Революционный характер — это гуманист в том смысле, что он ощущает в себе все человечество
Э. Фромм
Теперь даже слепому ясно, что Россия без принятия экстренных и радикальных мер обречена. Меры эти можно назвать по-разному: революция, гипермодернизация, Великий Скачок… Важно, что требуется быстрое и коренное изменение внутренней политики, власти и принципов устройства самого государства чтобы вызвать к жизни волю народа как субъекта истории.
Так же очевидно, что российская власть не собирается этого делать, предпочитая прятать голову в пропагандистский песок.
Значит, опять потребовалась инициатива «снизу», опять народу предстоит выдвинуть из своих рядов "людей выдающихся", способных жертвовать интересами во имя идеалов, жертвовать личным благом ради блага общего, то есть – революционеров.
Нет, я ни к чему не призываю. Вариант отстоять всё отпущенное до конца истории время в очередях за сахаром, крупами и фальшивыми долларами тоже имеет право на существование. Даже так - он наиболее вероятен. Но а если всё же...
От того, способен ли русский народ на такие усилия, зависит его дальнейшее существование. А конечный результат (и процесс, что для пассивного большинства немаловажно) будет зависеть от того, какой тип революционера будет доминирующим.
Собственно, для всех будет лучше, если это окажется кто-то наиболее эффективный, адекватный эпохе и серьезности стоящих перед ним задач.
А что нам собственно известно об успешных революционерах? Прилизанные биографии, мутные, написанные на злобу дня тексты, или наоборот, самые общие рассуждения, подогнанные под нужды дня сегодняшнего.
Выручает, как всегда, наша великая литература.
Когда-то в школе я имел серьезный разговор с завучем за то, что сопоставление Базарова и Рахметова (для современных ЕГЭшников – герои произведений «Отцы и дети» и «Что делать?» Тургенева и Чернышевского соответственно) дополнил еще и Раскольниковым.
До сих пор уверен, что три этих литературных героя являются иллюстрациями разных типов революционной личности.
Мы тогда не изучали «Бесов» Достоевского, иначе бы мой революционный пантеон дополнился еще и Петром Верховенским.
Понятно, что литературные персонажи вымышлены, их образы схематичны. Однако жизнь едва ли не каждый день являет примеры их воплощения.
Итак, начнем по восходящей (условно, тут недопустима подобная градация).
Раскольников.
Строго говоря – псих-одиночка. В основе его мировоззрения лежит старый добрый интеллектуальный расизм. Он не может считать себя и быдло типа старухи-процентщицы принадлежащими к одному биологическому виду (парадокс, но десятилетия спустя точно такой же подход продемонстрируют идеологи РАФ). Единственно, надо разобраться, к какому виду двуногих ты относишься – «Тварь дрожащая или право имею?» Раскольников также осознает, что глупость, рабское послушание, эгоизм недочеловеков создают для исключительных личностей невыносимые условия существования, а потому последние вправе применять к быдлу любые средства воздействия.
Слова Милна «Один человек с убеждениями равен сотне тысяч, у которых только личные интересы» для раскольниковых не просто красивая фраза, а указание к действию. Не даром же именно эти слова были единственными, что обнаружились в Твиттере Андерса Брейвика, норвежского Раскольникова (кстати, так, штришок – Раскольников был студентом юридического факультета Санкт-Петербургского университета).
Другой пример Раскольникова – Тимоти Маквей (знаю, упрощаю), организатор взрыва в Оклахома-Сити, унесшего жизни 168 человек. Последними его словами перед казнью были – «168:1 - неплохой счет!»
Раскольниковы победить не могут. Во-первых, потому, что одиночки, а во-вторых, все их мысли остаются неизвестны людям, а зарубленные старухи – зрелище малопривлекательное.
Нужны ли они? Так они нас и не спрашивают. Вспыхивают сами, как сверхновые. Польза? Ну хотя бы в том, чтоб Система своими чрезмерными и навязчивыми мерами безопасности вызывала раздражение в обществе.
Базаров.
Вот его вопрос тварь он или не тварь не интересует. Точнее, его устроит любой ответ. Главное, что все кругом твари. И мир, который их такими сделал – дерьмо и достоин тотального разрушения. Всё – дерьмо. Ничего нет стоящего. Полное очищение и новое, разумное созидание.
Базаров – за тотальное разрушение. Но не надо думать, что он примет в нем участие. Действие – это уже некое утверждение и потому со стопроцентной вероятностью будет им отвергнуто.
Базаровы сегодня – дикое количество блоггеров. Революционеры ли они? Безусловно. Им удалось сделать Тандем практически комическими персонажами, а служителей Системы нерукопожатными у мыслящей части общества. Они создадут информационное прикрытие и обоснование любым антисистемным действиям. Единственно, чего не надо с ними обсуждать – это свои идеалы. Привычными движениями они затопчут их в грязь. Поговорите лучше об «Единой России».
Рахметов.
По замыслу Чернышевского подлинный рыцарь революции. Всё, что он делает, так или иначе связано с Делом. Всё, что не имеет к революции отношения просто отбрасывается за ненужностью. Из всех людских слабостей оставил для себя только одну – табак. Требователен и настойчив. При этом не только к себе. Чего стоит одна его фраза - «Вы ведь знаете, что разговора со мной нельзя избежать, если мне покажется, что нужен разговор» Аккуратным подчерком он вывел у себя на лбу надпись «Революционер» и готов терпеть любые муки и лишения.
Гипертрофированный образ. Однако, никого не напоминает? Правильно – «несогласные» и прочие «удальцовы». Нужны? Еще как. Как примеры служения, высоты духа, жертвенности, жестокости Системы, наконец. Эффективны? Сами можете наблюдать.
Однако, воздержусь пока от восклицания вслед за Чернышевским: «Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы, прокисла бы; мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись бы».
Потому, что есть еще четвертый персонаж.
Верховенский.
Из всех четверых только он является чисто отрицательным по замыслу автора персонажем. Петруша отнюдь не герой, не рыцарь – человек больше подлый, чем благородный. Он не напишет на лбу «революционер», он скорее готов написать это слово на спине зазевавшегося прохожего, а потом извлечь выгоду из получившегося недоразумения. Есть намеки и на то, что имел он контакты с охранкой, возможно, кого-то и предал. Он не отказывает себе ни в каких благах, принимаем в высшем обществе, вхож к губернатору (точнее, к губернаторше).
Но ему одному из всех перечисленных персонажей удаются реальные дела. Пусть ложью и «на понтах», но он сумел сколотить из провинциальных словоблудов нелегальную ячейку - пятерку (а всего таких четыре) и даже спаять ее кровью. Ничтожными силами ничтожных людишек (типа Федьки-каторжника) устроить не просто беспорядки, а настоящую смуту, потрясшую все слои общества – это не под силу никаким Базаровым.
Чем силен Петр Верховенский?
Во-первых, своей убежденностью. И не только в необходимости, но и возможности создания «смуты».
Как и для Базаровых, этот мир для него ничего не стоит. «Главное, чтоб существующее было потрясено, расшатано и лопнуло». Но Верховенский видит дальше и цели его отчетливее: «Год такого порядка или ближе — и все элементы к огромному русскому бунту готовы. Три губернии вспыхнут разом. Все начнут истреблять друг друга, предания не уцелеют. Капиталы и состояния лопнут, и потом, с обезумевшим после года бунта населением, разом ввести социальную республику, коммунизм и социализм…». Подумал он даже о сроках – «начать в мае, к Покрову закончить»
Во-вторых, своей практически рахметовской целеустремленностью и эффективной целесообразностью действий. Как характеризуют его окружающие? «Как будто какой-то чудак, и однако же все у нас находили потом его манеры весьма приличными, а разговор всегда идущим к делу», «ходит и движется очень торопливо, но никуда не торопится». «Его мысли спокойны, несмотря на торопливый вид, отчетливы и окончательны, — и это особенно выдается». Во имя дела революции Верховенский безусловно готов пожертвовать собой, но в отличие от Рахметова – в самую последнюю очередь, сперва бросив в огонь тех, кто менее ценен для Дела.
В-третьих, имеет место все тот же раскольниковский интеллектуальный расизм. «Останемся только мы, — говорит Верховенский, — заранее предназначившие себя для приема власти: умных приобщим себе, а на глупцах поедем верхом».
В-четвертых – уникальное и его личное – «право на бесчестие». Так определил это Достоевский, но не будем забывать, что образ Петруши выведен им с явным отношением к предмету. В чем суть? Актуальной политической задачей объявляется лишь борьба за цели, оправдывающие любые средства. Абстрактные нравственные соображения отрицаются, если их невозможно увязать с Делом.
Какая же цель оправдывает средства? Только та, достижение которой позволит сделать добра больше, чем было сотворено зла на пути к ней.
ВСЁ! Вот тут вся тактика и стратегия революции по Верховенскому, так зловеще обозванная Достоевским «правом на бесчестие».
А скажите, что не так? Более того, так и только так.
Короче, как там у классика «Юноше, обдумывающему житье…» советую делать жизнь с Петра Верховенского.
У вас всё получится.