Заходила Ба поздравить с весной. Кто не знает, Ба— это моя воображаемая подруга из первобытных времен. В отличие от меня, у нее всегда есть ответы на все вопросы.
Поэтому я испекла пирог с корицей и села слушать.
— Как, говорит, хорошо и комфортно вы все живёте, а… Дом полная чаша, дети, животные, всё есть.
— Ну да, говорю, тока не все так просто. У нас такое тут…
— Ой, да ни свисти. Какое ещё «такое»? Дом стоит, свет горит, из окна видна даль.
Ну а я ей, естественно, про печаль всё и выложила.
— Ой, говорит, было б за что переживать. Политика, она и в Африке политика.
— Ну не скажи. Слууушай, говорю, а вот, кстати, расскажи вот, а как там у вас с политикой, с властью всё устроено вообще?
— Да как-как? Так же, как и у вас. Как у всех.
— Уж прям так же?
— Ну да, просто названья другие.
В природе-то всё одинаково, никогда ниче не меняется. И среди животных тоже. Было есть и будет, тока называют по-разному.
— Ну а поподробней если?
— Хосподи, ну что ты пристала, не даешь чаю спокойно попить.
Ну вот есть стая. Есть вожак (не обязательно мужик, к слову. Но чаще).
Ну это как народ и президент, например.
Но тока мы мыслим родом. Вожак — это старшина в роду и племени. Самый сильный и смелый, мудрый. Который прикроет попы, когда остальным сложно и трудно (хотя, конечно, не своей попой прикрывать будет, но зато организует). Возьмет ответственность. Примет решение.
— Ну и что?
— Ну и все идут за ним.
— Так а если не нравится идти?
— Нравится-не нравится, тебя особенно никто не спрашивает. Всё равно все идут. Без терзаний и сомнений, «ой, а не фигню ли он творит?», «ой, а так можно или нельзя?», «ой, а как же теперь людям в глаза смотреть?». Потому что им не выжить, если не пойдут. Тот, кто мечется в душе — он либо погибнет, либо тогда и должен стать вожаком. Третьего не дано.
— Так ведь чисто теоретически он же может в другую стаю перейти?
— Ой, да это на здоровье. Только тогда придется правилам уже другой стаи подчиняться и другого вожака. Которые еще фиг знает, какие. Да и вообще — примет ли она чужого-то? Тут-то может и говно, да зато своё родное, привычное.
— А если кругом борьба, например, война. Разных стай?
— Так тем более — сиди на месте! Еще не хватало во время войны в другую стаю лезть. Кому ты там щас нужна? Еще не известно, что в других стаях повылазит на этой почве. Так что лучше как бы в мирное время этим переходом озаботица, а уж если нет, то сиди на попе ровно.
— Слушай, и прям вот ничего нельзя сделать?
— Неа. (Откусывает пирог и сквозь жевание). По меньшей мере, не в момент разгара пипеца. Это как сбросить капитана с корабля— все просто перегрызутся и потонут, потому что никто не знает, как управлять кораблем и куда плыть. У всех разное мнение. А план был тока у капитана. Уж лучше пусть сначала он всех хоть на какую-то сушу высадит, а там уж делать выводы и решать, хочешь ли ты дальше оставаться приверженцем этой стаи или нет.
— Ох, как сложно. А ведь вдруг вожак прям вот в бездну корабль ведет и вы чуете телом это? Все равно ж погибать, в любом случае. То чего делать?
— Да ничего не делать.
Короче. Вожак если принимает решение, особенно в момент угрозы, то он полюбас не будет собирать стаю и спрашивать: «уважаемая стая, а давайте обсудим, проголосуем, а правильно ли я делаю?» «А как бы сделали вы на моем месте?» «А не кажется ли вам, что это недостаточно гуманно и представители других стай могут обидеться?» Да пока он это выяснять будет, всех попереубивают. Даже если он не прав, то уж делает, что делает, и будь что будет. Он уже все решил и не отступит. В принципе, если совсем невмоготу, можешь спрыгнуть с корабля.
Но знаешь, вот по моему опыту — не раз бывало, что они там между собой, между вожаками, чета тоже мутят, потому что жить всем стаям одинаково хочется. И они между вожаками это тоже прекрасно понимают. Ну а мы иногда тока спустя время.
— Но как же? Разве они вам не говорят?
— Да какой там! А нам это зачем надо-то, только лишние переживания. Мы свое дело делаем, они — своё.
Мы тока знаем, что вожак тоже с нами на этом корабле и в принципе, он тоже заинтересован в том, чтоб как бы выжить. И чтоб его род не вымер.
— Но как же в этом не сомневаться, а вдруг хочет? Вдруг он предатель рода?
— Да камон, чего ты на панику подсела, что ли? Вот слушай сюда. Сосредоточься на мысли щас важной: что по сути-то, вожака НЕ МЫ выбираем. Его сама природа выбирает, наделяет всей силой и качествами, чтобы принимать решения. Если природе не угодно становится, чтоб он дальше вел стаю, то она же все и устраивает. Или он от помрет, или появляется более сильный и смелый и они там сами разбираются.
Власть — это то, что не в нашей власти. Андерстенд?!
А если природе не угодно, чтоб эта стая выжила, значит просто не выживет и все тут. Се ля ви. Порешает какойнить другой вожак вашего и перейдете себе спокойненько в другой род.
— Ой, у тебя прям все примитивно так. Просто как пять копеек. А ведь у нас-то совсем не так! Не какой-то там естественный отбор. У нас-то в цивилизованном обществе душа, религия, диалектика, демократия.
— Хуекратия! Сколько ж раз тебе повторять, что никакое вы не цивилизованное общество от слова совсем. Смирись уже с этим. Вы такие же зверюшки, как и мы.
— Да черта с два!
— Ой, да не ругайся ты, тут же дети.
(Опять пирог откусывает)
Права ты в одном: и душа, и диалектика есть в каждом. Даже у травинки есть. И все взаимосвязано так, что у тебя самой кукуха поедет, если ты вдруг осознаешь, КАК. Это я тебе как человек, не отделенный от природы говорю. Человеку же, обремененному опытом многовековой жизни в том что вы называете цивилизацией, и особенно привыкшему к хорошей, комфортной жизни — это очень сложно понять. И это даже хорошо. У него просто защитные механизмы психики другие и не выдержат.
Комфорт перепутан с базовой безопасностью.
Но то, как есть, — это уже природа всё устроила, хоть и отчасти вашими умами и руками.
Ты можешь этого не понимать, не ощущать, но в любой момент нашей жизни всё именно так, как и должно быть. Ты в той стае, где нужно. Что есть, то есть. Так что мой тебе совет. Делай свою работу и не терзайся.
— Да че терзаться, поздняк уж терзаться-то.
— Вот и умничка (снова откусывает пирог). Всегда знала, что ты баба не дура. Слушай, а че ты в пирог положила?
— Да корицу. Приправа такая.
— Ух, хороша! Можно я своим снесу остатки пирога, а?
— Да забирай на здоровье! Хочешь, давай я тебе пачку прям дам, 100 грамм в упаковке. Я как раз затарилась. У нас, знаешь, многие всяким затариваются: гречка, там, макароны. Я вот корицей.
— О, а вот это правильно! Вот это я одобряю. С корицей-то оно всегда лучше, чем без неё. Вот помяни моё слово.
Ладно, говорит, ты это, не унывай. Ты, если знаешь как помочь, помоги просто тому, кто рядом. Или кому сложнее, чем тебе. Но только не ценой собственной жизни, окей?
— Да это понятно. Слушай, а вот хотела еще про конституционную монархию спросить...
—Ой, нет. На сегодня хватит. Давай как-то по мере поступления решать проблемы, ладно? Не обижайся, конечно. Понимаю, что сложно и сочувствую. Но война-войной, а обед по расписанию. И мне его еще готовить. И тебе, на минуточку, тоже. Пойду я, хорошо?
—Ну хорошо. С богом.
—Да не дрейфь ты. Зайду еще сто раз. Ты может, еще и сама не поняла, но никуда тебе от меня уже не деться. А мне от тебя. Ну, будь здорова, корицу в сумку уже убрала, не волнуйся.
