Во все времена встречались люди, которые хоть и не были личностями выдающимися, но зато столь колоритными, что надолго запомнились своим землякам и стали своего рода легендой. Один из подобных колоритных персонажей был и в Пензе 19 века. Чопорная аристократка, легендарная жадность и экстравагантные выходки которой давали повод для шуток даже после ее смерти.
Катерина Васильевна Кожина, в девичестве Долгорукова, была выпускницей Смольного института. Семья ее была хоть и знатная, но не слишком рачительная, и большую часть состояния либо потеряла, либо промотала. Возможно, сей факт и стал причиной легендарной жадности, благодаря которой назло шутникам состояние она скопила не шуточное. Ходила, например, такая байка. Однажды на тот момент княжне Долгоруковой захотелось в своем московском доме выкрасить крышу краской, сделанной из особых минералов, которые стоили довольно дорого. Платить ей за них не хотелось, поэтому она решил пойти на хитрость. Она слышала, что в Москве живет генерал, имевший большую коллекцию минералов. Были в ней и нужные ей. Их генерал привез из Сибири. Княжна познакомилась с ним и то ли сумела очаровать старого холостяка, то ли он сам заинтересовался ей из-за слухов о ее богатстве. Как бы то ни было, но он сделал ей предложение. Решительного ответа княжна не дала, но и не отказала, а главное, сумела убедить жениха, что тоже увлекается собиранием минералов и выпросила интересующую часть его коллекции. Тот был рад услужить невесте, тем более что рассчитывал, что после свадьбы коллекция все равно останется в семье. А княжна, получив минералы, тут же велела истолочь их ради краски, покрыла ими крышу и сразу же уехала из города. Однажды в Пензе губернатор потребовал от нее положить тротуар возле ее дома (по закону тротуар вдоль проезжей части должен был укладывать собственник дома, и он же отвечал за его сохранность). Княжна долго упиралась, а когда все же вынуждена была за свой счет положить тротуар, чтобы не тратить деньги еще и на ремонт, не давала прохожим по нему ходить. Если кто-то это делал, она кричала на него в окно, и даже поставила перед домом прислугу (к ее счастью труд крепостных обходился ей бесплатно). В итоге прохожим приходилось идти по проезжей части.
Многим современникам запомнился огромный редикюль (сумка), с которым княжна ходила на все званые обеды и балы. В нем она прятала все, что можно было унести со стола. Из воспоминаний Ф. Ф. Вигеля о жителях Пензы начала 19 века: «Она была воспитана в Смольном монастыре, без французского языка не могла дохнуть, а на нём между соседями ей не было с кем слова молвить… Она была также добродушна, чрезвычайно легковерна и также хотела всех любить и всеми быть любимою. Но чего в нём не было, она была безмерно вспыльчива; гнев её бывал мгновенен, но ужасен Она была неопрятна, скупа и прожорлива, любила ездить по чужим обедам и под именем ридикюля всегда носила с собою огромный мешок, куда клала фрукты, сласти, конфеты, на сих обедах собираемые, и ими же потом у себя гостей потчевала». Спустя годы она нисколько не изменилась. Из воспоминаний А. М. Фадеева, крупного чиновника и мужа родной племянницы Кожиной: «Раз в год, на свои именины, в Екатеринин день, она давала в Пензе бал, на котором не было других конфект, как собранных ею в продолжении целого года на других балах, для чего и носила всегда огромный ридикюль. На одном из таких ее балов, в числе угощения, на подносе с конфектами, красовался большой сахарный рак, который тотчас же был узнан прежним его владельцем, князем Владимиром Сергеевичем Голициным, так как был прислан ему с другими конфектами, выписанными из Москвы для его бала, за несколько месяцев перед тем. Голицын подошел к подносу, взял своего рака и с торжественным возгласом: “мое — ко мне!” — опустил его себе в карман. Эта проделка, хотя несколько сконфузила хозяйку, но ничуть не исправила».
Когда княжне исполнилось 40 лет, она неожиданно вышла замуж за своего соседа по имению. Помещик Василий Иванович Кожин был старше нее на 20 лет и слыл человеком состоятельным, часто давал званые обеды и балы, имел крепостной театр, однако на деле же оказался банкротом. Возможно, наслышав о богатстве Долгоруковой, он рассчитывал пополнить свой бюджет для продолжения прежней веселой жизни, однако не учел строптивого характера невесты. Та быстро взяла под контроль расстроенное состояние «молодожена» и сразу же урезала все траты. По воспоминаниям Фадеева театр, как затратную затею, она закрыла. Вигель же наоборот вспоминал, что расчетливая Кожина сделала домашний театр коммерческим предприятием, и жители Пензы с удовольствием ходили на представления, пополняя ее бюджет. Впрочем, овдовев, интерес к детищу мужа она утратила. Детей пара не имела. При жизни она обещала оставить состояние родственникам, однако завещания не написала. Возможно, из-за глупого, но часто встречавшегося суеверия о том, что составленное завещание приближает смерть, а возможно, она впервые проявила безалаберность в финансовых делах. Соответственно, и четкого перечня ее имущества не было. Когда старушка скоропостижно скончалась, родственники смогли приехать только через пару дней. За это время из дома было вынесено все, что имело хоть какую-то ценность, и в первую очередь многочисленные драгоценности. Остались лишь стены и сундуки с костюмами из закрытого театра.
В качестве иллюстрации использована картина В. Е. Маковского "Разговоры по хозяйству"
#история #истории из жизни людей #дореволюционная россия #жадность #юмор