк, писатель.