Как и многие другие дети, Даша почти все лето проводила у бабушки Марины. Она тогда довольно сильно болела и практически не выходила из дома. Девочке приходилось ходить по разным поручениям – то в магазине хлеба купить, то одолжить у соседки семена цветов, потом их же и садить. Все бы ничего, но за некоторыми овощами и, что главное, мясом приходилось ходить на рынок. В таких случаях выручала бабушка Лена.
Однажды Даша напросилась составить компанию бабушке Лене – с одной стороны было очень интересно, а с другой – надо ведь сумки помочь отнести.
На обратном пути они остановились посреди пути, чтобы отдохнуть на лавочке. Даша, по детскому любопытству и наивности спросила:
– Бабушка Лена, а почему у тебя нет ни мужа, ни детей?
Елена Геннадиевна посмотрела на Дашу взглядом таким, будто оценивает, можно ли ей рассказывать, поймет ли дитя. После секунд 15 тишины, она ответила:
– Знаешь, а я расскажу тебе. Делаю это для того, чтобы ты ценила и свою жизнь, и своих родных, да не забывала быть благодарной за то, что имеешь каждый каждый день. Ты, конечно, не знаешь, но нас с Мариной было четверо. Она была старшей, а в тот год, когда началась война, ей было не многим больше, чем тебе сейчас. Отец ушел на войну, а мы с мамой были совсем одни. Ближайшие родственники были в Беларуси. Жилось, скажу честно, тяжело. Мама с двумя старшими сестрами работали до ночи, а мы с младшей держали домашнее хозяйство. Хотя весь урожай отправлялся на фронт, кушать нам было нечего от слова совсем. Трудные времена. Для каждого из нас. Я была совсем маленькая, многого не понимала, но есть хотелось всегда. Хлеб был по талонам – в день такой небольшой кусочек хлеба.
Бабушка Лена вдруг прервалась. Девочка заметила, как у нее дрожат руки и ей вдруг стало так не по себе. Чем дольше молчала Елена Геннадиевна, тем тревожнее становилось Даше.
– Мама воспитывала нас строго. – продолжила бабушка Лена. – Для каждой из сестер был свой кусочек хлеба, равный. Делиться ни с кем было нельзя. Впрочем, как «ни с кем», скорее со мной – я была самая младшая. Мама пресекала все попытки подобных движнени. Хотя старшие сестры каким-то образом умудрялись прятать по четвертинке своего кусочка в карман, а потом, когда мама не смотрела, отдавали мне. Вот так и было всю войну. Понимаешь, я ведь только позднее поняла, чего это стоило моим сестренкам – измученные, голодные, отрывают последний кусочек от себя для меня. Я старалась как только могла отблагодарить их за это по жизни, но они всегда отмахивались, говорили, что боялись, ведь я была совсем слабой и худенькой. Они меня очень любили.
По щекам бабушки Лены потекли слезы, да и Даша все поняла. Девочка вспомнила, как хитростью отобрала у младшей сестры «Чупа-Чупс» и ей стало очень стыдно.
– Когда я была молодой, у меня было достаточно поклонников. Ты не гляди, это я сейчас вся в морщинах и старая, а в молодости была красавицей. Однако я понимала, что не могу так растратить жизнь, которую по сути подарили мне сестры с мамой. Сначала я стала заботиться о маме – отец, как ты знаешь, с войны так и не вернулся. Потом помогала сестрам – с их детьми сидела, из садика забирала, пока они в вечерней школе доучивались. Ты знаешь, твоя мама у меня с полгода жила, когда твоя бабушка на вахту уезжала. Я ни разу не жалела о своем выборе. Мои дети – это дети моих сестер, ну а муж… Знаешь ли, и без него можно радостно прожить.
В тот день Даша впервые за долгое время съела весь суп и хлеб. Она больше не выливала невкусный гречневый суп дворовой собаке, пока бабушка не видела. Да и у сестренки больше никогда не отнимала сладостей.