- Я же простой учитель, из пригорода, я не фашист, пойми меня. Не всё идут воевать по своей воле. Я не хотел умирать, поэтому я здесь. Нельзя отказаться было, никак нельзя.
Генрих говорил шёпотом, но при этом быстро шагал из угла в угол Любиной избушки, в полутьмах была видна его отчаянная жестикуляция. Люба сидела на лавке, внимательно слушая мужчину...
- Я не хочу быть здесь, в вашей стране, не хочу воевать с вами, не хочу никого убивать. Я хочу домой, в свою школу, к своим ученикам, вести уроки, рассказывать детям о добре и справедливости, после уроков ехать на велосипеде домой, выращивать розы. Да, да я выращиваю розы, возле дома. Знаешь, какие у меня сорта редкие есть.
Вернее, были, уже наверно были... Погибли без ухода уже.
А я здесь, зачем я здесь, я не понимаю.
Генрих сел рядом с Любой на лавку, и обхватил голову руками.
-Я не могу смотреть на все эти ужасы, фашисты звери, Люба, звери, я такого насмотрелся, я спать не могу, мне страшно, сколько смертей я уже видел...
Я тебе клянусь, я ни в чем не участвовал, я просто переводчик, я не солдат, не убийца.
*****
Люба с трудом шла по переулку, живот был огромный, она чувствовала, что скоро рожать. В деревне после оккупации народу осталось немного, кого повесили, кого расстреляли, кого в Германию угнали. Оставшиеся старухи шептались " Ох, беда, беда, снасильничали девку-то, фашисты проклятые". Но бои были совсем рядом, немца гнали с тяжёлыми боями, поэтому бабки быстро оставили Любу в покое, и делились другими новостями. Да и девушка старалась лишний раз не выходить из домика своего, да и тяжело ей уже было. Ночью немцы оставили село, Генрих не зашёл к ней и попрощаться даже, уезжали в спешке.
Обещал забрать её с собой, в свой домик, в пригороде Дрездена, где в палисаднике цветут розы, да как тут заберешь, война идёт...
Вечером Люба почувствовала, начинается. Надо бы тётку Зою позвать, она помогает роженицам, да не сможет уже дойти до неё. Да и не пойдёт она помогать, прилюдно плевалась старуха, что Люба с фрицем спуталась.
Пашка шёл околицей деревни поздно вечером, с вязанкой дров, война войной, а дрова надо заготавливать, зима скоро придёт. Павел был калекой, с рождения, нога одна сильно хромала, горб был, от которого всё его тело было перекособочено, говорили, что мать его, им тяжёлую, лошадь лягнула, от того он такой и родился. Жил один, бобылем, стараясь сильно никому на глаза не попадаться. В деревне говорили, что озлобленный он на людей, из-за уродства своего.
Услышал Павел крик, отчаянный, протяжный, подкрался к избе, прислушался, тишина, потом ещё крик.
Сообразил, рожает баба, видел же её в деревне с животом, и быстро похромал к тётке Зое.
Повитуха даже дверь ему не открыла.
-Я сказала, не пойду, как снюхалась с немцем, так пусть и рожает. Не пойду!
Еле еле уговорил Пашка её помочь, бормоча ругательства, старуха собралась и всё таки пошла принимать роды.
*****
Утром село заняли советские солдаты. Все сельчане высыпали на улицу, встречать своих родных, русских. Плакали, обнимали, и не было предела их счастью " Вернулись, родные, милые наши, вернулись".
Люба в это время пеленала сына, мальчик родился слабенький, да и девушка была чуть жива после тяжёлых родов.
Продолжение следует...