Начало марта по традиции приносит большую почту о «Крымской весне». Авторам сообщений ещё раз хочется пережить единение, эмоциональную приподнятость, вдохновение, радость. Некоторые просят дать историческую оценку, особенно в свете новой миссии России, уничтожающей чертополох нацизма на Украине, препятствующей, чтобы его чёрные семена не проникли дальше, в Европу.
Директор Центрального музея Тавриды Андрей МАЛЬГИН охотно откликнулся на такие пожелания. Вот его точка зрения.
— Я участвовал в событиях «Крымской весны» и одновременно как бы смотрел на них со стороны, стараясь понять смысл, суть и отношение к прошлой истории Крыма. Это ведь даёт нам понимание того, как всё будет развиваться в будущем.
Так сложилось, что с конца 2013 года нам едва ли не ежедневно приходилось делать выбор. Мы видели происходящее на майдане, однако не могли адекватно высказаться, нам нечем было ответить на разворачивавшуюся на наших глазах трагедию. В Киеве ширилось враждебное Крыму движение. Оно спровоцировало своеобразный гражданский прорыв. Сотрудники Центрального музея Тавриды, которым я руководил тогда и руковожу сейчас, стали инициаторами первой общественной акции по поддержке крымских спецподразделений внутренних войск, направленных на майдан. Первые столкновения, которые произошли зимой 2014 года, были ведь связаны с ними. Молодчики сожгли автобусы, в которых находились наши ребята. Один из киевских журналистов описал это в социальных сетях, и наш музей стал центром сбора гуманитарной помощи бойцам, давшим отпор экстремистам, — лекарств, тёплой одежды и т. д.
Поскольку я занимался историей Крыма, для меня эти события не стали чем-то из ряда вон выходящим. У того, что сделали крымчане на референдуме 16 марта 2014 года, была длинная предыстория. Она началась даже не в 1991 году, а в начале ХХ века, когда Крым был ареной Гражданской войны и когда здесь в течение четырёх лет сменили друг друга несколько государственных образований. А затем в течение всего ХХ века формировалось крымское региональное сообщество, которое предпочитало брать ответственность в собственные руки, в период бифуркации, разлома само решало свою судьбу. В первый раз это было сделано в январе 1991 года, потом почти с теми же результатами — в 2014-м.
— Почему пассионарный подъём достиг пика именно у нас?
— Крым ментально, экономически, культурно, социально в наибольшей степени пострадал от распада мощного государства. Рана особенно чувствительной была здесь. Как сказал мой друг, известный политолог Андрей Никифоров, мы жили в состоянии какой-то «вывихнутости». И «вывихнутый сустав» в марте 2014 года был вправлен, ситуация из аномальной превратилась в нормальную. Но для крымчан это опять был момент выбора. Никто не был к нему готов, ведь на протяжении трёх десятилетий не задавался вопрос: не пора ли нам воссоединиться с большим Отечеством, с кем мы хотим быть? А когда он, наконец, прозвучал, люди отреагировали так, как это соответствовало их чувствам.
Подчеркну ещё раз, распад СССР в Крыму ощущался очень остро. Возможно, в других регионах нет, а у нас это воспринималось трагично. Крым жил, предоставляя свои возможности большой стране, но и пользовался возможностями всего СССР. В 90-х это всё схлопнулось, инженеры военных заводов вынуждены были идти на рынок и торговать продуктами, привозимыми из Польши. Эта рана явно не кровоточила, но саднила всё же крайне болезненно. И как только стало возможно воссоединиться с большим пространством, то результат не заставил себя ждать. Люди проголосовали так, как проголосовали. Но для этого нужно было пройти свой путь. В 91-м создать республику, сформировать и воспитать собственный политикум, сообщество как нечто важное, понимающее свои интересы. Нигде на территории Украины выбор подобного рода даже не был предложен, потому что у нас сложились уникальные условия, приведшие нас к «Крымской весне».
В Украинском государстве нам оставалось одно — привыкнуть к обещаниям, что у нас останется язык, мы сможем свободно ездить в Россию, поддерживать экономические связи. А что произошло? Постепенно отнимали наши права и даже частицу нас самих. Но и в этих ежовых рукавицах многие крымчане готовы были существовать в составе Украины. Однако в Киеве произошёл государственный переворот. Наш референдум был ответом на него. До этого никто не хотел разрушения Украинского государства, но нам был брошен вызов, и мы на него ответили, о чём блестяще сказал наш президент Владимир Путин.
— Что вы больше всего цените в российском Крыму?
— Возможности, которые открылись для меня как для историка и специалиста, занимающегося сохранением культурного наследия. Я хочу, чтобы оно приобрело соответствующий блеск, потому что Крым — жемчужина в короне Российской империи. И условия, в которые мы попали в 2014-м году, дают для этого широчайшие возможности. Наша задача — ими воспользоваться.
Подготовила Наталия ДОРН
Фото Игоря ОХРИМЕНКО