Руди Эллингер, дежурный по участку TR-44, последний раз посмотрелся в зеркало, одернул полы грязной куртки, поправил планшет на плече и шагнул в капсулу. Пальцы сами скользнули по консоли сверху вниз, набирая личный код подтверждения: один, три, четыре, шесть, семь девять. Дверь закрылась, и Руди принялся терпеливо ждать, попутно изучая дело заблудившегося умника, а точнее, умницы. Из-за вызова пришлось отложить обед, так что лучше бы разделаться с ним побыстрее, пока не озверел от голода.
По внутренним ощущениям перемещение занимало минут десять, хотя странно об этом говорить, если оно начинается в двадцать четвертом столетии, а заканчивается в двадцатом. Пока компьютер высчитывал относительно стабильную и безопасную точку выхода — время и место, где путешественнику грозила наименьшая опасность — Руди успел узнать, что Агата Бельская отправилась в маленький бельгийский портовый городок, в 25 мая 1944 года. До высадки союзников рукой подать. Оккупация, авианалеты, нацистская полиция — все самое вкусное! Участок TR не зря считался одним из самых опасных, потому и платили на нем повышенную ставку.
На стене капсулы висели привычные памятки сотрудникам Института точной истории, которые были дополнены от руки разными носителями коллективного разума.
«При путешествиях в прошлое запрещается:
— Давить бабочек;
— Убивать своего дедушку;
— Мешать встрече собственных родителей;
— Отбирать у людей одежду, очки и мотоциклы;
— Приходить на вечеринку Стивена Хокинга для путешественников во времени».
Иронично, Хокинг говорил, что Вселенная сама защищает себя от историков, и оказался прав. Он-то имел в виду, что путешествия во времени невозможны. А на деле оказалось, что Вселенной совершенно все равно, путешествуют люди во времени или нет. Она просто подминала под себя все события и выстраивала хронологию так, как было нужно ей.
Можно попробовать убить Гитлера в детстве, но в самый важный момент пистолет даст осечку и взорвется у тебя в руке, да так, что осколок прилетит прямо в глаз с летальным исходом. Нож по какой-нибудь причине выпадет из твоей руки и воткнется в тебя, а у автомобиля, несущегося на маленького австрийского мальчика, откажет мотор, и он влепится в столб, угробив водителя.
Время чувствовало чужаков и безжалостно уничтожало их тело и мозг. Даже самые осторожные исследователи после нескольких часов в прошлом жаловались на провалы в памяти. Обычно историки успевали убежать самостоятельно до необратимых последствий, но если что-то шло не так — в игру вступала техподдержка.
Дверь капсулы бесшумно отъехала в сторону, выпустив Руди на залитую майским солнцем узенькую улочку, а затем так же, не издав ни звука, закрылась и исчезла.
Свою «клиентку» Руди увидел сразу: невысокая блондинка чуть старше двадцати. Подготовилась она тщательно, по крайней мере, не стала собирать костюм по модным журналам соответствующего исторического периода. Простое платье ничем не выделяло ее среди простых горожанок. Зато выделял взгляд — растерянный и восхищенный одновременно, как у ребенка, который заблудился в огромном магазине игрушек.
— Агата? — спросил Руди. Стоило бы обратиться к ней более формально, но фамилия «Бельская» — не лучший вариант для этого времени и места.
— Да, здравствуйте — ответила она по-немецки. Вынула из сумочки маленькую записную книжку и подала ему. — Она не работает.
Они спрятались меж двух домов, и уже там Руди принялся вертеть в руках книгу. В один из листов был вшит тончайший гибкий сенсорный экран, который сейчас не подавал никаких признаков жизни. Несколько раз нажав на кнопку включения, Руди вскрыл заднюю крышку страницы и не удержался от раздосадованного мычания: идеальный порядок микросхем и проводов покрылся окисью. Порядочный уровень времясопротивления.
— Она не работает, — повторила Агата, не слишком стараясь скрыть раздражение.
— Как давно вы здесь находитесь?
Она нервно заправила прядь за ухо.
— Думаю, около двух часов. Обратный отсчет отключился вместе с книгой.
Наручные часы Руди показывали пять по местному. Если верить заявке, Агата прибыла в два. Значит, торчит тут уже три часа. Рекорд пребывания в прошлом составлял пять, большей нагрузки человеческий мозг выдержать не мог.
Неужели она и правда потеряла счет времени?
— Нам нужно возвращаться.
Такого Агата не ожидала.
— Что, простите?
— Для вас здесь становится опасно. Мы уходим, я вызываю капсулу.
Она нервно рассмеялась.
— Нет, мы не уходим. У меня есть работа, которую я должна выполнить, а вы — сотрудник техподдержки, который должен решить проблему.
Ну, понеслось. Наблюдатели всегда считали себя элитой, а техподдержку — своей прислугой. И эта снисходительная неприязнь была взаимна.
— Вы знаете, как работает времясопротивление? Понимаете, что у вас не больше двух часов, прежде чем вы полностью потеряете память?
Девушка молчала, набычившись.
— Я читал вашу заявку. Вы прилетели сюда, чтобы посмотреть на концерт какой-то певички, мир не рухнет без его детального описания.
— Если вы можете выполнить свою работу, не обесценивайте труд других! Сотни лет историки изучают дневники обычных людей, эти работы используются в социологии и психологии…
— Да-да, — вяло отмахнулся Руди, нажимая на кнопку вызова капсулы в пуговице рубашки.
— Сегодня вечером Лиза Мюро сделает запись в дневнике, который доживет до двадцать четвертого столетия. Она напишет, что это был лучший и главнейший концерт в ее жизни, на этом концерте она встретит своего будущего мужа и…
— ...и окажется вашей много-раз-прапрабабушкой.
Руди закрыл крышку экрана и посмотрел на девушку с усталым торжеством. Агата запнулась на полуслове и пыталась уничтожить его взглядом. Ну конечно, он прав. Ни один сотрудник Института точной истории не прошел мимо такого соблазна.
— Если вы отказываетесь выполнять свою работу, я буду вынуждена подать на вас жалобу.
— Валяйте. Только если вы хотите отсюда выбраться, советую следовать за мной к ближайшей капсуле, потому что…
Он мог бы перечислить минимум десяток причин, почему упрямая и высокомерная девчонка должна пойти за ним, но тут репродуктор совсем рядом с ними вдруг ожил, щелкнул и захрипел сиреной воздушной тревоги.
Какого?!..
— Не может быть… — прошептала Агата по английски, и Руди, до этого смотревший на репродуктор как на всадника Апокалипсиса, уставился на нее. Если бы она была мужчиной — с какой радостью он дал бы ей в морду! Это ж какой идиоткой надо быть, чтобы отправиться в настолько нестабильную точку?!
Она встретила его взгляд своим, полным ужаса.
— Не смотрите на меня так, я этого не знала!
Институт точной истории. Точной, мать его, истории…
— Идемте.
Схватив оторопевшую девушку за руку, Руди поволок ее за собой. Она, впрочем, уже не сопротивлялась. Люди кругом очень целеустремленно и очень быстро, словно в ускоренной съемке, шли в одном направлении. Не было ни паники, ни криков, за несколько лет войны они уже привыкли несколько раз в день прятаться, как кроты, под землей.
— Куда мы идем?
— Туда же, куда и все. В бомбоубежище.
— Но капсула…
— Капсула определит нестабильность на подлете и не сможет приземлиться. Изменить место мы не можем, значит придется пережидать.
— А как же времясопротивление?
Руди сделал вид, что не расслышал.
* * *
Над ними, отделенный несколькими метрами бетона, бушевал шторм. Бесконечно гудело и рокотало, бухали зенитные орудия, остервенело стрекотали пулеметы. Они — женщины, старики, плачущие дети — словно маленькие муравьишки, забились в бункер, пока снаружи сражались металлические великаны.
Агата возилась у Руди под локтем и никак не могла угомониться. Она говорила прямо ему в ухо, стараясь перекричать грохот и в то же время сделать так, чтобы ее не расслышали другие.
— Все упоминания этой бомбардировки в конечном итоге ссылаются на один документ, согласно которому авианалет состоялся вечером. У нас было три часа в запасе. Один-единственный документ, и в него закралась ошибка. Ошибка, которая отразилась в веках!
— Потрясающе. Напишите об этом диссертацию.
Рокот подошел особенно близко, и Агата вцепилась обеими руками в сумочку, стиснув зубы и часто дыша. Долго засвистело, глухо бухнуло, посыпалось стеклянным дождем. У Руди в голове было пусто, он просто всей душой страстно желал сегодня вечером увидеть маму. Давно у нее не был…
— Это моя первая бомбардировка, — почти жалобно продолжала Агата, когда шум снаружи снова вошел в привычную колею. — Это вообще мое первое путешествие, если уж на то пошло. А у вас? У вас такое раньше бывало?
— Ага.
Если нагло врешь, лучше не вдаваться в детали.
— Посмотрите на них, — рот у нее не затыкается. — Женщины, дети. Скольких из них потом обвинят в коллаборационизме… Но это же мирные жители, которым просто не повезло родиться здесь и сейчас.
— Угу.
Руди посмотрел на красивую кудрявую брюнетку, сидящую у стены, и подумал, что если бы Агата от волнения сейчас снова перешла на английский, эта мирная жительница не задумываясь донесла бы на них, и незадачливые путешественники во времени не ушли бы дальше этого подвала.
Судя по звукам, самолеты удалялись, и на фоне относительной тишины стал еще более мерзким крик одного перепуганного младенца. Мать, женщина с пустыми уставшими глазами, качала его и так, и этак, но он никак не мог угомониться до тех пор, пока…
— Allez-allez-allez!
Кудрявая женщина вдруг поднялась с пола, подскочила к ребенку и захлопала в ладоши. Тот умолк от неожиданности, а она, убедившись, что завладела его вниманием, запела, пританцовывая.
Une souris verte qui courait dans l’herbe
Je l’attrape par la queue
Глаза ребенка округлились — примерно так же, как и у всех остальных. Хотя против тишины никто не возражал.
Но вот песенка закончилась, и певица замерла, растопырив руки. Измученная мать зашептала слова благодарности. Ребенок заерзал, потом скорчил рожицу…
— Еще раз! — немолодой мужчина подбежал к певице. — Давайте еще раз!
И первым затянул песню о зеленой мыши. Теперь это был уже дуэт.
— О боже, — устало пробормотал кто-то в толпе.
— О боже, — прошептала Агата совсем с иным значением.
Она смотрела на пару, которая теперь приплясывала, взявшись за руки в наигранной беззаботности. Как будто им и впрямь удалось забыть, где и почему они находятся. Руди открыл рот, чтобы саркастически поздравить наблюдательницу… но в последний момент передумал.
* * *
Отбой тревоги объявили час спустя. Они вышли на улицу — в дым, пыль и пепел. Одна бомба попала в дом в квартале от бомбоубежища, там горело сильнее всего. Люди, все такие же мрачно деловитые, пошли по своим делам. Агата проводила взглядом певицу, которая только что дала лучший концерт в своей жизни, и ее нового спутника.
— Знаете… я действительно воспользовалась темой своей диссертации, чтобы отправиться в путешествие, — Руди не ответил, и она продолжила: — Можете доложить начальству, если хотите.
Конечно, следовало бы. Именно из-за таких идиотских косяков ребята вроде Руди подставляли свои шеи под пули, снаряды и прочие опасности. Но изменит ли что-то одна поломанная карьера? Едва ли. К тому же, Агата действительно не виновата в ошибке документации. Как историю ни верти, как ни рассматривай, она всегда будет недостаточно точной.
Поэтому он пожал плечами.
— У меня клавиатура сотрется на всех доносы писать. Вы, наверное, недолго работаете в Институте, еще это ваш первый прокол.
— Да,— она улыбнулась. — Наверное.
— Почему «наверное»?
Ответа не последовало, и Руди обернулся. Агата уже не улыбалась, она потирала лоб, глубоко задумавшись.
— Я… пытаюсь вспомнить, как пришла в Институт.
Руди схватился за планшет. Экран молчал. Часы на руке встали.
— Идемте. Быстро.
Подскочив к задней двери заброшенного магазина, Руди несколько раз подряд нажал на кнопку вызова. Прошло несколько бесконечно долгих минут прежде чем кнопка пискнула. Руди рванул дверь на себя и — о счастье! — увидел металлический лист капсульной перегородки. Та отъехала, и вдруг…
— Эй, вы там! Стоять!
Юноша в форме вспомогательной полиции быстро шагал к ним, на ходу срывая с плеча винтовку.
— Здесь запрещенная территория.
Бред, никаких оснований считать разрушенное здание запрещенной территорией не было, но кто же станет спорить с человеком, у которого в руках оружие? И как можно спорить со временем, которое делает свое дело его руками?
Руди выступил вперед, еще не зная, что будет делать дальше. Агата как-то съежилась за его спиной, скользнула внутрь капсулы, и полицейский снова крикнул. Потом все произошло одновременно: какая-то сила потянула Руди за плечи и повалила на пол, раздался стрекот оружия, и секунду спустя пули защелкали о бронированный металл.
Как наркоман, который в бреду ищет только шприц, Руди увидел прямоугольные очертания консоли и потянулся к ней. Руки Агаты обессиленно сползли с его плеч, она осталась лежать на полу. Снаружи — Бум! Бум! Бум! — грохотали удары, новые голоса залаяли по-немецки. Руди навис над консолью.
Он отчаянно пытался вспомнить.
Агата застонала на полу, извиваясь, оставляя красные пятна.
— Руди, пожалуйста, нажмите хоть что-нибудь… что угодно!
Что угодно… Он закрыл глаза, взывая к памяти тела. Оно умное, оно вспомнит…
Один-три-четыре-шесть-семь-девять.
* * *
— Тебе посылка!
С тяжелым вздохом Руди отложил бутерброд.
Из пакета выпала на стол брошюра. Настоящей бумагой пользовались редко. Официальные источники печатали на ней указы, начинающие писатели — первые книги. А юные ученые — защищенные диссертации. Например, такую: «С точностью до минуты. Новый взгляд на бомбардировки Бельгии в годы Второй мировой войны». Поперек титульного листа под названием было размашисто написано: «Спасибо!».
Руди усмехнулся и потянулся к полке, чтобы поставить брошюру среди прочих. А потом нажал на мигающую кнопку приема новой заявки.
Пора вытаскивать очередного умника.
Автор: terre_des_hommes
Источник: https://litclubbs.ru/duel/563-institut-nedostatochno-tochnoi-istorii.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#путешествие во времени #вторая мирова война #окупация #авианалет #бомбоубежище
