понимаю, о чем думает водитель, случайно сбивший человека. Тоскливое ощущение необратимости произошедшего. И муки совести, от которых, хотелось выть. Одним словом, мне было так паршиво, что хотелось плакать. Но, так как, благодаря отцу, я знал, что мужики, не плачут, я просто, уснул…
Утром, едва волоча ноги, я поплелся на работу. Здесь, надо бы пояснить, что мастерская нашей бригады, находилась, в цокольном этаже, соседнего дома. То есть, мне достаточно было, просто пересечь двор, по диагонали. Но эти, несколько десятков, метров, показались мне, равными расстоянию, от Земли до Луны. Утро, ни фига не оказалось, мудрее, чем вечер! Еще одно разочарование, как и Дед Мороз! Вот так, словно мозаика, и рассыпается, прекрасная, сияющая, картина мира, сложенная в детстве! И сегодня, похоже, от моей мозаики, отвалился еще один, яркий кусочек цветного стекла! Войдя в мастерскую, и усевшись на диван, в комнате отдыха, я старался не смотреть никому в глаза. И не потому, что мне было стыдно за то, что я подвел бригаду, нет. Мне, конечно, было стыдно, но скорее, перед тем, неизвестным мне мальчиком. Ну, и конечно, перед самим собой. Дядя Сережа, вел себя, как будто ничего не произошло. Вошла наш инженер, Ольга со странной фамилией, Лот, симпатичная, но слишком любившая косметику диких расцветок, какие-то немыслимые, юбки и наряды. Она была, как карикатура на молодежь из журнала «Крокодил – в одеждах кричащих расцветок, с диким начесом на голове, в ярком макияже. Говорила она, с каким-то, почти прибалтийским, акцентом. Я не знаю, как, но я, довольно быстро, догадался, что акцент этот – притворный, и что никакого отношения к Прибалтике, наш инженер, не имеет. Она пришла, принесла нам наряды на работу на день, и тут же, ушла. Ей не нравилось ходить к нам в мастерскую. Знаете, есть такое, очень манерное, на мой вкус, слово «претит» Так вот, Ольге Лот, явно, претило ходить в мастерскую, где обитали мужики в спецовках, пахло карбидом кальция, краской и другими, техническими запахами. Она, совершенно очевидно, представлялась себе, некой барышней из высшего общества. И вела себя, соответственно. Мне, кстати сказать, тоже претила и сама Ольга, и ее манера говорить, и ее наряды, и эта барская отстраненность от рабочего класса. Вообще, я вырос в стране, в которой, быть рабочим, было почетно. Образ человека труда, старательно насаждался, подавался, как нечто, очень почетное. По сути, так оно и было, никто не стеснялся тогда, своих профессий. Я, например, гордился тем, что я слесарь четвертого разряда, знал, что моя работа, очень важна для людей. Это было, искренне. Я гордился тем, что работал! У меня, возможно, были не совсем, правильные представления о том, где и кем, должен работать человек. В этом смысле, как сейчас говорят, я был «не в тренде». Но мне всегда казалось, что, подгоняя свою жизнь, поступки, под общепринятые правила, пусть даже неписанные, это предавать себя.
На этот день, нам с дядей Сережей, нужно было, сделать профилактику задвижкам, которые до этого, мы с ним сняли с бойлерной. Я порадовался. Потому что, профилактику, мы делали в мастерской, а значит, никуда идти, не нужно было. Мы принялись за работу. Мужики, собрав инструмент, ушли по своим нарядам, по объектам. Мы остались вдвоем, с дядей Сережей.
Мы разбирали задвижки, вытаскивали из них внутренности, очищали от ржавчины, шлифовали запорные диски, которые мы называли «яйца». Видимо, потому, что в каждой задвижке, их было по два.
- Сильно расстроился вчера? – спросил дядя Сережа. Я напрягся.
- Ну да, сильно. – ответил я. – Из-за меня, блин, кто-то покалечился! Расстроишься тут, блин!
- Ну, зато надолго запомнишь, что не нужно колодцы, открытыми оставлять – сказал дядя Сережа. У меня зашумело в ушах.
- В смысле? – сделал я вид, что не понял.
- Ну, больше так делать не будешь! – дядя Сережа, явно, очень себе нравился. Наверняка, он видел себя, этаким, жестким, но мудрым наставником, который, буквально, открывает великую мудрость неразумному ученику. У меня все вскипело внутри, когда я понял, что он соврал, и про мальчика, и про открытый люк. Наверняка, закрыл сам, а мне наплел, чтобы я испугался! И не поленился, блин, домой зайти! А если бы, в этот момент, когда он пришел, родители были бы дома?! Я разозлился. Да блин, я же уважал его! Уважал и доверял! Я понял это, именно в эту минуту, когда почувствовал, что от уважения и доверия, не осталось и следа. Понял, что перестал доверять именно тогда, когда перестал это делать. В те времена, не было еще такого расхожего выражения «кредит доверия», но я понял, своим неокрепшим умом, что, дядя Сережа, одним махом, исчерпал весь запас доверия, который заработал. Еще одна цветная стекляшка, отлетела от моей мозаики и вдребезги разбилась, столкнувшись с реальностью. На душе было паршиво. Я вышел на улицу, сел на скамейку перед дверью в мастерскую. Дядя Сережа вышел следом, сел рядом.
- Ну, Вадимка! – толкнул он меня в плечо. – Не обижайся! – Вот, будет тебе, тридцатник, сам поймешь, что я все правильно сделал! Вообще, я только сейчас отметил, что любил он, вот так вот, пафосно говорить, и от этого, стало совсем тошно.
- Я и не обижаюсь! – соврал я. – Просто, подышать вышел! Курил бы, так покурил бы сейчас!
- Понимаю. – кивнул дядя Сережа. – Клянусь, он наслаждался моментом! – Давай, подышишь, и приходи, там яиц много шлифовать нужно, а у тебя, это вообще классно получается!
Я кивнул и отметил про себя, как он сделал – сначала макнул в лужу с дерьмом, а потом похвалил. И вроде, осадочка не остается неприятного. Я подсознательно, взял этот приемчик, на вооружение. Но с этой минуты, дядя Сережа, с его глубокими рассуждениями о жизни и пафосно-мудрыми своими сложносочиненными, предложениями, вдруг стал для меня прост и понятен, словно, слетели с капустного кочана, все листья разом, и осталась, одна кочерыжка, некрасивая, в каких-то червоточинах и грязных пятнах.
Мне вдруг показалось, что и он догадался об этом, так как, в глазах его промелькнула, какая-то, то ли тоска, то ли грусть. Он встал и ушел в мастерскую…
Кстати, дядя Сережа, дал мне возможность, почувствовать разочарование, еще раз, зимой…
…Начался отопительный сезон, мы успешно запустили отопление во всех домах, садиках и магазинах. Побегали, как положено, от души. Я, наползался по чердакам, стравливая воздух из систем отопления, до потери сознания. Одним словом, работы было, не просто много, а очень много. Я, даже, успел спасти, несколько домов от замерзания. Посреди двора, порвало магистраль отопления. В срочном порядке, вызвали экскаватор, которым, очень быстро, были выкопаны трубы. На дворе, стоял декабрь, было морозно. И, естественно, от порванной трубы, повалил густой пар. Фонтан кипятка, бил, слава богу, не вверх, а вбок, размывая глину в жижу. Выглядело, место прорыва, апокалиптично: клубы пара, от которых, очень быстро, покрылись инеем, стоящие рядом, качели и детские лесенки, брызги грязи во все стороны. В выкопанной яме, очень быстро, скопилось достаточно много, горячей воды. И где-то там, в глубине, била струя воды, из прорванной трубы. Выход, был один – нужно было поставить хомут, который, перекроет дыру. Я, не знаю, почему, вызвался это сделать. Надел болотные сапоги и полез в горячую лужу. Вода доходила до колена. Чтобы поставить хомут, нужно было опустить руки в воду. Но, как оказалось, она была, настолько горячая, что невозможно было, терпеть. Конечно, можно было, перекрыть подачу отопления, чтобы не хлестала струя кипятка, выкачать воду, но в этом случае, система отопления в домах, а особенно, на чердаках, могла замерзнуть. И мы словили бы еще одну головную боль, в виде порванных труб. Я видел уже, до этого, как разрывает трубы по шву льдом, во время морозов. А на чердаках, где гуляли морозные сквозняки, это было бы, более, чем вероятно. Так вот, нужно было сделать следующее: надень хомут на трубу, сдвинуть его до пробоины, а потом, затянуть болты хомута, чтобы кусок резины, вложенный в хомут, прижался к дыре и запечатал ее. Все это, как вы понимаете, нужно было сделать, погрузив руки в горячую, нет, нестерпимо горячую, воду. Я долго думал, а стоит ли оно того, чтобы засовывать руки в этот, почти кипяток. Почему-то, вспомнился, пионер-герой Саша Ковалев, который во время войны, спас экипаж торпедного катера, закрыв пробоину в коллекторе двигателя, своим телом. Но, конечно, здесь ситуация была, несоизмеримая, по значимости. Хотя, мне казалось, что почти такая же. Пять пятиэтажек, осталось бы без отопления, практически, если не получится заделать дыру. И я оценивал эту ситуацию, как некий вызов. Мол, а вывезешь ли ты, мальчик? Плюс, конечно, было стыдно уйти и признаться, что испугался. И я решил, все-таки, попробовать. Сначала, я надел на руки свои кожаные перчатки, поверх – резиновые, из толстой резины, взятые у электрика. Опустил руки в воду. Терпимо. Накинул хомут на трубу, вставил болты в отверстия. Терпимо. Начал продвигать хомут к дыре. Потихоньку, начало припекать. Но я терпел. Вокруг ямы, стояли мужики-слесаря и смотрели, как я пытаюсь затянуть болты гаечным ключом. Это, честно скажу, придавало сил. Наконец, болты были затянуты, я вытащил руки из лужи, скинул, морщась, перчатки, на снег, засунул, кряхтя от боли, обе руки в сугроб. В эту секунду, я очень гордился собой! Чувствуя, как руки, потихоньку, приходят в себя, я кивнул и каким-то начальственным тоном, сказал мужикам-однобригадникам: - Давайте, тащите насос, откачивайте воду! Надо посмотреть, хорошо затянулось или нет!
Немедленно откачали воду, проверили хомут. Все было хорошо, вода больше не бежала – резинка плотно запечатала дыру. Мужики, с восхищением, хвалили меня. Сознаюсь, это было, чертовски приятно! Я, на несколько минут, был настоящим героем! Руки, немного покраснели, и все. Я очень гордился собой, честно! Приехал главный инженер нашей организации, смешной и веселый дядька, с забавной фамилией Находко. Он, собрав всех в мастерской, долго меня хвалил за, как он выразился, «самоотверженный поступок», сказал спасибо от лица жильцов домов, которых, не пришлось морозить в этот декабрьский день, пообещал премию и дал отгул на завтра. Это было здорово: за несколько минут, в течении которых я терпел, не такую уж, нестерпимую боль, я получал целый день отдыха! Причем, пятницу! У меня добавился выходной и это было прекрасно! Запланировав, что я поеду в магазин на станции, который в городе все называли «железнодорожным», и в котором, периодически, появлялось что-нибудь дефицитное, я стал собираться домой.
- Ты сегодня, как Александр Матросов, прямо – сказал дядя Сережа. – Молодец! Спас пять домов от аварии!
Мне, почему-то, его похвала, никак не согрела душу, слишком, как мне показалось, она была напыщенная.
- Матросов умер, вообще-то, а я-нет – ответил я дяде Сереже. Я в то время, был идеалистом, честно скажу. Я, всерьез думал, что такие вещи, как «честь», «порядочность» и «героизм», действительно, существуют в мире людей. Например, я слишком требовательно относился к понятию «дружба». Я не мог, назвать другом человека, который был, по факту, просто хорошим знакомым. Я предъявлял, наверное, слишком большие требования к понятиям «дружба» и «любовь». В основном, базис для этого, я взял из книг. Из тех самых, нужных книг, о которых пел Высоцкий.
На следующий день, я поехал на станцию, в железнодорожный магазин, за кассетами для магнитофона. В этот волшебный магазин, завезли, импортные кассеты «Максвелл». Вот, за ними я и отправился. Про кассеты, мне сказала Ольга Лот, она жила в общежитии, рядом с этим магазином. Она попросила, когда я приеду, зайти к ней за деньгами, чтобы я купил и для нее, кассет, тоже. Я не стал спрашивать у нее, почему она сама не сбегает в магазин, коль скоро, живет совсем рядом. И так было понятно: ей претило ходить туда, где собирается всякий плебс. Итак, доехав на автобусе до вокзала, я первым делом, пошел в общагу, к Ольге. Постучав в дверь ее комнаты, я услышал, какую-то суету. Поняв, что Ольга не одна, я засмущался. Дверь приоткрылась совсем чуть-чуть. Высунулась Ольга, в халате, явно на голое тело. Придерживая дверь, чтоб не распахнулась, она поздоровалась, сказала подождать и ушла в комнату за деньгами. В щель, я увидел кровать, на которой сидел дядя Сережа, в одних джинсах, с голым торсом. Увидев меня, он подмигнул и заулыбался, словно, приглашая разделить с ним, курьезность ситуации.
Я отшатнулся. Было ощущение, что я вступил в кучу дерьма. Я знал жену дяди Сережи, как-то раз, заходил к ним в гости. Жена у него, была настоящей красавицей – блондинка, с шикарной фигурой, всегда приветливая и улыбчивая. А тут, сомнительной красоты, Ольга со странной фамилией, размалеванная, как дешевая кукла и такая же тупая. Она вынесла мне деньги, я быстро ушел из общаги. На душе было кисло. Я понял, что больше никогда не смогу прийти в гости к дяде Сереже, потому что не смогу смотреть в глаза его жене. Да и не пойду я к ним, это точно. Образ дяди Сережи, окончательно для меня сложился. А от цветной детской мозаики, отлетела еще одна яркая стекляшка. С паршивым настроением, я купил заветные кассеты, пошел снова в общагу, чтобы отдать Ольге ее две штуки. Она была уже одна. Забирая кассеты, она, нисколько не смущаясь, попросила меня никому не говорить, что я видел у нее дядю Сережу.
- Да мне вообще, насрать, кто с кем шоркается! – ответил я ей, и быстро ушел.
Дома, бросив кассеты в тумбочку (они, как-то, уже не радовали, совершенно), я повалился на диван и бездумно, уставился в потолок. Было, настолько мерзкое, ощущение внутри, словно я вывалялся в какой-то, особо противной, грязи. Дядя Сережа, черт его дери, был для меня примером. Он мне всегда, казался, честным и благородным. Настоящим мужиком, в общем. А тут… Было так горько, словно, кто-то умер. До меня, наконец, дошло, что вся эта справедливость и честность, дяди Сережи – одни слова, которые, никак не подтверждались, поступками. Это был, довольно болезненный, урок. Я, с настоящим, рафинированным, максимализмом, пообещал себе, что никогда не буду говорить того, чего не смогу подтвердить на деле. И именно, в этот, декабрьский, день, у меня появилосьстойкое отвращение, к измене, настолько, это было, противно. Эту жалкую улыбку дяди Сережи, я помнил потом, еще очень долго…
…Весной, а точнее, в мае, мама решила, поехать в отпуск, вместе с братом, в поселок, в котором мы когда-то жили (тот самый, где я покупал стиралку, помните?). Мы остались, вдвоем с отцом. Я пропадал пропадом, на улице, с друзьями. Вместе с Лехой и Пономарем, мы гоняли на велосипедах, где только можно, и где нельзя, играли в «собачий баскетбол» - какая-то, довольно странная, игра мячом, на качелях, бегали по гаражам и стройкам, ходили в питомник, рвали маленькие, кислющие яблочки, набивая ими полные карманы, а потом ели их, сидя во дворе, в детском домике. Яблочки, были, такие кислые, что лица сводило и корежило, но мы все равно, ели их, до тех пор, пока не сжигали себе все во рту, кислотой. А еще, мы ходили в парк аттракционов, кататься на машинках. В общем, это было, веселое, беззаботное время. Мне было, уже семнадцать, я понимал, что скоро нужно будет идти в армию. Но как-то, армия, меня не пугала – подумаешь, та же бурса, только на два года, думал я. А летом, я вдруг, решил купить мотоцикл! Даже не помню точно, что именно, меня натолкнуло, на эту мысль: то ли, модное, только что появившееся, в те годы, явление, которое, почему-то, называлось «рокеры» - этакий советский вариант «байкеров», только на Ижах и «Восходах», то ли, моя тяга копаться в технике, то ли, элементарное желание, пересесть с велосипеда, на что-то, более скоростное. Не помню. Но, желание такое появилось. Оно, как заноза, сидело и не давало покоя. Я начал искать мотоцикл для покупки. В магазинах, конечно, они были, но стоили, для меня, совершенно немыслимых денег, хоть я уже и работал. К тому же, у меня не было прав. Но, их отсутствие, меня совершенно, не напрягало. Наконец, я нашел, через собригадников, дядьку, который продавал Восход. Я зашел за Пономарем, и мы пошли смотреть мотоцикл.
- Вадимыч, ты хоть, ездить-то, умеешь? – спросил меня Серега, пока мы шли к гаражу продавца.
- Ну… - неопределенно ответил я. –Теоретически, умею, там дел-то, на раз чихнуть, по сути! На самом деле, я ездил на мотоцикле, лишь один раз, у хорошего знакомого, да и то, это был ИЖ с коляской.
- Ну, смотри! – предупреждающе сказал Серега, на что я небрежно махнул рукой, мол, фигня, прорвемся!
Мы пришли к гаражу дядьки-продавца. Моцык, уже стоял на улице – темно-синий красавец, сверкая, явно натертыми хромированными частями.
- Ну, давай, пробуй! – сказал мне продавец.
Я уверенно подошел к мотоциклу, включил зажигание, выжал сцепление, завел, с первого же «пинка», чуть поддал газу. Я стоял, с серьезной мордой, делая вид, что слушаю, как работает двигатель. На самом же деле, я лихорадочно вспоминал, как у Восходов, переключаются передачи. Наконец, я оседлал мотоцикл, ногой нащупал переключатель передач, воткнул, как мне казалось, первую, поддал газу и бросил сцепление. Восход, взревев, встал на заднее колесо, и помчался к гаражам. Я лихорадочно, пытался, нажать тормоз, но моцык, все летел и летел, на заднем колесе, прямиком в железные ворота гаража! Я, как говорится, даже испугаться не успел, толком, как со свей скорости, врезался в ворота! Через полсекунды, я обнаружил, что валяюсь на щебенке, с разодранным локтем, на мне – тяжеленный мотоцикл. Наконец, подбежали продавец и Пономарь. Дядька, поднял Восход, Серега – меня. Дико болела нога, кисть руки, которой я ударился о ворота, саднило разодранный о щебенку, локоть. Мы с Серегой, почему-то, пошли в парк, к пруду. Там, сидя у оды и смывая с разодранного локтя, кровь, я увидел, что пальцы на левой руке, как-то неестественно торчат. Я протянул Пономарю руку и попросил, как можно сильнее, дернуть за пальцы. Тот сделал, как я просил, пальцы, с противным щелчком, встали на место. Было очень больно, но я как-то сдержался, и не заорал.
- Да уж… - сказал Серега, глядя, как я пытаюсь привести себя в порядок. – Мотоцикл, блин, страшная штука! Нафиг, я больше не хочу мотоцикл!
Вот так, не начавшись, закончилась, моя карьера байкера, или, как тогда говорили, «рокера»
продолжение следует...ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! НЕ ЗАБЫВАЕМ ПОДПИСЫВАТЬСЯ НА КАНАЛ, СТАВИТЬ ЛАЙКИ И ОСТАВЛЯТЬ КОММЕНТАРИИ! ВСЕМ ДОБРА! ИСКРЕННЕ ВАШ, ДМИТРИЙ ПЕЙПОНЕН. предыдущая глава - ЗДЕСЬ. ПЕРВАЯ ГЛАВА - ЗДЕСЬ